— Ты заповедала вторгнуться Кекирам на мой остров, — это был не вопрос.
— Я, — Эмбер не имела возможности оправдаться.
— Ты заповедала сделать нас своими рабами в своей бессовестной войне.
— Не рабами, а воинами, достойными наивысшего уважения.
Онисей обнажил зубы.
— Я плохо вразумляю современный зенрутский язык. Много слов у вас поменяло значение. Когда бойня? Я жду.
Уилл понял, что должен сказать слово, прежде чем начнутся переговоры.
— Кумрафет Онисей, Камерут забрал членов твоей стаи. Он заставит их сражаться против нас и тебя. Как поступят абадоны?
Онисей фыркнул. Следом за ним издали недовольный звук его ближайшие друзья Дионс и Ададон.
— Мегуны средь нас нет? Худо. Он попытается стать новым кумрафетом общины. Я не могу ручаться за Мегуну и за общину. Я был кумрафетом, Мегуна моей десницей. Ныне он возглавит друзей, что остались под его защитой в Камеруте.
— Но как же ваш указ? — спросил Огастус.
Онисей был не в духе. Что его не радовало? Разделение стаи? Положение военного пленника? То, что приходится отвечать на вопросы каких-то ничтожных людишек? Или всё сразу? Онисей подавил гордость и ответил Огастусу:
— Абадоны подручаются собственной воли, собственной мысли, а не прихоти кумрафета. Кумрафет подручает стаю пустоглаз, дабы не было раздора и кровавых драк. Мы живёт годину в образе зверя, нам нужны звериные устои. Вожаки, вожачки, право обладать самым тёплым спальным местом на поляне, право первым съесть жирного червяка. У людей-абадон иначе. Кумрафет направляет их, а не подручает. Он оставляет им право выбора. Аже кумрафет причинит боль абадоне, он не смеет ныне называться человеком. Кумрафет подобно старшему брату для членов общины. В Камеруте Мегуна будет управлять исходя из положения всех абадон. Я… я был плохим кумрафетом, часто задирал не только пустоглаз, баче абадон. Мегуна направит абадон против меня. Они отвернутся от меня. Не надейтесь узреть в Мегуне своего союзника в тылу врага. Абадоны разделены. И виноваты в этом бедствии вы, люди! Когда бой?
Возражать Онисею было бессмысленно и подобно смерти. «Он готов хоть сейчас убивать», — понимал Уилл и надеялся, что королева, герцог и министры тоже понимают, какой бомбой себя окружили. Граф Лендарский невозмутимо стал отходить от личных разборок Онисея с товарищами по общине и братьями Кекирами.
— Теперь, когда у Камерута тоже есть абадоны, мы не можем вас отправить на войну сию минуту. Мегуна и остальные непременно вступят в бой, правильно я понимаю?
— Несомненно. Камерут отразит мои атаки Мегуной. Мегуна выступит против меня, не раздумывая.
— Мы должны повременить с вашим боем до нужного дня.
— Почему сразу нельзя прекратить эту кровавую войну и вернуть Санпаву? — спросил Фредер.
— Где, по-вашему, будут биться абадоны, Ваше Высочество? — обратился к нему Лендарский. — Возле городов, возле деревень? Наша армия пытается отбить Миам. Что будет с городом, когда под ним столкнутся абадоны?
— Можно выбрать большое поле или лес, — предложил премьер Отлирский.
Онисей махнул рукой, улыбаясь:
— Изыщите мне пустошь шириной двадцать миль. Баче помните, мы разгуляемся. И двадцати миль не хватит абадонам. Камня на камне не оставим, плодородная земля станет пустыней. Мне всё равно, где ратовать. И кого умерщвлять. Война так война. Вечные люди не оставили мне выбора. Я хоть наиграюсь.
— Онисей… — подал голос Ададон. Но Онисей его мгновенно оборвал:
— Я молвил «утопим их в крови». Вы порешаете, чья будет сия кровь. Зенрута, Камерута, Иширута или другого Рута. После моего кровавого представления вы вернёте меня и моих друзей на остров. Договорились, а?
«Нет!» — молил Уилл королеву. Нет, не играй по его условиям. Он не оставит и живого места.
— Договорились, — сказала Эмбер. — Министр Лендарский решит, где лучше состояться битве. После победы над абадонами Камерута его армия не представит больше угрозы.
Лендарский посмотрел на разложенную на столе карту.
— На севере Ураканского горного хребта подходящее место. В горах никто не живёт, земли вокруг пусты на селения людей и залежи важного сероземельника. Однако необходимо вернуть Миам и Форе.
Фредер взглянул на карту.
— Если мы будем сражаться с такими же успехами, то абадон ждёт только Зелёная низина, — принц показал рукой на широкое зелёное пятно, простиравшееся на карте с левой стороны реки Сквожд. Низина принадлежала Зенруту, на её земли ещё пока не вступил ни один камерутчанин или иширутчанин.
— Нам всё равно, — не удержался Онисей, чтобы ещё раз донести до вечных людей свою мысль. — Вы приказываете — мы исполняем. Уиллард, прости. Аще иначе истолковали мы твои слова. Мы будем ратовать, мы подручимся Зенруту. Сея жертва важна, дабы вечные люди услыхали наш глас. Наш рёв.
Уилл отвернулся от Онисея. Его он хотел спасти? Его жалел, когда Онисея захватили тенкунцы и передали Зенруту? Онисей прилетел к Эмбер как муха на дерьмо. Пусть воют абадоны, пусть погибают солдаты и полководцы под их неутолимой стихией. Санпава ведь должна остаться у Зенрута. Только бы их битва не затронула обычных людей.
«Лучше бы я молчал», — подумал Уилл о том дне, когда призывал пленённых абадон на острове восстать против вечных людей.
— Генерал Лендарский, — сказал полковник-маг Бинк. — Война за Ураканский хребет может растянуться, за это время мы потеряем людей и вооружение. И Камерут может послать абадон в бой раньше нас. Например, переместить проходящими их в Зелёную низину и застать нас врасплох. Нам нужно не воевать, а сразу отправить абадон на захваченные земли врага.
Лендарский развёл руками.
— И наших абадон будут ждать пустые земли. Камерут, когда узнает, где мы высадили абадон, не пошлёт своих. Он перебросит их в наш тыл, где мы меньше рассчитываем их увидеть. В этой войне, в которой победа зависит от абадон, не обойтись от человеческих сражений. Нам необходимо подвести врага к пустоши у Ураканского хребта и, когда он будет ожидать обычного сражения, атаковать его абадонами. За то время, когда он соберётся и выставит Мегуну против Онисея, часть его войск будет сокрушена.
После окончания военного собрания абадон перевезли в столицу, в центральный лейб-гвардейский полк. Им предоставили комнаты на время, пока они остаются людьми, показали просторный вольер, в котором они будут жить пустоглазами. Гостеприимством абадон не обделяли, Онисей изъявил о желании прогуляться по Конории. Пришлось исполнять его просьбу. Министр Лендарский взял с собой на экскурсию Уилла. Хмур был кумрафет и молчалив. Его суровый взгляд простирался на зенрутчан, рабов, на дома и храмы столицы.
— Камерут такой же? — спросил наконец он.
— Страны Зенрутской империи как сёстры-близнецы, — ответил Лендарский.
— Из сестёр и братьев выходят лучшие враги, — был лаконичен Онисей.
Внезапно он скривил рот.
— Сея памятник Неонилиаса? — Онисей занёс руку в сторону памятника императора Неонилиасу.
— Он самый.
— Душегубец, убивец, — фыркнул Онисей. — Изувер. Зверь. Зазнавшийся властелин. Поверженный императришка. Нынешний Зенрут его избирает своим идолом? Подражает империи Неонилиаса? Кабы вас не растерзали собственные рабы. Кто станет сея человеком?
«Эмбер», — с испугом подумал Уилл.
Вечером, когда он вернулся во Дворец Солнца к Фредеру, его к себе потребовал Огастус. Герцог поступил хитро: его слуга позвал в столовую принца и через пять минут другой слуга вернулся за Уиллом.
Огастус стоял спиной к столу и недоверчиво, ненавистно пробуравил взором Уилла, когда он отворил дверь кабинета. Внутри всё сжалось, Уилл усердно не подал виду. Взгляд направился прямо на холодные глаза хозяина. И сразу Уилл понял, что Огастус воспринял это брошенным вызовом, командой идти в атаку.
— Я тебя не отпущу, — сказал герцог, подражая шипящей змее. — Фредер может обещать тебе всё, что изобретёт его богатое воображение, Эмбер слабовольна, она пойдёт на уступки своего сына. Я нет. Ты подохнешь моим псом. Если королева подпишет указ об отмене рабства, я перережу тебе горло за минуту до вступления указа в законную силу.