Хоть каплю вины! Что она говорит, дерзкая! Какая капля? Эмбер готова вырвать сердце из груди, до чего же сильно оно болит. Хочется выброситься прямо из этого окна, чтобы избавиться от боли и страданий. Совесть может убивать не хуже яда.
— Я хочу, чтобы они простили меня сейчас. Люси, я не смогу ждать. Я не выживу без моих сыновей! Ты же можешь их изменить. Любовь творит чудо, не так ли?
— Любовь тоже требует времени.
— Где мне найти это время? Без сыновей я не проживу. Я умру от горя.
— Поддержите Тобиана на войне против абадон. Заберите у него королевский долг, который принадлежит вас. Избавьте сына от мучительной для него судьбы.
— И бросить Фредера? Чтобы его убил здесь кто-нибудь?
— Здесь вы лишние. Тобиану, Фредеру и стране вы нужнее в зале совета.
— Я его мать! Мать! Я не могу быть лишней! Фредер мой сын! Я должна дождаться его выздоровления или… проводить в последний путь здесь. Он мой сын. Он должен быть со мной. Он мой.
— Вы говорите про сына, а не про вашу вещь. Не кричите, Ваше Величество.
— Я не кричу! — вскричала Эмбер. — У меня горе!
«Боги, когда же вы станете милосердны к своим детям?! Почему даже сейчас вы заставляете меня выбирать — Фредер или Тобиан?». Она так хотела стать настоящей матерью, наконец-то прекратить разделять детей и дарить им равную любовь. И вот опять… Фредер или Тобиан. Как она бросит своего умирающего мальчика, как отставит его одного с этими неумелыми целителями? А вдруг они слуги Огастуса и тайно убивают Фредера? Вдруг и Люси не та, за кого себя выдают? Не может человек быть так добр к своему врагу, не может бывший раб без злобы смотреть на королеву. Эмбер нужна Тобиану. Но как подойти к сыну на совете… Он скупым «уйди» отрёкся от матери. И может вновь сказать «уйди». Она не перенесёт второй удар.
Нет. Тяжело. Больно. Страшно. Она останется с Фредером и будет молиться, чтобы сын вернулся к жизни.
— Люси, я благословляю вас с Тобианом, — коротко промолвила Эмбер, наблюдая за проворными движениями целителей.
— На что? — девушка удивлённо вскинула брови.
— На долгую и счастливую жизнь, — Эмбер постаралась улыбнуться, да не вышло. — Вы любите друг друга. Так живите счастливо, станьте семьёй. Я вам не буду мешать и ставить преграды.
— Спасибо, Ваше Величество, за родительское благословение, — Люси дотронулась до руки королевы.
— Верни мне хотя бы Тобиана…
Люси, не прекращая гладить взъерошенные волосы Фредера, заговорила твёрдым голосом.
— Ваше Величество, я не крала у вас сыновей, поэтому и вернуть их не могу. Вы сами их потеряли, так найдите дорогу к ним. Вы их мать. Что говорит вам ваше сердце? Что нужно от вас Фредеру и Тобиану?
Эмбер дрожала от вновь поступающих слёз.
— Они хотят, чтобы я перестала быть жестокой, чтобы я стала правильной королевой. Но таких не бывает! Безупречные правители существуют только в легендах. Я пыталась, Люси, ты даже вообразить не можешь, как сильно я пыталась быть в меру доброй и справедливой, в меру строгой и суровой королевой! Но невозможно сохранить чистоту, когда тебя окружают подлые советники, погрязшие в стяжательстве, когда чернь плюётся от любой милости, что ты ей подашь. Я стала той королевой, которую требовала мой народ. Он заслужил меня. Люси, может быть, ты подскажешь мне, как исправить ошибки? Вы с Тобианом были рабами, вы смотрели на меня иным взглядом, замечали грехи, которых не видела я. Как мне исправить прошлое? Как вернуть сыновей? Мне нужны мои сыновья!
И Эмбер не выдержала. Она рухнула на колени к Люси и заплакала. Даже целители на некоторое время приглушили свет и обернулись на королеву. Им показалось, что и ей сейчас потребуется помощь. Но Эмбер просто рыдала на чужих коленях.
— Я была жестокой, несправедливой. Признаю, признаю! Меня прозвали Строжайшей за казни мятежников и заговорщиков, за ужесточение наказаний для бунтовщиков среди свободного населения и среди рабов. Я требовала от судей суровых приговоров, ужесточала законы для одних и придумывала, как подачки, поблажки другим. Сказала, что у рабов должен быть выходной на шестице, и считала себя олицетворением справедливости. Я стремилась быть хорошей, но оказалась слабой и зависимой. Попала под влияние Огастуса и принимала все те ужасные законы, которые он диктовал мне. Я оказалось слепой, недальновидной. Не разглядела, что народ глуп, что за спиной разгорается восстание Эйдина, не смогла подавить отряды освободителей на точке их зарождения. Я жестока с теми, кто заслуживал милости, и добра к подлым врагам. Признаю, признаю! Я виновата! Я загнала страну в распри, потеряла Санпаву. Но я обычный человек, не свободный от ошибок.
Эмбер подняла на Люси красные от слёз глаза.
— Я раскаиваюсь. Раскаиваюсь! Как мне вернуть сыновей? Я не знаю как! Люси, подскажи! Люси, ты милая, ты хорошая девушка. А родилась рабыней… Я фыркала, когда слышала, что вы с Тобианом живёте вместе. А сейчас… сейчас хочу, чтобы вы стали семьёй. Я помилую твоих родителей, со всех твоих друзей сниму рабские ошейники. Верни сыновей… Прошу.
Люси долго не отвечала. Она пристально смотрела на Эмбер, и взгляд её зелёных светлых глаз становился острее.
— У меня тоже горе. Отец в Санпаве на каторге. Я могу потерять его навсегда. Забудьте на время про сыновей, — сказала Люси холодным и отстранённым тоном. — Они не услышат ваших раскаивающихся слов, не сжалятся от ваших слёз. Им сейчас не нужна мать, Фредер и Тобиан хотят получить от вас свободу. Исправляйте старые ошибки. Сделайте всё возможное, чтобы война с абадонами закончилась быстрее. Поменяйте отношение к Зенруту. Вспомните себя в первые годы правления, тогда у Зенрута была надежда, что вы сделаете страну чуточку лучше. И Фредер с Тобианом увидят, что вы стали другой. Потребуются даже годы, но они увидят и захотят вас простить. Ваше Величество, сыновья не отказывались от вас. Вы для них ещё остаётесь матерью. Но скоро перестанете быть. Им нужна не мать-медведица, готовая закрыть их своим телом и убивать врагов. Им нужна мать, наделённая человечностью. Фредер получал от вас душащую любовь, Тобиан безразличие и пренебрежение. Но оба сына видели в вас безумную гордыню. Верните себе человечность, избавьтесь от гордыни. И сыновья, и боги хотят принять другую Эмбер Афовийскую.
Королева закрыла глаза. Вот бы двадцатилетняя Эмбер увидела бы её такой. Наверное, та юная девушка перерезала себе вены, лишь бы не превратиться в такое чудовище, каким она стала спустя годы.
— Если боги хотели, чтобы я оставалась чистой душой, почему они наделили меня королевской властью? Почему они возложили корону мне в руки? Я даже не родилась наследницей.
Люси встала и протянула руку Эмбер к Фредеру. Королева вырвала руку, словно её подносили к огню.
— Что ты делаешь?
— Дотроньтесь Фредера, Ваше Величество. Пока он без сознания… Пока жив… Скажите ему всё, что хотите. Сделайте первый шаг. Потом будет проще с Фредером говорить.
Эмбер осторожно прикоснулась ко лбу сына. Он был мокрым от пота. Она провела рукой по мелким-мелким морщинкам. И это на лице девятнадцатилетнего юноши! Поцеловала отёкшие глаза. Один глаз чернел из-за дикости пустоглазки Цубасары, второй из-за злости Уилларда. Эмбер закусила губу. Нужные слова были запечатаны глубоко, в самом сердце, и не хотели выбираться наружу. Надо. Надо. Ради сына. Вроде лицо Фредера приобретает нормальный оттенок. Она подняла его руку, чернота спадала. «Сын, пожалуйста, услышь меня!»
— Фредер, я люблю тебя и твоего брата Тобиана. Вы для меня самые дорогие люди. Без вас я перестану существовать. Я умру, — проговаривала Эмбер сквозь застывший в горле ком. — Я исправлюсь. Для тебя и твоего брата. Война, рабство, Санпава, законы, семья Афовийских, Зенрут — история пойдёт по иному пути. Только прости меня. Прости. Прости… Каждый свой новый день я буду проживать для вас с братом. Фредер, ты молод, но ты достойнее меня. Если захочешь, если дашь мне разрешение, я отрекусь от престола в твою пользу. Уеду в один из наших дворцов, стану обычной женщиной, которая не полезет во власть, которая займётся добрыми делами, благотворительностью. В моей комнате бумаги, мои признания, что ты истинный и законный наследник престола… И мои слова прощения… Если захочешь, останусь твоей советницей. Если считаешь, что ещё молод для трона, я стисну зубы и буду править, но иначе, принося в Зенрут уже только справедливые порядки. Фредер, сынок, прости меня. Прости непутёвую маму… Вы с братом моя жизнь. Вы причина моего существования.