Эмбер взмахнула винамиатисом, связывающим её с охраной.
— Прочь! Если не уйдёшь, я прикажу тебя арестовать!
У Фредера заметно сузились глаза.
— Всё, я ухожу. Согласись, больно терять друг за другом сыновей. А нам было больно терять мать.
Уилл вытолкнул Фредера из королевского кабинета. Тем временем у дверей собрались взволнованные гвардейцы. Афовийские редко громко ругались в стенах дворца Солнца. Уилл за руку потащил Фредера в его покои.
— Не ходи по голому ножу! Ты допрыгаешься, что Эмбер сделает тебя ещё одним рабом на шахте или в каменоломне! Ей не трудно, сам понимаешь.
— Не вмешивайся в мои отношения с матерью, — отпихнул его Фредер. — Они касаются только нас двоих. Что ты вообще забыл сегодня возле меня? Иди к своей матери, со своей я сам разберусь.
— Не ты с ней разберёшься, а она с тобой! Не глупи…
— Повторяю, — перебил Фредер, — тебя не касается. Моя мать — это моя проблема. Позаботься о своей. Через месяц с небольшим будет тридцать первое герматены, Цубасара превратится в человека. Или даже раньше, Озия разболтал тебе об обещании абадон превратит Цубасару в человека, когда придёт время… Как ты посмотришь ей в глаза? Что скажешь ей? Ты встретил Цубасару воином, победившим Чёрный океан, а кем явишься во второй раз? Рабом, на службе у людей, заляпанных кровью. Она обнимет тебя, когда к ней придёт разум, или отвернётся в презрении?
Уилл ощутил, как по голове его ударила невидимая дубинка. Стало больно, невыносимо больно. Перед глазами возникла Цубасара в переливающемся ярком платье. Он испугался, что видение оживёт, и Цубасара предстанет под ним в реальности. А платье запляшет огненными вихрями.
Фредер оглянулся и, убедившись, что никого поблизости нет, шепнул:
— Встреться снова с Байтером и попроси его донести до Тобиана и Мариона, что жителей Козьей Лилии убила Эмбер. Ну и Лендарский приложил руку.
— Фред, не раскаляй огонь. Не заходи так далеко.
— Встреться с Байтером или я сам найду предлог для встречи с известным журналистом. И ещё, возьми в моих покоях чистые связывающие винамиатисы: один для Байтера, второй для Урсулы.
Фредер повернулся к Уиллу спиной и, махнув рукой, побрёл к выходу из дворца.
***
— Моя мать не может быть настолько жестокой! — крикнул Тобиан, разорвав письмо Байтера. — Она не блещет добротой, но она не устроит расправу над деревенскими людьми!
— Видят боги, что может, — сказал Джан. — Эмбер была предводителем бойни. Ты недооценил мать. Да и я тоже. Эмбер оказалась не лучше своего брата.
— Она не могла! Для неё человеческая жизнь ещё имеет ценность! Мама… — «Она учила нас с Фредером не наказывать невиновного, учила ставить справедливость выше жажды мести и расчётливого умысла, который должен принести пользу, путём жизни невинного человека». В горле засвербело, Тобиан отвернулся от Джейсона, Урсулы и Джана, дабы они не увидели его дрожащие губы.
— Она приказа убить жителей Козьей Лилии от младенца до старика! — Джексон встряхнул Тобиана за плечи. — Поверь, у неё было такое же равнодушное лицо, с каким она приняла мой смертный приговор. Забудь на несколько минут о матери. Что ты видел на улице?! Как убили Бейли? Ты запомнил, как выглядел его убийца?
— Какой-то молодой парень. Он наверняка первый раз оружие держал в руках. Бейли мёртв. Моей матери это не понравится. Она… Если она уничтожила Лилию, чтобы наказать твоих ополченцев и воспользоваться абадонами в войне… Убийц Бейли тоже уничтожит. Или… сразу город. Урсула, пожалуйста, скажи, что письмо было не от Байтера.
— От Байтера, — не поддержала его Урсула. — Он общался лично с Уиллом. Уилл будет врать. Ему хоть поверь.
Джан, опасливо заглянув за плотную штору окна, накинул на себя дорожный плащ.
— Я съезжу в гости к дядюшке и разузнаю обстановку. Сидите тихо. Свяжитесь с проходящим. Поймёте, что в дом влетят соколы — перемещайтесь прочь.
Пожилой слуга наспех запряг двуколку хозяину и сел за вожжи. В дом проникла тишина. С отъездом Джана каждый звук и чих казался раскатом грома. Но за окном проносилась череда криков, Тобиан слышал шаги армейских сапог, грозно шагающих в ряд. Пролетали кареты, на которые люди на улице кричали: «Твари! Убийцы!». Кого-то хватали, неразборчиво вырывая из толпы.
— Бейли и королеву неоднократно предупреждали, что Санпава устанет терпеть! Она взорвётся! — всплеснул руками Джексон. — Бейли убили. А теперь что? Королева начнёт убивать каждого, кто желал смерти его наместнику. Это почти всё население. Доверие санпавцев не купишь, его можно только заслужить.
— Виноватым будешь ты, — вздохнула Урсула. — Ты пообещал перемирие, но твои люди убили Бейли.
Пока они ждали возвращения Джана, винамиатисы барона трезвонили ежеминутно. Родственники и друзья кричали про появления нарядов полиции и военных, про драки, про задержания, про нелепые убийства. Стало известно, что соколы влетают в дома тех, кто так или иначе связан с молодым убийцей и его спутниками.
— Раньше я бы сказал, что Огастус захочет крови и мести, но мама будет пытаться его отговорить, — заявил Тобиан. — Нет, мне нельзя верить Афовийским. Против Санпавы — столица.
Ближе к вечеру приехал Джан. Проверив надёжность дверей и окон, он собрал вокруг себя Джексона и его друзей, вид барона был мрачен.
— Задерживают каждого, кто вызывает подозрение. Пока я ехал к дяде и обратно, людей бросали в кареты соколов как свиней. На улицах хаос. Убийцу Бейли и его спутников нашли. Их расстреляли, хотя они не сопротивлялись. Офицеры созвали толпу зрителей и обрушили выстрелы. Власть убеждена, что эти мужчины — твои верные товарищи, а, значит, ты, Джексон, отдал им приказ убить Бейли. Сокол обследует все дома. Я успел переговорить с нашими шпионами в рядах полиции: королева в курсе убийства, она собирается отправить в Хаш магов для отлова всех твоих последователей и немедленного их наказания.
— Это половина Хаша, — буркнул Тобиан.
— Уже расстреляли некоторых недовольных аресту. Я видел из окна дядиного дома, как направили пушку в лоб мужчине, который не захотел подчиняться полиции. Стало быть, Конория разберётся с половиной Хаша. Джексон, Тобиан, спасайтесь. Вам надо уходишь из Хаша. Не сегодня, так завтра наведаются ко мне. Я старательно берёг репутацию человека, не замешанного в политике и равнодушного к твоей фигуре. Но, если соколы будут проверять людей, которые знакомы с убийцей Бейли, а за ними ещё их знакомых, они выйдут на меня. У меня есть все причины ненавидеть зенрутскую монархию и помогать тебе. Я разорившийся барон. В прошлом у меня были имения, рабы. Но долги моего отца оставили меня ни с чем. За спиной только этот дом и старый слуга, бывший раб моей семьи, который после вольной не ушёл, а остался служить мне. Семейные земли перешли в собственность камерутских войск, к чиновникам из столицы. Не опуститься до нищенского существования и сохранить хотя бы этот дом помог мне ты. Джексон, тебе опасно теперь даже в моём доме. Уходи.
— Каким я буду отцом, если покину своих детей и свою Санпаву? — отмахнулся недовольно Джексон. — Я останусь в Хаше. Джан, я не буду причинять тебе неудобства, я переберусь к Хасиану.
Джан замотал головой и громко, напористо сказал:
— Уходи вообще из Хаша! Лучше быть вдалеке от своего народа, чем мертвецом, похороненным на родной земле. Проси Анли Пакмана переместить тебя в другой город или даже в Тенкуни, где пережидала Урсула. Перемещение в Тенкуни будет стоить больших денег, зато надёжнее, что до тебя не доберётся враг.
Скорбно-просящее лицо Джана Лофтинского не могло повлиять на суровый взгляд Джексона. Пройдясь по комнате — Тобиан заметил, с какой невыносимой силой Джексон скрывает свою хромоту — он подошёл к серванту и налил себе в бокал вина.
— Я не покину Хаш. Начинаются трудные времена. Если я уйду, каждый поймёт, что можно делать, что хочет. И Хаш заслужит огонь. Джан, свяжись с главами отрядов, передай мои слова: не нападать первыми, не лезть на драку, но не унижаться! Не терпеть пощёчин! Вооружаться! Биться за каждого!
В комнате, отведённой под винамиатисы, звенели камни. Джан взялся за переговоры с друзьями и родными. Джексон, Урсула и Тобиан сидели тихо как мыши. Не из каждого камня говорил их друг. Приветствие начиналось не с пароля. Сперва без пароля с Джаном болтала его тётушка, потом давний приятель, затем бывший раб, которому Джан дал свободу. Родственники и друзья кричали только о творившемся на улицах безумии, где соколы и присланные проходящими с Конории офицеры чувствуют себя господами и допрашивает даже детей. Спустя час тётушка опять связалась с Джаном, назвала пароль и рассказала, что её дом проверяли соколы, им не нравилось, что она часто подаёт возле храма милостыню одному нищему, разговаривает с ним подолгу, а этот нищий чертыхается в сторону Джейкоба Бейли.