При упоминании имени герцога премьер сменил цвет лица на зелёный и потом посинел как труп.
— Слушаюсь, Ваше Величество, — прошептал Кэувс. — Ваши приказы будут исполнены.
========== Глава 1. Два мага ==========
Первяк. Что может быть хуже первого дня шестицы для сотни жалких, измученных работой невольников? День отдыха пролетел незаметно быстро. Разве может за один день женщина обласкать своё дитя, мужчина насладиться дурманом от нежной пивной пены? Вот уже перед носом раскрывают безжалостные пасти шахты, полные сероземельника. Трудиться, не покладая рук, до позднего окончания смены и всё с одной целью — вынести на поверхность ничтожные серые камушки, благодаря которым вся страна будет питаться магией. Вся страна, но не они!
Боги любят сарказм, поговаривают рабы. Как ещё объяснить, что землю, наделённую величайшей силой, добывают самые жалкие и бесправные? Говорящие животные, выращенные за стенами лабораторий, помогают своим хозяевам иллюзорно стоять на равной ноге с магами Тенкуни!
Но времени для философии у рабов нет. Работай, иначе разозлишь хозяина. А если разозлишь — прощай, любимая семья, верные друзья! Свалоу не бьют рабов плетями, не пробуждают ошейник, они просто продают ленивых или непокорных. Жизнь у Свалоу полна привилегий: ни тебе издевательств со стороны хозяев, ни лохмотьев, ни хижин, в которые противно заходить изнеженной кошке. Но рабство есть рабство. Впрочем, хватит думать, работай. Работай. Винамиатис не любит ждать.
Звук кирок не доносился до реки, где играла маленькая госпожа. Десятилетняя девочка, пухлая, щекастая, в тёмном батистовом платье, скрывающем её полноту, сидела на берегу, опуская чёрные лохматые волосы в воду, смотрела в спокойную речную гладь и напевала под нос тихую мелодию, пытаясь попасть в такт воды. Он её детского голоска поднималась тонкая струя и танцевала круговоротиком над поверхностью реки. Девочка робко прислушивалась, не ищут ли её. «Госпожа Нулефер, куда вы опять убежали!» — сию минуту её убежище может раскрыть старая морщинистая няня, и ей придётся в следующий раз уходить ещё дальше от дома, чтобы побыть одной. Нулефер любила отдыхать солнечными днями на речке, что протекала возле её большого семейного имения, но всегда искала уединённые тихие места, обходя стороной песочный пляж, на котором постоянно собирались ребятишки родительских рабов и толпились, обрызгивая друг друга. Ближе к лесу, у речного берега люди редко попадались, рабам не нужно было сюда ходить за водой, своих детей они не отпускали так далеко, пугая, что их украдут лесные чудища. Отец, мама и старшая сестра тоже запугивали Нулефер похитителями: если маленького рабчонка утащит в лес лесовик, то её непременно украдёт какой-нибудь освободитель.
Герматена (*), последний месяц весны, был любимым временем года Нулефер. Природа давно расцвела, исчезли проталины, по реке иногда проплывали оброненные в имении Свалоу цветочные венки. Если затаиться, можно увидеть выскочившего из леса зайца или лисицу, выведшую на водопой своих лисят. Нулефер поднимала руку и притягивала к себе воду. Она пыталась поймать крошечную рыбёшку, но как только ей это удавалось, то сила Нулефер переставала удерживать в воздухе воду и бросала её обратно в реку. Для Нулефер, как и для свободных детишек, дни отдыха продолжались. Она не пошла в школу. Сегодня в Зенруте был праздник — отмечали двухсотлетие правления Афовийской династии.
Нулефер, лежа на траве, взмахнула рукой. Солнце грело землю, от реки исходило тепло, прямо перед глазами выросла большая пирамида. Нулефер вертела в воздухе водяную фигурку и наслаждалась спокойствием. «Сегодня пирамидка стала ещё больше, я делаю успехи. Показать бы маме и папе, и Норе тоже, но они не оценят», — думала она. От одной мысли, что родители и старшая сестра никогда не похвалят её, Нулефер почувствовала во рту противную горечь.
Она родилась в Зенруте, в славном и богатом городе Рысь, в семье промышленников Оделла и Ханны Свалоу. Её родители были манарами, как и их родители, деды и бабки Нулефер, они прожили всю свою жизнь в Зенруте, приумножая благосостояние семьи. Нулефер ждала та же обыденная жизнь манаров. Но однажды всё изменилось, Нулефер помнила тот день ярко. Ей было всего пять лет, она играла в своей комнате и собирала из карт большой дворец, ставя по маленькому домику на нижний этаж. Окно было закрыто, чтобы не налетели насекомые, и в комнате зависла удушающая сонливая духота Нулефер захотелось пить, но она боялась встать с кровати — карточный дворец дышал на ладан и развалился бы от любого шороха, а няня уснула в кресле, и будить её было жалко. Нулефер протянула руку к стакану, стоящему на столике в надежде дотянуться. Внезапно вода зашевелилась.
Нулефер вскрикнула испуганно и удивлённо. Она хорошо была наслышана, что только тенкунцы могут творить волшебство. Но протянула дрожащую ручонку к стакану, и вода снова заколыхалась. Нулефер вскочила с кровати, забыв про карты, и побежала к родителям:
— Мама! Папа! Нора! Я волшебница!
Родители и сестра сидели на диване в комнате для отдыха и смотрели по стеклу сказ.
— Я волшебница! — прибежала она. — Меня слушается вода.
Как сейчас Нулефер помнила, к ней повернулись тёмноволосые головы отца и мамы, медленно и величаво развернулась сестра Элеонора, и улыбнулись все:
— Какая ты молодец!
— Смотрите, как я могу! — похвасталась девочка и протянула руку к папиному стакану.
Но ничего не произошло.
— Я только сейчас могла шевелить воду! — Нулефер ничего не понимала. — На подоконнике она двигалась!
Мама взяла её на руке и посадила между собой и Элеонорой. Её тонкие губы коснулись головы Нулефер.
— Просто подул ветер. Ты же знаешь, что мы, манары, магией не обладаем.
Нулефер отчаянно пыталась пошевелить воду в папином стакане, но её попытки были пустыми.
— Я думала, что я волшебница, — обида подскочила к Нулефер, и она заплакала.
— Радуйся, что ты не волшебница, — засмеялась Элеонора. — Знаешь, что было бы с тобой, если бы ты, манарка, стала волшебницей?
— Что? — удивился ребёнок.
Элеонора оторвалась от стекла. Её чёрные пушистые локоны хлестнули Нулефер по лицу. Элеоноре было пятнадцать, но она считала себя взрослой женщина, постоянно вертелась перед зеркалом, гордясь своей осиной фигурой. Маленькая Нулефер увидела в глазах сестры усмешку.
— Нулефер, ты бы нарушила все законы природы, если бы стала волшебницей! А это приведёт к страшным последствиям, тебя отберут от нас учёные и будут ставить каждый день эксперименты. Резать, колоть как лягушку, может, голову отрубят и посмотрят, прирастёт ли она заново. Засунули бы под лёд и стали ждать, растает лёд под тобой или нет, растаял бы — засунули в печку и держали там тебя, пока ты не потушишь огонь. О, вон глянь, мы смотрим сказ про необычную девочку, которая родилась в Зенруте с магией песка!
Нулефер приникла к стеклу и сжала рот, чтобы не закричать. По ту сторону стекла стояла такая же маленькая девочка. Она могла повелевать песком. Малышка упрямо, как могла, защищалась песком, а в неё стреляли полицейские, за их спиной двое мужчин в белых халатах готовили непонятное зелье в колбах. Но самым страшным было, когда сухая худая женщина ткнула на девочку пальцем и крикнула: «Она не моя дочь! Убейте эту ведьму! Забирайте, мне она не нужна!»
— Элеонора, сколько раз говорить, чтобы ты не пугала сестру! — через минуту закричал Оделл. Он направил мрачный взгляд на стекло, и оно тут же погасло.
А Нулефер побежала к себе и прошептала:
— Как хорошо, что я не волшебница.
Ранним вечером ложась спать, Нулефер пошла мыть руки. Она нажала краник и оторопела. Вода шла в разные стороны. Она убрала руки, и вода полилась прямо. Поднесла руки — вода перестала идти совсем.
— Мама! Па…! — закричала Нулефер и услышала звон бьющейся посуды.
Возле двери стояли мама, папа и Элеонора. Их глаза были размером с чайные блюдца, сестра окаменела и даже почти не дышала, отец, казалось, поседел, мама дрожала, из глаз сочились слёзы, а на полу лежала дорогая хрустальная ваза, разбитая вдребезги.