— Я спас тебя… — Сальвара поцеловал Сиджеда в голову.
Он посмотрел вперёд. Площадь Славы, дворец Солнца были залиты светом и огнём. Ввысь поднимались чёрные столбы дыма, весь дворец был сражён красным безжалостным языком Цубасары. Подобно разбушевавшемуся вулкану огонь взрывался, плевался искрами, кусками лавы. Водные маги отчаянно стремились погасить пламя. Бесполезно. Что их жалкие потуги против гнева абадоны? Из окон прыгали обречённые люди. И почтенные придворные, и простые слуги, все были охвачены страхом. И видели только один путь. Вниз. Они падали, разбивались, ломали шеи и спины, на их покалеченные или уже мёртвые тела бросались другие люди. Пожилые слуги, доживающие свой век во дворце, маленькие пажи, прекрасные фрейлины — страх перед смертью от огня не щадил никого.
Только огонь был ложен. Он не съедал заживо, даже не кусался. Он прятал Цубасару и её добычу. Сальвара видел свои дыханием, что в недрах дворца таится истинное пламя, которое сожжёт любого, кто приблизиться к его повелительнице. Но люди, объятые страхом, не понимали, что Цубасара лишь отводит от себя внимание, Цубасара помиловала их, и они бросались навстречу смерти, нелепо веруя, что спасаются от неё.
Люди были охвачены безумием, дрались за прыжок из окна, неслись наверх, как будто на крыше меньше пламени. Под ногами Сальвары кипел муравейник. Они бежали, сами не зная куда, подчинясь панике, другие мчались на помощь раненным, несли жалкие вёдра с водой. Храбрые мужчины развернули плащи и ловили падающих детишек. Отчаянный плач несчастных обитателей и гостей дворца взывал на помощь. Кто-то кричал, что огонь не жжётся, но их слова превращались в гул среди безнадёжного воя.
«Я могу их спасти», — подумал Сальвара. Он тоже абадона. Можно попытаться угасить огонь или же вытащить из дворца людей. Но стоит ли? Если они не понимают, что Цубасара играется с ними, отвлекает от расправы над их королевой, если они оказались заложниками своего страха и не способны разглядеть в огне уловке, зачем тратить время, чтобы открыть глаза слепцам?
Сальвара поднял вокруг себя небольшой вихрь и быстро заставил его исчезнуть, когда взгляды сотен перепуганных людей поднялись на колонну.
— Свобода! Свобода! — проревел Сальвара.
Он быстрым движением оторвал от груди Сиджеда и показал мальчика всему ошарашенному Зенруту.
— Свобода! Свобода! Король Сиджед возвращается домой!
При нём был винамиатис, который он отобрал у Тимера. Пробудив камень, Сальвара закричал Геровальду:
— Посылайте проходящего.
И воспарил к обусловленному месту, оставив дворец и зенрутский народ на растерзание страха.
Сиджед не отпускал тунику Сальвары, когда оказался в Торжественном дворце и увидел знакомые стены, знакомых людей, услышал голос родного отца. Сальвара заглянул мальчику в глаза и тихо сказал, почти шёпотом.
— Ты дома, моё дитя. Узнаёшь ли ты меня, Сиджед? Я спас тебя.
— Узнаю, Салли, — улыбнулся Сиджед. — Я тебя никогда не забуду. Когда ты человек, ты тоже хороший.
— Аще все абадоны оставались людьми, когда принимают человеческое тело… — грустно усмехнулся Сальвара. — Небеса единожды низвергли наш род, когда мы возвысились над миром. И сей ночью мы вторим предкам…
Он подошёл к Геровальду, окружённому гвардейцами, и бережно протянул Сиджеда. На лбу регента блестели капельки пота, от падающего света лампы казалось, что сбоку поседела прядь. Отец осторожно взял на руки сына и стиснул в крепких объятиях. На его глазах выступили слёзы. Сальвара усмехнулся и лёгким дыханием смахнул их. Встреча Геровальда и Сидежда должна стать счастливым событием двух самых близких людей, но Сальвара не выдержал и третьим присоединился к ним, обняв мальчика со спины. Абадона, регент, пленивший его, и малолетний король стояли как одна семья, разделяя общее счастье, проживая в мыслях возможное горе, что случилось бы, если Сальвара не успел бы.
— Сальвара, как мне отблагодарить тебя? — наконец, Геровальд пришёл в себя и приклонил колено перед абадоной. — Ты вернул мне сына. Спас его дважды. От плена. И от убийцы.
— Прежде встань. Ты мой друг, Геровальд, — сказал Сальвара. Он хотел улыбнуться, но не смог, взглянул на свою раненую ладонь, лицо исказилось болью. — Верни меня домой к жене и детям. Мои руки кровь познали, я человека убил. Не хочу жить с кровью, Геровальд. Верни домой.
— Ты увидишь скоро свой дом, Сальвара! — воскликнул Геровальд, не скрывая радости в голосе.
Сальвара повернул взгляд на Сиджеда, пощипал за щёки и сказал, как будто обращаясь в пустоту:
— Абадоны, соплеменники мои, завтра умрут?
— У нас появилась надежда остановить абадон до начала дня и отправить вас в Тенкуни под защиту семьи Твереев, но… Кто-то должен сдаться в этой войне, — вполголоса пояснил Геровальд. — На совете, который вы с Цубасарой прервали, старик Хелез и другие абадоны согласились закончить войну против людей. Они разочаровались в Онисее, ваш кумрафет подвёл друзей, соврал. Он ударил их и атаковал тенкунцев, прибывших с Аахеном на мирные переговоры. Но всё равно… Одна из враждующих сторон за Санпаву должна сдаться, чтобы и абадоны закончили войну. Какой вы задали нам трудный выбор.
— Поздно вы сотворите выбор, — Сальвара поймал рассеянный взгляд Геровальд и забрал у него Сиджеда. — Я отнесу младенца к Мариэлле. Геровальд, решай. Будь со своей страной. И не проси совета. Я уже ратовал. Я покоя хочу.
— Сальвара! Постой! — крикнул Геровальд. — Абадоны… Они переступят границы Санпавы, войдут в Камерут?
Сальвара бросил исподлобья туманный взгляд.
— Мы договаривались ратовать лише в Санпаве. Но Онисей нарушил одно слово. Быть может, нарушит и второе. Геровальд, не нарекай нас абадонами аки мы иные существа. Мы люди, такие как и вы.
Сальвара закрыл за собой дверь, и Геровальд остался наедине с офицерами. Он приказал всем выйти, кроме Нанцирского, который благодаря бинтам напоминал древнюю мумию. Раненый генерал сидел, король-регент мерил шагами кабинет. Признать поражение или сражаться до последнего, когда абадоны превратятся в безмозглых тварей и прибить их, и попытаться ещё раз отвоевать, используя последние осколки своих сил и вооружения? Прошло минут десять с исчезновения Нулефер, Уилларда и Тверея, как Цубасара напала на дворец. Переговоры тотчас прервались. И чего ждать в дальнейшем — неизвестно.
Цубасара пошла за Эмбер. Что ж, королева обречена. Герцог мёртв, наследный принц при смерти, а вместе него воскресший близнец. Или же самозванец, использующий магию лиц… Зенрут сломлен изнутри, он потерял не только доверие Санпавской провинции. Погублена династия! Завтра ему будет не до Санпавы.
Ах, если бы так было просто. Геровальду от отчаяния хотелось завыть на яркие звёзды и сверкающую луну. И он бы наверняка завыл, но ловил на себе выжидающий взгляд генерала Нанцирского. Где он ошибся? Когда? В чём? Проявил мягкость и не отправил абадон сокрушать зенрутские части, когда только получил их? Или мог бы успеть захватить Санпаву до похищения Сиджеда? Может быть, не потеряй Сиджеда, и Санпаву он завоевал, не прибегая к помощи тварям с прокажённого острова? Или не нужно было воевать вообще за этот кусок чужой земли, который никогда не принадлежал Камеруту? В чём ошибка?
Геровальд ясно представлял, как захватит Санпаву, завладеет её бессметными ресурсами, как превратит тихий край, который впервые в истории начал развиваться лишь стараниями Джексона Мариона, в богатую провинцию, что станет сокровищницей в Камеруте. У него ещё есть время побороться за Санпаву… Что получит взамен?
— Генерал Нанцирский, какие ещё залежи сероземельника и других ископаемых целы?
— Почти до всех добрались абадоны, — ответил генерал, тяжело роняя слова. — Уничтожена крупная шахта по добыче угля вблизи деревни Лиса. Шиское месторождение сероземельника, Крэйское, Потское, Пирсонское — их нет. По последним сведениям, абадоны своей магией находят даже те глубокие захоронения сероземельника, о которых санпавцы и не знали. Брейская шахта, Пантенская шахта разбиты. Река Сквожд разбилась на два русла, местами высушена. Ураканский хребет разбит. В местах преобладания водных магов — потопы и болота, в остальных же местах — сожжённая земля.