— Ты Уиллард? — спросил Джексон.
— Нет, меня зовут Бонтин. А вы, должно быть, Джексон Марион и Нулефер Свалоу? — поглядел он в сторону девушки.
— Да, это мы, — ответил Джексон и парень сразу пропустил его. Он сочувственно оглядел Бонтина и, не скрывая раздражённости, проговорил: — Не знал, что Урсула стала рабовладелицей.
Бонтин покраснел и гневно выпалил:
— Урсула не рабовладелица! Не смейте оскорблять её!
Бросив в адрес свободного человека эту дерзкую фразочку, он отпустил дверь, которую придерживал, и тут же раздался звук хлопка. Элеонора Свалоу коснулась двери носом.
— Замолчи, раб! Не выделывайся! — рыкнула она.
— А то что? Что ты мне сделаешь? — смело в глаза ей посмотрел невольник. — Мне начхать на твои угрозы.
Нулефер отвернулся, скрывая улыбку. Паренёк ей понравился, знакомы меньше минуты, а уже как комар выпил из Элеоноры кровушку. Смелый человек. Бонтин отошёл в сторону, пропуская собаку и Люси. Вежливо поклонившись последним, он хотел затворить дверь.
— Сама справлюсь, — ответила Люси и недовольно посмотрела на юношу. Смелый — да. Но наглый ужас и, возможно, распутник. С неё, Нулефер и Элеоноры глаз не отводит.
С лестницы, которая соединяла первый и второй этажи, послышались плавные шаги.
— Это она… — слабый стон вылез из Джексона и растворился в цоканье каблуков. — Здравствуй, Урсула.
Это была женщина тридцати шести лет, но всё такая же цветущая, как и двадцатилетняя девушка. Она была высока, стройна, с правильной осанкой. В её походке чувствовалось достоинство и сила, но отсутствовало высокомерие, свойственное некоторым государственным магам. Прямые чёрные волосы гладко свисали вдоль плеч. «Вот бы мне так выглядеть к сорока годам», — завистливо охнула Элеонора. Урсулино лицо, как показалось Джексону, было удивительно добрым, широко раскрытые глаза с нежностью смотрели на бывшего одноклассника, засияла улыбка.
— Здравствуй, Джек, — приятным голосом ответила волшебница и обняла его. — Давно мы с тобой не виделись, — она отпустила Мариона и повернулась к Нулефер, протянув ей руку. — Для меня большая честь встретить тебя, мага, рождённого за пределами Тенкуни, и быть твоим учителем.
Нулефер поклонилась Урсуле и отошла, даже стоять со своей важной так называемой соплеменницей ей стало страшно. Урсула, не теряя вежливости, здоровалась со спутниками Нулефер. Пожала руку гордой Элеоноре, малютке Тине, рабыне Люси, потрепала за ухом Живчика.
Бонтин грубо спиной повалился к стене.
— Наконец-то в этом доме много женщин! — и провёл ехидными глазками по гостям, остановившись на Тине и Элеоноре.
Поморщившись, Элеонора сделала вид, что не слышит мерзкого мальчишку. Украдкой к Бонтину подошла Люси.
— А ты у нас и на детей и на взрослых женщин позарился?
— Нет. Только на тебя и на Нулефер!
— Бон, — заметила раба Урсула, — не пора ли тебе домой?
— Неа! Я с вами до конца дня побуду. Мне охотно посмотреть на девчонку, о которой Уилл не затыкался.
Урсула обняла за плечи юношу:
— Это Бонтин. Он мальчик очень хороший, но наглый, не обращайте на его подколки внимание.
— Фанеса Фарар, — зашептала неловко Нулефер. — А Уилл… Где Уилл?
— Я здесь, — раздалось за спиной у Бонтина и Урсулы.
Тихим шагом из тени вышел юноша. Высокий, крепкий, широколицый — Уиллард из худого мальчишки превратился в настоящего красавца. Сразу, что бросилось в глаза Нулефер, — вечный ошейник, который покоился на шее Уилла. Неотъемлемая позорная вещь раба. Этот ошейник сковывал всё тело Уилла, страх, который не вылезает из подсознания, — вот что читалось на его лице, хотя на первый неброский взгляд могло показаться, что на нём царит радость.
— Нулефер! — закричал Уилл и заключил её в объятиях. — Нулефер, Нулефер…
Он словно не знал других слов и повторял её имя. Нулефер так вообще забыла, что такое говорить. Подростки, которым недолго осталось до взросления, улыбались детской улыбкой и смотрели друг на друга взглядом пятилетней давности. Дружба — хрупкая штука. Она, как листья оторванные от дерева, чахнет без корня, обременённая расстоянием, годами. Но Нулефер и Уилл обнимались и не чувствовали время, место.
— Я не забыл тебя, подруга. — Уилл быстренько достал с полки над комодом сероземельник.
— Я тоже, — показала Нулефер свой камень.
— А это кто здесь? Люси! Я и тебя не забыл!
Уилл поцеловал старую приятельницу в щёку.
— Как хорошо, что мы все собрались! Все встретились! А, точно, девочки мои дорогие, давайте я вас со своим другом познакомлю! Это Бонтин! — схватил он того за ухо и подвёл к девушкам, забыв напрочь, что наглый раб уже дважды представлялся гостям. — Сокращённо — Бон. Бесстрашный, опасный, независимый. Парень сумасшедший, но самый храбрый из всех храбрецов!
— Не захвали меня, — смущённо произнёс Бон.
— Надеюсь, вы станете друзьями, — не слышал его Уилл. — Как насчёт сегодня куда-нибудь вчетвером ходить?
— Не получится, — разочарованно отозвалась Люси. — Мы с Нулефер не подруги.
Тревожная отчуждённость повисла в воздухе. Уилл изумлённо поднял брови.
— Я предала Освободителей, — прошептала Нулефер. — Рассказала про сундук Фьюи и Джины, из-за меня их продал отец.
Уилл на шаг отошёл от Свалоу. Это был один простой шаг, но он как будто образовал каменную стену. Уилл смотрел на подругу и молчал. Так продолжалось с минуту, а потом он невнятно проговорил:
— Не ждал… Ты изменилась.
И он отвернулся от Нулефер. Не подавая виду, буднично он сказал Урсуле, что надо разместить гостей в доме, показать их комнаты. Отведя взгляд от Нулефер, Уилл вместе с Джексоном стал затаскивать чемоданы Элеоноры наверх. Бон любезно отказался от такой работы, заявив, что у него и так предостаточно хозяев, которых должен обслуживать.
Как оказалось, дом Урсулы не был столь роскошным, каким казался снаружи. Половину места занимали библиотека, рабочий кабинет, шкаф с кучей винамиатисов — связывающие голоса, передвигающие повозки, освещающие дом — и зельями с чужой магией, комната для тренировок. Она представляла собой квадратное широкое помещение пятидесяти метров. В это помещение был протянут шланг, который поставлял воду из пруда. В особой кладовой находились мечи, револьверы, мишени для выстрелов. Оконные рамы и двери были железные, стены обиты прочным материалом.
— Однажды Уилл напором струи окно выбил и соседку едва не прибил, — объяснила Урсула, — пришлось всё обезопасить.
На стенах тренировочного зала висели винамиатисы, поглощающие звук. Хоть круши здесь всё, никто не услышит.
— Предлагаю сначала поесть, а потом красоваться, — сказал Джексон. — Урсула, у тебя ко столу всё готово?
Урсула заранее продумала, что гости могут проголодаться. Со вчерашнего дня она испекла яблочный пирог, наготовила салатов. Но обед не заладился с первых минут. Элеонора начала возмущаться, когда Урсула захотела посадить Люси за один стол с ней. Люси наврала, что не голодна и вышла из столовой. Второй неприятной новостью для неё оказалось, что Бонтин тоже будет сидеть за одним столом и есть вместе с гостями дома. Бонтин на гневные слова Элеоноры лишь отвесил пренебрежительный развязный поклон и покинул столовую, обматеревшись у двери. Нулефер и Уилл сидели рядом, но разговор у них не клеился. На все вопросы старой подруги Уилл отвечал нехотя, расплывчато, сам он задавал вопросы только из вежливости. Если бы не воодушевление Джексона, то с обедом можно было попрощаться. Марион держал за руку Урсулу и рассказывал Свалоу и Уиллу истории из их школьной жизни, которые слушала одна только Тина. Элеонора, посматривая на дверь, за которой скрылся Бонтин, недовольно фыркала и с ужасом представляла, что её ждёт дальше. Нет, не такая в её мечтах сияла столичная жизнь — обед с рабом на пару! Бросить бы всё и вернуться обратно к родителям, да куда Нулефер денешь? Снять бы комнату в гостинице, так закатит сестра истерику. Чужой дом есть чужой дом, остаёшься жить — терпи чудачества или же, правильнее, дурь хозяев.