Хриплый голос Видонома оглушил весь зал. Но рёв Онисея был сильнее. Кумрафет уже не стоял на месте, лишь Аахен, схвативший его на шерсть на груди, останавливал его.
— Уйми свою обезьяну! Я отдам самое мощное оружие Зенруту. Это заставит на некоторое время остановить боевые действия. Камерут и Иширут тоже осознают, что их армия будет вся уничтожена, когда появятся на поле боя абадоны. Начнут переговоры, предложения, а за всё это время Тенкуни будет получать деньги. С тех пор, как пятьсот лет назад Камерут принял веру в Единого бога, он как кость в горле для Тенкуни. Сколько пошлин мы заплатили, чтобы пользоваться их Линским и Эренским морями! А теперь Камеруту придётся их отменить. Я тебе раскрою тайну. Камерут уже просил переговоров. Он просит у нас одного — абадон. Вот представь, сколько мы получим денег от Камерута! Сто обезьян Зенруту, сто Камеруту. Одна из обезьян стоит двадцать миллионов! Ещё и каждый наёмник уйдёт за пять миллионов. Ты заберёшь у своих граждан эти деньги? Ты отберёшь хлеб у отцов семейства? Ты остановишь строительство больницы? Ты плюнешь в лицо жителям Тенкуни? Ты хочешь, чтобы снова пришли те времена, когда воевали не соседние страны, а кланы внутри самой Тенкуни? Ты этого ждёшь, Аахен Тверей?
Онисей кричал раскатами грома. Шерсть вздыбилась, когти царапали пол.
— Отойдите от меня, господин Видоном!
— Ты ждёшь падения Тенкуни? Ждёшь нашего позора? Это измена! Она карается смертью, Тверей! — первейший старейшина больно ткнул пальцем в грудь Аахена.
Онисей подпрыгнул, ударив ногой Аахена, и схватил Видонома за грудь. Размахнувшись, он метнул дряхлое тело в каменную стену. Поднял его, ударил об пол и под крики старейшин и людей, под шумы телохранителей бросил Ваксму Видонома в окно.
В Онисея попала острая и пронзительно больная стрела воздуха. Он заорал как мог. Смеси боли и ужаса, окутавшего Онисея, хватило, проклятие снялось. Онисей предстал человеком. С правого бока стекала кровь, обнажённая грудь поднималась от тяжёлого дыхания. Онисей бросил взгляд на вековые мощные стены, и с грохотом они стали падать. С молниностной скоростью отражая удары магов, он взял Аахена и спрыгнул с ним из окна. Земля лёгкой периной приняла своего повелителя. А стены центральной части Броциля разрушались на глазах.
— Где Лендарский? Где мои абадоны? — взвыл он и отмахнул от себя всех людей.
Камни приклеились к телу Онисею и стали его щитом. В него стреляли пистолетами и магией, проходящие пытались убрать его из дворца. Но Онисею были нипочём их жалкие потуги. Возле разрушенного зала в отдалённой части дворца он нашёл министра Лендарского.
— Абадоны будут ратовать, — прогремел Онисей. — Мы умертвим столько вечных людей, сколько вы прикажите. Абадоны идут на войну, — он преклонил колено без Лендарским. — Подручаюсь твоим приказам и приказам твоей королевы. Брань так брань. Я хочу крови вечных людей. Камерут, Иширут, кого ещё умертвить в Зенрутской империи, вечный человек? Абадоны повинуются вашей воли. Отведи меня к моим дружинам.
Онисей вместе с Лендарским, зенрутскими офицерами, тенкунскими магами и подоспевшими Уиллом и Аахеном прошёл в подвал, в котором пустоглазы грызли плюшевых медвежат. Люди опасливо шли в нескольких метрах позади Онисея. Первейший старейшина Ваксма Видоном мёртв, скончался от удара головой по стене, стало уже известно. Возле Броциля и, наверное, во всём Намириане царила паника. Где-то здесь ещё разгуливает Онисей, но никто не хотел идти против него.
— Абадоны мои! — выкрикнул Онисей. — Мы послужим вечным людям, коль жаждут они нашей силы. Мы покажем вечным людям силу, мощь и наше коварство. Вникайте в слова мои, абадоны!
И он заговорил на неизвестном языке. Язык был чужд людям, ни одно слово не казалось им знакомым. Человеческое сознание абадон, заточённое в тела пустоглазов, прекрасно знало этот язык. Пустоглазы внимательно слушали кумрафета и кивали лохматыми головами. «Один из умерших тысячу лет назад языков», — догадался Аахен.
— Вечные люди не вечны! — закричал Онисей на старотенкунском. — Утопим их в крови! Да услышат они наш рёв!
========== Глава 53. Вернувшийся беглец ==========
Шёл второй день траура. По всей Тенкуни были приспущены флаги. Гонг отбивался гулкими протяжными ударами, застревающими в ушах людей и повторяющими настойчиво и грубо: «У-у-у». От спячки отошли мухи и летали, низко припадая к снегу. Свидетели говорили, тело первейшего старейшины окружено мухами, стрекозами, сверчками и муравьями, которые яростно летают возле него и не подпускают даже родственников, хотевших умыть тело Видонома.
Девять старейшин восседали на жёстких креслах в доме намирианской городской администрации. У Кайлена Торфура были переломаны обе ноги, у Мариса Афаса правая рука. Других старейшин телохранители быстрее оттащили от обрушающихся колонн и спасли тем самым жизнь и здоровье своим хозяевам. Десятое центральное кресло пустовало, на нём лишь стояла большая картина с Ваксмой Видономом, устремляющим зоркий и широкий взгляд вдаль. Первым заговорил Кайлен Торфур:
— Сколько абадон отдаём Зенруту и Камеруту? Делим поровну?
— Сто на сто, — ответила Эва Мадгорд.
— Нет, нам тоже нужны абадоны для дальнейших походов на остров, — возразил сгорбленный Марис Афас. — Пятьдесят оставляем себе.
— Можно и тридцать оставить, — ехидно щёлкнул пальцами Улай Аверон. — Такой большой корабль как «Встреча» нам отныне не потребуется. Плаванье можно совершить на корабле меньших размеров. С одним абадоной можно переплыть хоть на лодке. Тридцать абадон оставляем себе.
— Предлагаю послать Зенруту сто абадон, — настойчиво сказал Адрик Фомбил. — Камерут обойдётся и семьюдесятью. Он много задолжал Тенкуни, поражение в войне пойдёт ему на пользу и научит, что некоторых нельзя злить.
— Восемьдесят пять каждой стороне, — ещё настойчивее сказала Гэберли Акко. — Чем дольше Камерут и Зенрут будут сражаться или оттягивать бои, тем лучше для нас. Перевес хотя бы с одним абадоной это вам не лишний револьвер, это тысяча револьверов против одной палки. Абадоны делятся поровну. Хорошо, что так получилось… — долговязая старейшина протяжно вздохнула. — Видоном обещал Зенруту почти полную поддержку в войне. Мы не Видоном. Мы расторгаем устное соглашение между Видономом и Эмбер. Абадоны делятся поровну.
— Будут ли абадоны воевать за Камерут? — недоверчиво спросила Эва Мадгорд. — Их вожак присягнул Зенруту…
— Оставим эту проблему Камеруту, — махнул рукой Марис Афас. — Они просили абадон — они получат абадон.
— О языке, на котором говорил Онисей, стало что-нибудь известно? — спросил Амиэль Гагер старейшину Аладейла Альба, который следил, как продвигается перевод последних слов кумрафета.
— Нет, — покачал головой Аладейл Альб. — Знакомые слова не встречаются ни в одних свитках и манускриптах, разгаданных людьми. Путешественники, антропологи тоже не припомнят, чтобы слышали подобные слова. Рано говорить, прошёл всего день, но пока безрезультатно.
— Оставим работу учёным, — последним заговорил пожилой Валарик Эйзак. — Я назначаю досрочные выборы первейшего старейшины и выборы обычного старейшины, место которого сейчас занимает будущий преемник Видонома, через два месяца после объявления первейшего.
— Через три месяца, — возникла Эва Мадгорд.
— Боитесь, что не успеете убедить людей проголосовать за вас? — рассмеялся Эйзак. — У вас не будет шансов. Вы манарка с Синистре, избранная год назад. Победу на пост первейшего одержит либо Аверон, либо Акко, либо манар Торфур. Акко и Торфур в Броциле сидят уже восемь лет и хорошо зарекомендовали себя. Но раз настаиваете, будь по-вашему. Выборы через три месяца.
— Аверон, Акко, Торфур поддерживали решение Видонома привезти абадон в Тенкуни, — хмуро произнёс Фомбил. — Мы все, но вы трое в большей степени, напоминаете тенкунцам демонов. Людям приятнее манар Аладейл Альб, который стал старейшиной в прошлом году. Он единственный высказывал опасения насчёт безумной идеи Видонома подчинить океан и дьявольских абадон.
— Что нам народ? — сказал Гагер. — Выборы пройдут, и за одного из нас люди в любом случае проголосуют. Я желаю удачи Аверону, Торфуру и Акко в увлекательной игре. Пока абадоны не вступили в войну нужно определиться, кто будет новым главой Братства магии.