«Фредера не будет на похоронах адмирала». Урсула плеснула себе на лицо, чтобы никто не увидел слёз. Её принц умирал. Во дворце, кажется, никто не верит, что он выкарабкается. За все годы она никому не была так верна, как ему. Урсулу учили преданности к Тенкуни, рассказывали ей про избранность тенкунских людей. В шестнадцать лет, даря горячий поцелуй Джексону, она обещала быть всегда с ним и только с ним. Потом, когда училась в академии Гумарда, внимала словам старых генералов любить и служить Зенруту. И, стоя на одном колене, клялась королеве и герцогу в пожизненной службе. А позже выкрикивала пафосную клятву под улыбки Грэди и Линды Каньете.
Только принц Фредер раскрыл ей глаза, только принц Фредер помог ответить, что же дорого для неё.
«Мы были трусами, — сказал он, — скрывались под красивыми речами, оправдывали себя. Я смотрел равнодушно на рабство своего брата, вы на рабство своего ученика. Мы лицемеры. Кто такие лицемеры? Оборотни, ждущие часа, когда покажут клыки. Не ждите заветной ночи, обратитесь сейчас в того, кем вы хотите быть. Фанеса, вы хотите спасти вашего ученика? Придётся обагрить руки в крови. Да, так пахнет раскаяние. Запахом свежей крови. Фанеса, вы хотите спасти вашего любимого человека? На ваших руках ещё осталось сухое место для крови?»
— «Принц, я хочу служить вам».
— «Нельзя. Вы станете изгоем.
— «Я буду вам служить, оставаясь изгоем. Вы подсказали, как спасти всех, кто мне дорог. Вы помогли их спасти. Я верна вам».
— «А я верен Зенруту, фанеса Фарар».
«Я верна вам, принц Фредер», — шептала Урсула.
Земли бывших шахт провалились на мили вниз, песчинки сероземельника смешались с тиной, илом от дренговского залива и кровью людей. «Вот ваше величие войны», — сказала себе Урсула, поднимая из новых болот тела. Живой шахтёр лежал на мёртвом, раб на управляющем, человек на лесном звере. Маги шли по телам как по паркету и лишь прощупали, где ещё живые люди. Обугленные, хромые, перебитые фигуры людей метались взад и вперёд, стоная и крича. Они падали прямо перед Урсулой и умирали, не успев вдохнуть чистого воздуха. Сероземельник, стремящийся превратиться в винамиатис, переливаться всеми цветами, подчинять себе мир, был раздроблен, погряз в трясине, исчез в миллионах крупиц мусора и грязи.
— Урсула, — к ней подошёл такой же водный маг по фамилии Калвен, — выжившие подтвердили, что абадоны постарались вытащить наружу людей, прежде чем уничтожить шахты с сероземельником. Половина, правда, погибла. Абадоны их швырнули на землю как щепки. Но они изъяли людей… Какие у тебя мысли?
— Хотели снизить жертвы? — Урсула сказала первое, что пришло на ум.
— Возле Ураканского хребта их кумрафет Онисей добивал даже выживших. А эти только побили камерутчан всей своей мощью, уничтожили сероземельник и ушли.
— Калвен, вы были на Абадонии. Вам известен их характер. Они способны на милосердие?
Урсула чуть не рассмеялась от своих слов. Какое, к проклятому императору, милосердие? Тут тысячи погибших в одном городе! А в других городах, а в сёлах? А погибшие люди в полках и дивизиях — не считается? Безжалостные, бессердечные, наслаждающие своим безумством абадоны — истинные дьяволы. Правы были тенкунцы, когда забрасывали камнями моряков и учёных, отправляющихся в Чёрный океан.
— Я видел на острове разных абадон, — сказал маг. — Были и идущие на контакт, и озлобленные. Но все они жили в своём миру и не доверяли нам, вечным людям. Возможно, мы смогли бы понять их душу, но ведь они в людей превращаются так редко. Я общался с абадонами в Тенкуни, когда они становились людьми, впечатление они создавали положительное, я даже проникался к ним сочувствием, когда они тосковали по дому. Но никогда они ничего не рассказывали про эту битву. Даже Тверей и Свалоу не могли вытащить из них лишнего слова. В те часы, когда абадоны надевали наши одежды, садились с нами за стол, мне казалось, что мы можем с ними подружиться и они нас простят.
Урсула приложила руку к подбородку и втянула в невидимой маске воздух в лёгкие.
— Да, убитых в Дренго и его окрестностях могло быть больше… Нас позвали в этот город потому, что осталось много выживших. Понимаю, Дренго сам по себе крупный, но другие города, через которые прошли абадоны, полностью исчезли с лица земли. Из дворца Солнца говорят, что Мегуна, один из предводителей абадон, пообещал не трогать гражданских. Это так?
— Так, — ответил Калвен. — Мегуна обходит населённые пункты и попадающихся на дорогах людей. Абадоны, с которыми он связан винамиатисом, тоже стараются не трогать деревни. Если можно было Санпавскому народу пасть перед абадонами на колени и унижением заслужить прощение…
— Падать должны короли, так пожелали абадоны. А короли падать не захотят.
«Тобиан, ты же теперь за короля… Как ты поступишь? Фредер бы придумал, как оставить у себя Санпаву, не кланяясь абадонам. А ты?» Наверное, Тобиан примет поражение и отдаст Санпаву Камеруту и Ишируту. Унизительно, но так он спасёт последние сотни людей. Для него ничего дороже человеческой жизни. «Надеюсь», — помолилась Урсула.
— Калвен, зачем вы пришли в Санпаву? Вашу жертвенность вам не оплатят.
Калвен вытянулся, разминая спину.
— Я побывал в Чёрном океане. Ни одна война с ним не сравнится. Я не хочу, чтобы эти ужасы творились и на земле. Урсула, вы смогли бы убить абадону? — спросил Калвен.
— А вы? — Урсула переключила вопрос.
— Только, если бы абадону отвлекут или обманут. Пока он занят, я мог бы проникнуть сквозь доспехи и прибить. Либо быстро обложить абадону замками и выстрелить из револьвера, пока он не соорудил новый доспех.
— Если бы… Абадону не убить. Кто мы перед ними? Букашки. Даже самый сильный маг будет абадоне по колено.
Как-то дядя Яхив сказал Урсуле: «Сколько ты не будешь бить, а морской шторм не остановишь». Абадоны выше любого шторма, что видело человечество.
Калвен посмотрел на пронизанный пылью горизонт.
— Тивай Милгус убил абадону. Он перерезал ему горло.
Урсула прислушалась к смертельной тишине Дренго. Какой-то человек, записанный в трупы, встал на ноги над общей кучей погибших горожан, закашлял, завыл, вытер залепленные кровью и грязью глаза и, шатаясь, побрёл неведомо куда, крича о помощи.
— Как такое могло быть? Милгус, он же калека после Чёрного океана. Или я путаю? Как он убил абадону?
— Оказался очень быстр, — ответил Калвен. — Тивай целился в Онисея, но попал в его друга Имвана.
Однорукий и одноногий человек с изуродованным лицом убил абадону, и что теперь с ним стало? Абадона ведь был не один. По робким и беглым сведениям Урсула знала, что Нулефер Свалоу и Уиллард отправились на вторые переговоры с Онисеем, заручившись поддержкой некоторых абадон. Падший Агасфер! Хоть бы её ребята уцелели!
— Что тебе ещё известно про Онисея? Как закончились переговоры? На хороший финал рассчитывать не стоит. Хоть… выжили все?
Калвен повернулся к Урсуле.
— Воинов и детей Цубасары спасли абадоны, а Эпел… Город пал. Генерал Тикский, захвативший город, сдался, вышел с белым флагом. И абадоны хотели принять его капитуляцию. Но Онисей смёл и дивизию генерала, и город. Друзей, которые попробовали его остановить, он побил и ранил. Вот я и задумался, кто из абадон способен на милосердие к людям?
Падший Агасфер! Что ж ты сразу не сказал про падение сдавшего города?! В часе абадонского полёта от отряда Мегуны стоит Хаш. Не успеют же всех людей переместить или увезти! Что ж ты сразу не говорил?
«Если бы и сразу сказал, что бы я изменила?». Она смогла бы нанести удар по абадоне, она же ученица Яхива Фарара. А дальше… Дальше разъярённые смертью друга абадоны не будут слушать ничьи мольбы.
Абадоны и так беспощадны. У кого сохранилось добро, тот поймёт, что люди лишь защищаются, воюя с иноземным врагом, и поступит по чести.
Урсула расспросила Калвена о подробностях, что он узнал. Поймала ещё магов, чтобы понять, где сейчас Мегуна и как обстоит ситуация в Хаше. До встречи с городом оставался час. Гражданское население, кто своим ходом, кто на повозках бежал в Рысь. Пущены были все поезда, вагоны забивались так, что нечем было в них дышать. Эвакуацией занимался непосредственно Джексон Марион, ибо население Хаша после кровавых разборок доверяло не военным, а только ему. Главный город Санпавы опустел. Но Хаш нельзя терять! Он для санпавцев как столица, даже Джексон Марион не вернёт людям былой дух, если он лишается своего сердца. И после Хаша абадонам будет открыта прямая дорога в соседнюю Рысину провинцию.