— Осторожно, Ваше Регентство, — шепнул на ухо канцлер.
Геровальд перевёл взгляд на Мегуну, который мирно отдыхал на пороге, не принимая участие в веселье соплеменников, и положил Сиджеда на землю. «Мы просим их стать нашими друзьями, а не рабами», — сказал себе регент. Сиджед смеялся и сквозь решётчатую грань поглядывал на забавного зверя, который пытался схватить его пальчики и облизнуть. Маленький король слепил снежок и бросил в пустоглаза, тот дружелюбно зарычал и подставил щёку, как бы прося: «кинь ещё снега!».
«Пора», — кивнул Геровальд Нанцирскому.
Мегуну увели в дом. Притаив дыхание, придворные ждали взрыва. Но его не произошло. Ловкий гвардеец накинулся на Мегуну с ножом, провёл острим лезвием по груди. Боль была резкой, но мимолётной. В глаза пустоглаза сразу ударила собственная кровь, которая сочинялась из его груди. И вот он уже человек, а целители тут как тут обрабатывают рану. Через пятнадцать минут во двор гвардейцы вывели мужчину с позеленевшим лицом, который прижал руки к груди. «Без лишних страданий обращайте его», — приказал им Геровальд. Пустоглазы даже не заметили, что их новому кумрафету угрожали смертью.
— Мегуна, отдохните. Ваши раны не до конца залечены, — сказал Геровальд, обращая внимание на тёмное пятно, просочившееся через чёрную тунику.
— Здрав буду, — гордо ответил Мегуна.
— Идти сам сможешь?
— Не уверен… — буркнул Мегуна. — Я облокочусь на тебя?
— Я помогу тебе дойти до зала советов, — ответил Геровальд и стойко вытерпел навалившееся на него мощное тело кумрафета, когда тот положил большую тяжёлую руку на плечо королю.
Сиджед бросался снегом в пустоглаза и смеялся звонко, искренне и беспечально, Геровальд редко видел своего сына таким счастливым. «Мишка! Мишка!» — кричал мальчик.
— Пусть поиграет, — шепнул Геровальд своему телохранителю. — Но смотри в оба глаза!
Придворные расступились, когда король и абадона возникли перед ними. Только Тимер и затихший за его затылком Карл остались на пути Геровальда и Мегуны.
— Мегуна, с тобой очень хотел познакомиться один человек, — нехотя проговорил Геровальд. — Тимер Каньете, зенрутский народный освободитель.
Тимер задрожал. В глазах заиграла тревога, смешанная с безумным почтением. Как влюблённая девушка Тимер уставился на Мегуну и резко пал на колени.
— Поглотивший силу богов, я благодарю каждый день и наших небесных Отца и Матерь, что разрешили нам встретиться. На вас пало жестокое проклятие, но вы приблизились к богам через свои грехи, через искупление. Я… я такой же… Можно поднять глаза на вас? — испуганно промычал Тимер.
— Встань, Тимер! — и Мегуна протянул ему руку, схватил, сжал руку Тимера в сильный кулак и поднял его на ноги. — Встань, человек, и смотри мне в очи. Ибо мы равны.
Словно безумный, Тимер заглядывал в красивые глаза Мегуны и прошептал:
— Покажи мне вашу силу.
— Воля твоя.
Мегуна наклонился к нему головой и уставился взглядом. Зрачки расширились, из Мегуны будто бы вышел свет. Тимер дико закричал. Упал наземь и лежал, не имея возможности двигаться. Поднялся на ноги, когда уже вокруг него хлопотали гвардейцы, и сделал попытку что-то сказать. Но не смог, едва пошевелились его губы. Глаза у Тимера стали яркими, пронзительными, он глядел в спину уходящего Мегуны, а, казалось, смотрит за него, на самих богов.
— Наш мир проклят был веками, — вдруг вырвалось из Тимера. — Я его погублю.
— Что ты ему показал? — спросил Геровальд Мегуну, когда они входили во дворец.
— Прошлое, кое видим мы. Он попросил, я исполнил. Геровальд, хочешь ты узреть прошлое Агасфера и живущих в ту эпоху людей, яко видим мы, абадоны?
— В следующий раз, — вежливо отказался Геровальд. Он не испортит свой разум памятью демонов.
Обсуждение военных планов с Мегуной шло долго. Абадоне рассказывали о ходе войны, о возможных стратегиях, победах или неудачах, советовались с ним о грядущем выступлении на зенрутчан, посвящали в историю. Мегуна сосредоточенно вникал в слова людей. «Санпава была землёй Иширута до Санпавская битвы, почему вы хотите завладеть ею?» — спрашивал он. «У нас право победителя», — говорил Геровальд. «Ещё нет, исход проуставит новая Санпавская битва», — отвечал Мегуна, уставившись в карты.
Мегуну отпустили к шести часам вечера. К этому времени Геровальд и сам устал от переговоров и соскучился по сыну. «Наверное, занимается сейчас чтением», — подумал Геровальд. Но когда подошёл к учительской комнате, услышал громкий плач. Мальчик кричал не своим голосом, учитель, няня Мариэлла и две горничные не могли его унять.
— Ваше Регентство! Его Величество просится к той обезьяне! — испуганно пробормотал учитель. — Мы вскоре забрали Сиджеда, как вы ушли. А Его Величество так и не приступило к занятиям, еле накормили супом в обед… «Мишку» ему подавайте.
— Так вы должны были отвести и оставить его с абадоной! — закричал Геровальд.
Он поднял Сиджеда на руки и пошёл к вольеру с пустоглазами. Новый друг узнал Сиджеда сразу и подбежал к нему. Через узкую заборную щель мальчик и пустоглаз протянули ладони и сжали их в крепком рукопожатии.
— Как его зовут? — спросил Геровальд гвардейца, сторожившего пустоглазов.
— Сальвара, Ваше Регентство.
— Я забираю с собой Сальвару, — тон Геровальда не терпел возражений.
Пустоглаза вывели. Геровальд рукой предложил ему сесть в карету, зверя долго пришлось уговаривать. Он предпочитал посидеть на крыше кареты, поиграть с винамиатисом в руле. Когда карета тронулась, он не испугался и не просился назад. Интересно проносились за окном дома и деревья, Сиджед трещал под ухом:
— Папа, какая это улица? Мишка, это Ромашковая улица!
Величие Зимнего дворца немного приструнило Сальвару. Но когда Сиджед и Геровальд вошли во дворец, пустоглаз снова ожил. Побежал, заглядывая в каждый угол и набрасываясь с щипками и урчанием на горничных. Смеющийся Сиджед гонялся за ним, покручивая колёсики инвалидной тележки как мог. Обычно мальчик быстро уставал, но сегодня в него будто влили богатырскую силу. Он заезжал и в столовую, и в танцевальный зал, и в комнаты для прислуги. Кто кого догонял — ребёнок или пустоглаза — уже нельзя было понять. Геровальд тихо ходил за ними следом и наблюдал в немом молчании. Был ли сын когда-либо счастливее, чем сейчас? Веселье Сиджеда быстро уходило, стоило мальчику вспомнить про свою глухоту или, упав с коляски, поднять глаза на высоких и сильных людей. Сальвара умел предчувствовать беду. Он моментально оказывался возле наклонившейся коляски и подхватывал Сиджеда. Он был снизу, а мальчик сидел на нём и хлопал в ладошки.
— Я хочу есть, папа! — наконец воскликнул Сиджед.
Геровальд пригласил пустоглаза в обеденный зал. Длинный стол был накрыт на троих. У Геровальда и Сиджеда на холодной белой скатерти лежало мясное рагу, овощной салат в красивых тарелках, у Сальвары тоже самое, только наваленное в одну кучу и нет столовых приборов возле глубокой миски.
— Ваше Регентство, он будет ужинать с вами за одним столом? Ему можно и на пол поставить миску! — ужаснулся мажордом.
— Сальвара гость в моём доме, я не опущу его до уровня собаки.
— Он же не человек!
Геровальд повернулся к мажордому:
— Что такое человек? Можете мне ответить за одно мгновение, что делает человека человеком?
Слуга вздохнул, чтобы сказать, но слова застряли у него в горле. Геровальд покачал головой и переместил задумчивые глаза на пустоглаза. Сальвара вскочил на корточки, взял тарелку и уткнулся лицом по самое дно. Пища летела на пол и на скатерть. Геровальд даже не ощущал обычной брезгливости. Он смотрел на пустоглаза и радовался, что еда пришлась ему по вкусу. Сиджед так и норовился покормить Сальвару с рук.
— Мишке нравятся яблоки, — смеялся он.
— У «мишки» есть имя. Зови его Сальварой.
— Сальва… Саливала… Сали… Сали! Можно я буду называть его Салли?
Геровальд улыбнулся и поцеловал в макушку Сиджеда. Через час король захотел спать. Он уснул на руках Сальвары, когда рассказывал сказку, услышанную от Мариэллы. Где ночевать Сальваре, Геровальд даже не сомневался. Коль пустоглаз хочет оставаться с его сыном, а сын хочет, чтобы рядом был «мишка», то Сальвара остаётся в покоях Сиджеда. Мариэлла, верная нянечка короля, близкий человек регенту подняла панику. Она не останется одна с демоном! Она не сомкнёт глаз, пока зверюга будет сидеть рядом со спящим беззащитным малышом.