— Так, сын! Умей делиться! — упрекнул его отец и посадил на Сальвару румяную девочку, дочь конюха.
Лихо Сальвара с девочкой на спине прокатился вниз. Ребятишки ждали своей очереди. Но Сальвара не поднимался. Геровальд подбежал к нему, сердце короля вздрогнуло как пронзённое мечом. Сальвара сильно кашлял и трясся.
— Целителя! Немедленно! — заорал король.
Целители были уже через пять минут. Но за промедление в пять минут Геровальд хотел их казнить на собственных воротах. Сальвару положили на носилки и отнесли в покои Геровальда. Побледневший, чуть ли не поседевший король-регент ждал вердикта целителя, не отходя от своей постели, на которой лежал пустоглаз.
— Он простыл, Ваше Регентство, — ответил целитель. — Организм у Сальвары слабый. В вольере за ним постоянно наблюдали и не разрешали резких движений. Отдых нужен Сальваре. Пока он не поправится, даже подолгу ходить нельзя ему.
— Вы лично займётесь его лечением, — одной фразой Геровальд приставил лучшего в Камеруте целителя к пустоглазу. «Боже, он поправится… Слава тебе! Благослови Сальвару и меня!».
Всю следующую ночь Геровальд вместе с целителем смотрел за Сальварой. Ночью пустоглазу стало лучше. Но Геровальд не разрешал ему покидать пределы покоев. Как заботливая мать над хворающим ребёнком, Геровальд гладил пустоглаза по голове и шёпотом причитал, что ему нужно оставаться в постели. Если бы Сальвару можно было легко остановить! Ночь он ещё продержался в покоях Геровальда, когда днём король ушёл, он сбежал и принялся обследовать дворец. Не повезло, Геровальд удалился всего лишь в лес, подышать сосновым воздухом в окружении охраны. Регент за ухо проводил его обратно в комнату.
Со вчерашнего дня Геровальд прихватил с собой документы, которые не успел прочитать и подписать в Торжественном дворце. Он закрылся в своём кабинете. Предстояло подписать указ о создании новых сиротских приютах, ужесточить наказание за браконьерство, предоставить дома санпавским беженцам и облегчить процедуру принятия камерутского гражданства для бывших зенрутских рабов. В приоткрытое окно уставилась дьявольская морда. Сальвара держался за внешнюю решётку окна и смотрел на Геровальда на высоте третьего этажа.
— Быстро спрыгивай! — завопил король. — Разобьёшься!
Сальвара послушно прыгнул в его кабинет и уселся на столе. Увы, Геровальду было не до игр. Завтра он должен предоставить законы в Торжественный дворец. Так и пришлось ему заниматься документы с вредным любопытным Сальварой на столе, который выхватывал у него каждую бумагу. Геровальд недовольно ворчал, а Сальвара смотрел на него и передразнивал, наклоняя голову вправо, как любил делать король.
Вскоре стало известно, что и другие абадоны начали сдаваться. У Торена, Эмана, Арона и Гаги, единственной самки, доставленной в Камерут обнаружилась простуда. Но как обычная зараза сразила пустоглазов! Они слабели, чахли. Пустоглазов изолировали от собратьев и лучшие целители, приехавшие с Тенкуни, занимались их здоровьев. Торен, Эман и Арон через три шестицы поправлись.
Гага умерла.
Чудо, но Сальвара, которого целители и врачи записали сразу же в покойники, чувствовал себя лучше по сравнению с товарищами. Если на минутку ему становилось хорошо, Сальвара начинал играться. Не сладко пришлось Геровальду объяснять ему, что можно и что нельзя. За последние шестицы регент сильно устал. Постоянно приходилось ездить из Зимнего в Торжественный дворец. Канцлер советовал ему перебраться в Торжественный дворец на постоянное жительства, однако Геровальд ненавидел мрачные мёртвые стены своего очага власти. Торжественный дворец существовал уже пятьсот лет и казался ему обветривавшим мертвецом, который погубил в своих стенах не одного короля и наследника. В покоях Торжественного родился несчастный Сиджед, под крышей этого дворца умерла королева Нирида. Геровальд сейчас ездил в Торжественный дворец в основном из-за абадон. Под его командованием военные изобрели более гуманный способ обращения абадон в людей. Больше ни в кого не стреляли и не резали ножами и саблями. Достаточно было показать приближающуюся смерть, не причиняя боли. К Мегуне, водному магу, привязывали чугунную гирю и сбрасывали его в глубокий бассейн, высотой в целый этаж. Бассейн создали за пару дней, специально для абадоны. Мегуна тонул и предчувствовал смерть. Магия не понимала обмана, Мегуна превращался в человека и вылезал из бассейна. Магов воздуха и земли сбрасывали с высоты, и они мягко приземлялись будучи людьми. Огневиков пугали, соответственно, огнём. Фокусники раздували фальшивый огонь в печи, который вот-вот солдаты закинут сейчас абадон. Борясь за свою жизнь, те оборачивались в людей и тушили лживый искусственный огонь, не причиняя при этом никому вреда.
Геровальду можно было обратить Сальвару, но как ему вести с Сальварой-человеком? Он до ужаса боялся потерять единственного в своей жизни друга. Сальвара любит и предан ему, покуда носит на себе шкуру зверя, стоит ему взглянуть в чёрные и мрачные глаза регента и любовь смениться ненавистью. А он не скажет человеку ласкового слова, не улыбнётся, он переругается и потеряет его, как потерял когда-то мать и отца, убил жену, отдалил от себя брата. Сальвара и Сиджед пока глупы, узники примитивного разума. Сын не видит гнилой сущности отца в силу маленького возраста, пустоглаз лишён человеческих мозгов. Придёт время, сын повзрослеет, зверь станет мужчиной, и они тоже отвернуться от него.
Сальвара излечился. И Геровальд решил, что пора бы вывести пустоглаза за пределы Зимнего дворца. Намечалось открытие нового театра. Все придворные отговаривали короля брать в театр обезьяну. Ведь Камерут ждёт великий день, в новом театре соберётся всё золото страны: лучшие в мире актрисы и актёры, певцы с голосами, равными богам. И первое представление должно быть испорчено диким зверем? Сальвара не усидит на месте, он будет кричать и перебивать актёров.
— Я ручаюсь за него, — сказал Геровальд.
На самом деле он не был сильно уверен, что Сальвара будет спокоен. Геровальд преследовал иную цель: показать перед высшим светом Камерута, перед простыми людьми, которые соберутся на площади посмотреть на него, что абадоны не демоны. Они могут и должны быть друзьями людьми, несмотря на то, что Пророк Геровальд заклинал их дьяволами и виновниками грехопадения. Сальвара не ответственен за своих предков, в нём нет вины, что мудрые абадоны приняли языческую веру. Он простой человек, принявший звериный образ. А сколько людей, скрывающий в себе зверя, ходят по белу свету?! В нём, в Геровальде, живёт сам дьявол, сомнений быть не может.
— Веди себя спокойно, — всё время в карете просил Геровальд.
У нового театра собралась толпа горожан. От делегации короля её отделяли вооружённые штыками гвардейцы, которые непременно руками и ногами очищали наиболее пылких, пришедших поглазеть на Геровальда, стоя в метре от него. По правилам первым в театр должен войти король Сиджед. Геровальд на таких церемониях нёс сына на руках. Сегодня он отдал почётное право правой руки Сальваре. Толпа охнула, когда показался малолетний король и его свита. Мальчик восседал на могучем плече Сальвары, распрямившего спину. Геровальд шёл на шаг сзади сына и пустоглаза. Толпа была в ужасе, Геровальд даже не поворачивал глаз на чьи-то крики и призывы к богу спасти несчастный Камерут от демона. Толпа аристократов и аристократок, ждавшая короля и регента, тоже отшатнулась при виде пустоглаза. Будто пришёл предвестник апокалипсиса. Собрат убийцы первейшего старейшины! Все ждали развязки, молясь за свою жизнь. Кого убьёт демон Сальвара? Беспомощного короля-ребёнка, его наивного папашу или положил глаз на всех беззащитных, слабых людей? Чернь и аристократия объединилась в необъятном страхе. Горожане с мольбой смотрели на графов и маркизов: защитите нас. Графы и маркизы мечтали снять бархатные платья и затеряться в толпе народа.
Кому пришлось ещё хуже, так это актёры. Они должны были забыть о страхе и играть, выжимая себя, сливаясь с ролью, будто со второй жизнью. Сальвара сидел возле Геровальда на четвереньках, ему хотелось порычать или поиграть. Но Геровальд научил ему держать язык за зубами и сидеть в тишине три часа. Когда Сальвара заводился, Геровальд клал ладонь ему на голову и успокаивал мерным поглаживанием.