— Налейте мне ещё чая, — потребовал Огастус.
Нормут встал из-за стола. Дошёл до маленького столика, где стоял чайник с заваркой, и услужливо наполнил чашку приятеля.
— Когда ты взял на себя обязанности своих рабов?
— Пусть отдыхают.
— Когда ты стал таким добрым? — подозрительно уставился на него Огастус?
Нормут глотнул вина.
— Наверное, когда не убил пойманных беглых рабов, а лишь наказал изощрённо. Или раньше, когда приютил у себя змею Ханну. Или ещё раньше, когда была возможность задушить своими руками твоего Бонтина. Или… или когда увидел вживую донора Бонтина. Так и хотелось размазать голову двойнику. Да вытерпел. Огастус, ты чего? Чаем подавился?
Огастус закряхтел. Нормут заботливо вскочил со стула и похлопал герцога по спине.
— Осторожно. Так и умереть можно от нехватки кислорода. А ты мне нужен живым.
— Какой двойник? — спросил Огастус, словно ничего не понимая.
— Двойник Бонтина Бесмафильного. Точнее, это Бонтин — двойник тенкунца. Кто же такой Бонтин Бесфамильный?
Огастус запихал в рот кусок мясного пирога.
— Ты, похоже, перепил. Бонтин мой сын.
— А-а-а, сын, — протянул Нормут. — Полтора года назад ты отрицал, что он твой сын. Не надо отмахиваться. Я знаю правду. Бонтин — Тобиан Афовийский.
Огастус покачал головой и снова укусил пирог.
— Мой племянник мёртв. Бонтин — мой незаконнорождённый ребёнок.
— Ты признал его своим сыном только спустя два с половиной года после его появления? Что же раньше я не слышал, чтобы у тебя был бастард, которого ты скрывал в Загородном дворце, — Нормут намеренно проговорил так тихо, чтобы Огастус насторожил слух.
— Я вообще не хотел видеть его в своей жизни. Но про мальчишку узнал Конел Наторийский. Мой родственник был сострадательным олухом. Он привёл его во дворец, познакомил с племянниками незадолго до своей смерти. И как я мог избавиться от мальчика, к которому привязал мои племянники как к родному брату?
— Но брата своих племянников ты всё-таки отдал мне в рабство, — засмеялся Нормут. — Не оправдывайся, Огастус. Я не поверю твоей сладкой лжи. Я не верил в неё, ещё когда ты заявил, что купил строптивого Бонтина на аукционе. Бонтин это Тобиан. Тебя убедят мои слова, если я назову имя тенкунца, у которого Тобиан украл лицо? Ван Хантли. Летун.
— Тобиан умер. Пересмотри записи с его похорон, посмотри на прощальные карточки. В гробу мой племянник. Кого же я тогда похоронил? — упрямо не хотел сдаваться Огастус.
— Ой не знаю! — присвистнул Нормут. — Может быть, у Эмбер был третий близнец. Может быть, постарались хорошие гримёры. Может быть, целители и учёные научились создавать искусственные тела людей, не отличимые от оригинала. Я далёк от области науки и дворцовые тайны мне не ведомы. Но я знаю одно — Бонтин это Тобиан. Возражай мне, коль хочешь спорить, я предоставлю тебе факты. Когда Кровавое общество убило моих детей и мою жену я понял — надо мстить. Ты допустил, чтобы эта свора безумствовала в нашей стране. Ты их не остановил. Ни одна из твоих шавок не справилась с бандой разбойников. А Бонтин… Бонтин тоже был на свободе, когда погибала моя семья. Вот тебе факты.
Нормут обтёр салфеткой руки и лицо. Огастус стиснул ложку. Живчик завыл под дверью, не заканчивая попыток пробраться в зал.
— Пусть воет. Так наш разговор никто не услышит! Я стал подозревать, что с Бонтином не чисто ещё до убийства моей семьи. Ты не из тех людей, кто будет заботиться о рабе, даже если он твоё дитя. Конечно, я думал, что мальчишку посадил тебе на шею Фредер, признающий в Бонтине своего двоюродного братца. Но странно, что раньше Фредер молчал об родственнике. О Бонтине никто и нигде не слышал. А ты внезапно стал закрывать глаза на преступления своего бастарда. Он освободил пятьсот заключённых! Он просидел хоть в курятнике за своё преступление? Ему выписали хоть штраф? Ты даже не наказал парня. И я задумался, почему Бонтин неуязвим? Точнее, стал неуязвимым, когда про него узнала страна, а до этого он страдал в шахте у меня в рабстве. Фалита была мудрой женщиной, она предложила: а если Бонтин не Бонтин? Но кто? Я вспоминал людей, которых ты мог бы скрывать от белого света под чужой личиной. Но которых ты не можешь убить по тем или иным причинам. Я нанял сыщика и отправил его в Тенкуни, чтобы он отыскал там человека, похожего на Бонтина. И сыщик его нашёл! Ван Хантли живёт в деревне Мавой вблизи Намириана. Он потолстел на твоих хлебах, но это копия Бонтина. Я, пока сидел дома, понял, что только одного человека ты можешь прятать в облике юноши. Тобиана Афовийского. Тебе была выгодна смерть племянника, чтобы убрать камерутчан к проклятому императору с нашей земли. Однако справедливый Фредер в куски разорвал твоё обвинение. Но убить своего племянника ты бы не смог, как и Эмбер не смогла бы убить своего сына. Вы превратили его в Исали. А потом в Бонтина, когда Тобиан напал на комитет по рабам.
— Бред… — тихо молвил Огастус.
— Ты отрицаешь факты?
— Я их ещё не услышал.
— Вот они. Тобиан был склочным шумным ребёнком. Газеты пестрили вестями, как он на балах заглядывал под юбки знатных дам, как сбегал из дворца, как дрался с мальчишками, будь те сыновья аристократов, приглашённые на приём, или уличные дети, когда он ускользал на прогулке в парке из-под бдительного присмотра охраны. Исали Фарар тоже был разбойником. В прямом смысле слова. Он дрался уже не только с мальчишками, а с отъявленными ворами и грабителями, с каторжанами, что недавно вышли на волю. Бонтин не такой? Он сражается так вообще на фронте и бьётся с зенрутским врагом. И, когда он был у меня рабом, я слышал, как Бонтин хвастался другим рабам своими разборками со взрослыми не очень приятными людьми. Но Тобиан был отзывчивым мальчиком, которому была знакома справедливость. Он стремился помогать людям, как мог в силу своего юного возраста. Исали дружил исключительно с ребятами, презирающими рабство и общественный раскол. Про Бонтина, освободителя рабов, без слов. И вот ещё. Трое этих мальчиков — Тобиан, Исали, Бонтин — были лучшими друзьями Уилларда, твоего раба. До 1280 года Уилл дружил с Тобианом, затем быстро переключился на Исали. В 1284 году, когда уехал Исали, Уилл сдружился с Бонтином. Огастус, не смущает тебя, как один мальчик сменяет другого? Исали появился в Зенруте спустя месяц после смерти Тобиана. Бонтин — спустя пару шестиц после исчезновения Исали. Я ездил в Тенкуни не просто так. Не для переговоров с тенкунскими промышленниками. А ради поисков следов Исали и чтобы своими глазами увидеть Вана Хантли. Я нашёл знакомых семьи Урсулы Фарар. Никто не знает про её племянника! Никто никогда не слышал про Исали Фарара. Куда сослала Урсула своего племянника? Никуда! Его не существует! Погоди меня перебивать, Огастус! — Нормут поднял руку, когда герцог попытался открыть рот. — Исали и Бонтина объединяет ещё и неверие в богов. Исали всегда прогуливал изучение Житие, а если присутствовал на уроке, то спорил со священником-учителем. Бонтин не то, что не верит, он ненавидит богов. А вот Тобиан верил, пока был мальчишкой, живущий без бед и смертей. За два года до «смерти» Тобиан рассказывал вещателю на стекле про свои вкусы и увлечения. Тобиан любил свинину, обожал сыры. Любимым орехом был миндаль. Любимым фруктом апельсин. Ненавидел лазанью. Надо же — у Исали и Бонтина схожие вкусы! Тобиан зачитывался писателем прошлого века Винстоном Кидом. Творчество Кида также почитали Исали и Бонтин. Бонтин, когда служил у меня в доме, как-то даже украл из моей библиотеке книгу Кида. Тобиан, Исали и Бонтин предпочитали на стекле сказы Вилли Стодарда, их любимая актриса — красотка Джорджин Джонсон. Ты будешь отрицать, что всё перечисленное просто совпадение? Что племянник Фарар просто исчез? Что я видел в Тенкуни просто похожего на Бонтина человека? Что два с половиной года назад на комитет по рабам напал маг с зельем принца Фредера? Именно после этого случая ты отдал мне Бонтина. Вот чем разгневал тебя мальчишка — напал на представителей твоего государства. Чего примолк? Теперь разрешаю говорить.