Мегуна был бледен. Нездоровые морщины выступили на его лице.
— За Санпаву молите ваших королей, — сказал он. — Ваше войско сдалось. Мы, честный народ, принимаем ваш поклон. За Санпаву молите ваших королей.
Едва абадона договорил, Урсула сорвалась. Вспорхнула над головами тысячи военных и магов, закрылась потемневшей водой, скорость была как у молнии. Урсула возникла перед Мегуной, окутанная голубым струящимся платьем, взглянула ему прямо в глаза и упала на одно колено.
— Мегуна, правая рука кумрафета, — она изрекла на тенкунском языке, — вы благородный воин и благородный абадона. Хранят вас боги за ваше милосердие. Все ли абадоны люди чести?
Урсула подняла глаза. Она ощущала, как трепещутся от тяжёлого взгляда Мегуны все её внутренности. Человек состоит из воды, какой пустяк для абадона разорвать надоедливого человечишку на мелкие клочья.
— Как твоё имя? Кто ты, воин? — воскликнул Мегуна.
— Урсула Фарар. Я не воин. Я разыскиваемая преступница Зенрута, повстанка. В городе Дренго, что у залива, я находила выживших людей после атаки абадон, идущих против Камерута и Иширута. Мегуна, благодарю вас за наши жизни, за помилованный город Хаш. Все ли абадоны честны как вы?
— Абадоны живут по законам, — уверенно сказал Мегуна. — Мы чтим врага и его право сложить оружие. Не бойся нас, преступница Урсула.
Она вскочила на ноги. Почтенный взгляд сменился вызывающим. Голубое водное платье темнело, сливалось цветом с защитной пеленой. Абадоны насторожились. За Мегуной всколыхнулись щупальца воды, выглянули из-за спины, зашевелились. Вид Мегуны был непоколебим, а вода за ним приводила на память образ разъярённого осьминога.
— Кумрафет Онисей убил генерала и солдат, вышедших к нему с белым флагом! Он не сжалился и над городом, который генерал хотел спасти ценой своего поражения!
— Врёшь, подлая! — закричал потрясённый Мегуна.
— Чтоб я умерла на месте, если вру! Для вашего кумрафета ничто не значат действия воинов, против которых он сражается. Слово короля ему подавай! Абадоны пытались его успокоить и вразумить, но Онисей ранил вашего товарища.
— Кого? — сказал Мегуна. Голос стал спокойнее, твёрже, разум переборол злость.
— Хелеза. Простите, если неправильно назвала его имя. Он сопровождал Нулефер Свалоу, когда девушка пришла к вам на переговоры.
Лик Мегуны исказился, передёрнулся. Урсула чувствовала и телом, и водой, как закипает Мегуна. Десница Онисея повернулся друзьям и спросил их:
— Верите ей?
Шёпот абадон напоминал угрюмый зловещий рокот. Мегуна пробудил все свои винамиатисы и спрашивал собратьев, как они ведут бои? Некоторые говорили, что тоже встретили капитулировавших врагов. Сдавались и полки с дивизиями, и маленькие отряды солдат, и беглые крестьяне, не успевшие скрыться от идущих к ним смертью абадон, падали на колени, ударяясь головой об грязную землю, и признавали величие абадон. Крестьян обходили мимо, военных помечали и заковывали в каменные цепи или закрывали в стенах. К абадонам, воюющим за Камерут, пришли Дофиран, Харим, Эдуэг, Тахан и Агэм.
— Онисей и на абадон поднял руку, когда мы со старейшиной Твереем с миром явились к нему, — ответили они.
— Пошли дальше, оставим Урсулу и пехотный полк! — вскричал Мит. — Нас ждёт битва.
— Онисей подарил боль абадонам и старейшине Тверею. Он изранил Хелеза! — резко оборвал его Мегуна. — Изранил Хелеза! Друга наших отцов! Сие не прощается! Я верю Урсуле Фарар.
— Мегуна, что остановит войну абадон против людей? — Урсула помешала ему сердится на кумрафета. — Капитуляция правителей?
Мегуна усмехнулся, в его насмешке послышалось сожаление.
— Лише слово короля. Короли воспросили нас завоевать им победу. Абадоны держат обещание, мы должны ратовать, доднеже короли не провозгласят о победе и поражении. Но мы не ратуем против побеждённого врага, мы чтим белый флаг, кий чтили наши предки. Коли Онисей уничижал белый флаг… Урсула, вечные люди! — разъярённо закричал Мегуна. — Помогите нам прервать войну против вас! Разрешите склоки между тремя странами сокрушённой Зенрутской империи! И я, Мегуна, и мои абадоны больше не отберут ваши души!
— Вы, друг Онисея, ожидали от него подобного?
— Онисей — ярость нашего селения и его… воля, — запнувшись, ответил Мегуна. — Онисей любил говорить про законы богов, он вспоминал кийджо годину про честь абадон. То было до пришествия вечных людей. В Тенкуни, послежде нашего пленения, он воспросил вас убить. Дабы наши жёны и дети, отцы и внуки, правнуки и потомки жили в свободе и тожде покойно и медленно ждали снятия проклятия ещё семнадцатов веков. Мы мнили, что сражаться будет по заветам войны и по заветам богов, почитая врага и сострадая ему. Онисей истолковал, когда заканчивать битвы. И переврал свои слова. Крестьяне не враги нам, шахтёры не враги, воины могут позорно развевать белым флагом. Для Онисей весь мир превратился во врага. И последнее слово королей… Внемлит ли Онисей ему?
Урсула отошла от абадон. Взволнованные, рассерженные, смущённые, бранящиеся между собой, всё больше они напоминали людей, а не чудовищ. Какова разница между ночным кошмаром и человеком? Только в силе, заложенной в теле. Для неё, простого человека, абадоны были грозным тварями из ада. Кто-то, более слабый, чудовище видел в могущественной Урсуле. Да, так всё было на площади Славы зимой. Сильнейший маг убил, покалечил или изуродовал тех, кто был в разы его слабее. И ради чего? Для подтверждения своей клятвы короне, для будущего спокойствия, которое подарит эта же корона, окроплённая кровью былых друзей.
Так, надо достать из внутреннего кармана платья винамиатисы и сообщить Джексону в Хаш и Тобиану в Конорию, что Мегуна проявил пощаду.
Полковник Тейт кликнул Урсулу. Она подошла к нему, спросила, чем нужна. Полковник выставил раскрытую ладонь со связывающим винамиатисом.
— Абадона Цубасара во дворце Солнца. Королевы… нет.
На Урсулу напала внезапная слабость. Подкосились ноги, она села на землю, оперившись руками об камни и залилась истерическим смехом.
Принц Фредер, Ваше Высочество, вы умираете королём!
***
На всю прожитую жизнь король Иги Тесивотский смотрел как на большое развлечение. Забавно танцевать на балах, забавно соблазнять красавиц, забавно сидеть на троне с короной на голове, забавно издавать законы, которые за тебя сочиняют советники, забавно воевать с соседями. Но вести битвы с абадонами вовсе не забавно. Офицеры и солдаты требовали от короля мужества и решительности, железной хватки и острого ума. Иги старался держаться храбрым правителем, но внутри весь дрожал. Абадоны диктовали участникам войны свои условия и понять, что с ними делать, Иги не мог.
Когда связь с Зенрутом прервалась из-за нападения на дворец Солнце, король облегчённо вздохнул. Наконец-то, отдохнёт, соберётся с мыслями. Но совещание за отсутствием Зенрута не стремилось прекращаться. Вопрос же не решён. Иги упорно гнул линию: Иширут заберёт Санпаву. Вообще, Санпава полностью, а не частью должна принадлежать Ишируту, ведь так было полтора века назад. Однако свою мысль в Торжественном дворце Камерута он боялся высказывать.
Благой вестью для Иги стало заявление Геровальда Апекатского, что совещание прерывается, регенту вернули сына. Король Иги сказал приближённым, что ему нужно прочистить горло и в одиночестве поразмышлять над тяжёлой судьбой Санпавы. Он уединился в гостевой комнате и приказал принести вина. Вино как ничто лучше снимает грусть и придаёт смелости. Выпив бокал, Иги закрыл глаза и погрузился в мечты о счастливом времени, когда восстановится историческая справедливость, Санпава, пусть и потрёпанная войной, вернётся к Ишируту, а потомки запомнят Иги как великого короля.
За стеной донёсся шорох, охранники закричали, кто-то сильный навалился на двер. Иги выронил бокал. Кто там? Наёмники, заговорщики? Абадоны? Он спрыгнул с кресла и спрятался за его спинкой.
Дверь выломали, и на пороге оказался Ирвин Шенрох. Генерал мало напоминал человека. Взбешённые красные глаза, вздыбленные остатки волос, поражённая ранами голова, клокочущее свирепое дыхание. Вместо носа огромная дыра, наполненная сгустками крови, на руках живое мясо. Шенрох был перемазан кровью, вонял ею, усеян шрамами, генеральская одежда лохмотьями свисала с тела.