— Я ставлю себя, — грозно заявил Торфур.
— Вы манар, — заметил Валарик Эйзак. — Воины вас не примут. Главой сможет стать Аверон, Акко или я.
— У вас тоже нет шансов, — сказал Марис Афас, потирая сломанную руку. — Вы целитель.
— Ваксма Видоном был насекомовещателем! — прикрикнула Акко. — Но это не помешало ему войти в дружбу с героями битв и заслужить почёт перед остальными воинами. Не магия определяет лицо главы Братства, а умение понимать, чего хочет воин. Видоном стал первейшим старейшиной засчёт голосов воинов. Он правил военным балом, Леокурт Тверей отправлял людей на войну после разрешения Видонома. Господин Торфур, в молодости вы были на войне, знаете, что это такое. Вы видели фронт своими глазами, для воинов вы ближе по духу, чем я, огневой маг, или земельник Аверон. Вы уверены в своём решении? Не разочаруете нас? Простых тенкунцев можно обмануть, одурачить, подделать голоса, но с воинами такой фокус невозможен. Если они почуют неладное, то разорвут вас. Леон Морцан, Уилсон Бойдфирион, Кайлос Швин — бывшие главы Братства были убиты людьми, коих предали.
— Кого в свете последних событий больше почитают воины? — спросила Эва Мадгорд.
Гэберли Акко засмеялась.
— Растеневика, который выжил в Чёрном океане. Мальчишку, который приручил дьявола. Аахена Тверея.
***
Встреча с Зенрутом была быстрой. За ним явился Карл Лендарский и с проходящими отправил его во дворец Солнца. Пустоглазы к этому времени были давно в Конории и нетерпеливо, как сказал Лендарский, ожидают превращения в людей.
Уилл больше думал о Фредере, чем об абадонах. Расстались они не очень хорошо. Как примет назад его друг? Или уже не друг? Столько времени прошло с его исчезновения! Фредер старался, рисковал своей свободой, жизни Урсулы и других людей ради него. А он что? Возвращается в Зенрут. «Фредер изменился, — сказала ему Урсула. — Он другой. Чужой. Холодный. Расчётливый. Жестокий». Уилл на своей шкуре перенёс леденящий душу взгляд Фредера и его колкие до боли слова. Тогда это было притворством, желанием разбудить Уилла. Сейчас его ждёт правда, от которой едва ли он устоит на ногах.
В саду дворца шелестели голые яблони и кусты сирени. Фредер стоял возле молодого деревца, которому ветер ночью обломал ветви, и, запустив руки в карман, молчаливым суровым взором наблюдал за появлением проходящего мага, министра Лендарского и Уилларда. Он был один. Эмбер и Огастус не удосужились встретить Уилла. Но сейчас Уилл не так сильно боялся хозяина, как своего друга Фредера.
Фредер смотрел на него, не отводя глаз. Хоть бы слово молвил! Хоть бы пальцем дёрнул! Доказал, что не оледенел.
— Здравствуйте, Ваше Высочество, — почтительным голосом произнёс Уилл, подойдя поближе к принцу. Как ему теперь говорить? «Здорóво, Фред!». Это в прошлом. Перед ним кронпринц, умеющий приносить в жертву для своего интереса даже родного брата, он — беглый раб, вернувшийся на суд к хозяевам. — Я здесь, чтобы защищать свою мать.
Фредер бросился с места и сжал его в крепких объятиях. Мощное тело стиснуло грудь Уиллу, стало трудно дышать. Всеми силами Фредер прижимал его к себе. Так горячо не обнимала Уилла даже Цубасара.
— Я скучал по тебе, — сказал Фредер, отчаянно пытаясь сохранить в голосе королевскую беспристрастность.
Не вышло. Уилл узнал своего друга.
— Ты пойдёшь к абадонам или сразу к королеве, Уилл? — Лендарский вмешался в их соединение.
— К королеве! — в один голос воскликнули Уилл и Фредер. Переглянулись. Что это было? И засмеялись, позабыв о цели, которая вынудила Уилла вернуться в Зенрут.
Обнявшись словно братья, Уилл и Фредер пошли за Лендарским.
— Зачем вернулся? — вздохнул принц.
— За мамой, Фред. И за другими абадонами.
— Ты и себя не спасёшь, — идя по коридору дворца, не верил Фредер.
— Мне лучше погибнуть, чем потерять вторую мать и жить трусом, прячась в чужих землях.
— Тенкуни тебе не чужая. А вот Зенрут…
— Я родился в Зенруте, и ещё очень давно, когда не знал Цубасару и даже не был знаком с Нулефер, пообещал себе посвятить жизнь защите тебя и Тобиана.
— Детские мечты! Я тоже много себе обещал. Например, буду поступать только по чести, не лгать, не убивать и не предавать. У тебя в Тенкуни была красивая речь. Но в одном ты не прав. Я унаследовал кровь Афовийских.
— А у меня душа абадон, — напомнил Уилл. — Абадоны не отступают от данного слова.
— Ладно, не будет ссориться, — миролюбиво сказал Фредер. — У меня, кроме тебя, наверное, никого не осталось в Зенруте.
Афовийские собрались в тронном зале. Ещё у двери Фредер заметил, что в день казни его тоже вызвали на семейный разговор в тронный зал, только уже в Загородном дворце. Но в Зенруте абадоны и для диалога с ними нужен Уилл. Для раба чести оказалось побольше, чем для принца. Эмбер сидела на своём троне, Огастус на кресле возле сестры, рядом стоял королевский мыслечтец.
— Явился? — исподлобья посмотрел на Уилла Огастус.
Уилл захотел привычно сжаться. «Победи человека, который завладел тобой.» — зазвучали слова Тивая Милгуса.
— Да. Я вернулся к принцу Фредеру. Я продолжу свою службу.
Огастус оторопел, но, быстро придя в себя, встал с кресла и двинулся к Уиллу.
— Назад, Огастус, — загородил друга Фредер. — Ты забываешься, что перед тобой уже не твой раб, а сын абадонки. Так и скажешь его матери и её кумрафету Онисею, что избил Уилла? Смелый шаг! Делай, что хочешь, а я потом посмотрю, как из окон дворца Солнца будет лететь твоё тело.
Фредер толкнул Уилла прямо к дяде. Огастус потоптался на месте и уселся обратно на стул.
— Я вернулся к Фредеру, — продолжил Уилл. — И к своей матери Цубасаре. Отпустите хотя бы её. Я буду, как и прежде, защищать Фредера и больше не сбегу. Мне нужна моя мать. Цубасара не подчинится вам, как Онисей, не пойдёт на войну. Я не уверен и в других абадон, их желания могут не совпадать с местью Онисея.
— Предательство не прощается.
— Какое предательство? — удивлённо-наигранно спросил Фредер.
— Предательство родины. Уилл изменил стране и нашей семье, когда поднял оружие на военных, спасая преступницу. Он убил людей, военнослужащих, и подлежит наказанию.
— Да ну? У раба есть родина? Раб может приносить присягу? Убийство он совершил, это так. Но он спасал жизнь близкого человека, своей сестры, между прочим. Защита близких в Зенруте разве запрещена? Служение Зенруту от Уилларда ждать нельзя. Клятва, присяга, всё это обязанность свободного человека, рабы не присягают на верность Зенруту. Герцог, вы плохо знаете законы своего государства. И ещё я замечу, что рабство Уилларда тоже незаконно. Он родился абадоной, его государство это Тенкуни. Настоящий Уиллард, манар, умер во младенчестве. Этот Уиллард — тенкунский гражданин.
Эмбер молча разглядывала Уилла, пока ссорились Фредер и Огастус, тут она подбоченилась и проворчала:
— В Зенруте законы устанавливаю я и мой парламент. Случай Уилларда и Нулефер уникальный, но мне ничего не стоит установить закон, который приравняет всех переселённых душ в тела зенрутчан к жителям Зенрута. Уиллу на момент переселения души было два месяца, так что он принадлежит Зенруту.
— Хорошо. Дай ему свободу, — Фредер пробуравил родителей пронзительно холодный взглядом. — Вам нужны абадоны.
— Твой язык стал слишком смел, — блеснули глаза Огастуса. — Я не дам ему вольную, хоть пусть в Уилле будет жить душа одного из пятнадцати богов. Он получит свободу, когда королева отменит рабство. Ровно шестицу назад ты потребовал от нас именно этого? Отмены рабства через пять лет. Вот и станет Уилл свободным наравне с другими рабами, когда Эмбер подпишет соответствующий указ. Жди свободу Уиллу ещё пять лет, ты сам установил такой срок. До этого долгого дня — он мой раб.
Уилл не лез в разговор, но не потуплял взгляд, как делал это обычно, когда Афовийские спорили при нём.
— Благоразумнее вам делать первые шаги уже сейчас. Дайте Уилларду свободу и покажите Зенруту, что конец рабства будет близок. А Уилл заблуждался насчёт вашей жестокости в своей речи. Покажите абадонам, что уважаете их. Покажите Тобиану, что готовы помириться с ним.