Когда Тимер оказался в Ларке и в шумном городе посреди белого дня встретился лицом к лицу с тощим фермером, он замер. Его мелко затрясло, в глазах зарябило, сорвался странный всхлип, который перерос в плач. Трясущийся Тимер плакал и кричал. «Фанин, вы в порядке?» — Хозяин не узнал его! Заботливо взял за руку и предложил помощь, протянул пузырёк с лекарством, оказавшимся вовремя в сумке. По спине крался ужасающий холод, в горле застрял острый ком. Тимер бы упал на колени перед старым хозяином и залепетал жалкие извинения, если бы не подоспел Карл, который оттащил его с улицы.
Тимер так и не решился мстить. Карл сам тайно пробрался в дом фермера и принёс своему другу и командиру голову его хозяина. Но даже на отрезанную голову Тимер не мог спокойно смотреть, чтобы не начать трястись и задыхаться. Грэди и Линда избавили его от рабства, Карл отомстил фермеру, но чудовищное прошлое никто не вытащил из Тимера. Оно жило в нём и изъедало душу даже сейчас, когда жить оставалось так недолго.
Тимер слышал людской смех. Слышал или казалось, что слышит?
До свободы и смерти его отделяют несколько шагов, движение вверх по скользкой лестницы. Если он слышит людей, должно быть, те собрались возле храма и просят богов защитить их от обезумевшей Цубасары, а их соотечественников в Санпаве от разъярённых абадон, погрязших в мести за отобранную свободу и дом.
Вот бы обложить улицу возле храма динамитом и взорвать всех этих тщедушных людишек! Абадона Мегуна показал Тимеру воспоминания прошлых людей, живших тысячу лет назад, до явления Тенкуни миру. Ни черта не изменилось! Человек остаётся мелким и ничтожным существом, подчинённым страху, жадности, алчности и гневу. Его душа не совершенна, тело не совершенно, мысль не совершенна. Боги бы возрадовались, если бы кто-то исправил их ошибку и уничтожил бы человечество. Земля создавалась как место для игр, как дом для различных тварей. Видимо, человек слишком надышался неправильным земным воздухом и потерял былое величие, которое досталось ему с кровью богини и демона.
Тимер полз по лестнице, пальцы отпускали металл. Он упал несколько раз, но не сдавался и полз.
— Карл, живи… Живи, Карл. Взрывай людей, как взрывал я. Перерезай им горла, как перерезал я.
И хозяева, и рабы когда-нибудь должны умереть с кровью на губах. И короли, и слуги. И мужья, и жёны. И старики, и дети. За насилие, за подчинение ближних, за необъятную гордыню. И за свою слабость и за покорность, за бессилие, за смирение перед судьбой. Люди должны быть истреблены.
Тимер вдруг понял, что презирал он вовсе не отдельных личностей или классы.
Он ненавидит человечество.
Тимер с последними силами, с последним благословением Создателей открыл большую крышку люка и выбрался на поверхность. В глаза забил свет солнца. Нежно-розовые облака плыли над покорёженным столбом.
Где же он?!
Тимера окружали чёрные глухие дома. Он лежал в грязной подворотне возле сломанного фонарного столба, был стиснут обшарпанными стенами тупика, посреди лужи, под верёвками с рваным чужим бельём. Где ошибся?! Где свернул не туда?! Направо, ещё раз направо, вход во вторую маленькую дыру… Или нужно было в первую дырку? Или во вторую? Проклятый император! Туда ли он свернул? Куда же он свернул?!
Сил уже не было. Тимер смог только прислонился к стене, приподняться и сесть, расставив ноги впереди. Он повернул не туда! Храм через две улицы. В стороне, где небо орошается красным огнём Цубасары.
Он услышал вой.
Из угла выглянула тень, затем вторая, третья, четвёртая. Мягко ступая по мокрой земле, на след крови шли голодные и грязные собак. Они выходили из вязкой дымки тумана, чуя кровь, свежее мясо, беспомощность добычи. Собаки были голодны, слюна капала с их открытых пастей.
— Нет! Нет! Не трогайте меня! — завыл беспомощно Тимер.
Туманную улицу одичавшая стая собак давно считала своей территорией и не терпела чужаков. Тимеру нужно было молчать, затаить дыхание, не показывать страх. Но это было превыше его сил. Он забрыкался, кричал, звал на помощь, отмахивался живой рукой, дрыгал ногами.
— Не трогайте меня! Я был избран богами! Не трогайте меня! Я убью вас! Я убью!
Чёрный косматый вожак вонзился в руку, белый пёс с выжженной мордой вгрызся в ногу, зубы рыжей псины щёлкнули на боку. Жуткая боль разлилась по животу и бокам. Тимер перестал видеть, глаза закрыли шкуры десятка кружащих возле него рычащих чудовищ. Отрывали куски с рук, с ног, впивались в кровоточащие шрамы и раны.
— Нет! Нет! Помогите! Кто-нибудь! — взмолился Тимер.
На истошные крики Тимера никто не отзывался. Может, боялись встречаться с разъярённой дикой стаей. Может, никто и не слышал: люди бежали за город, спасая свои жизни от Цубасары, атаковавшей их королеву. Собаки, разъярённые криками жертвы, ещё больше рассвирипели. Они раздирали кожу, выплёвывали невкусные куски мяса.
«Боги, помогите! Я же избран вами! Помогите, Боги!»
На вой собратьев сбегались новые и новые голодные псы. Запах крови разносился по улице. Вожак острыми клыками вцепился в язык. И Тимер перестал кричать. Он хрипел, шипел, извивался, слышал, как хрустят собственные кости и как пёс уносится прочь с откушенным пальцем.
«Помогите, Боги! Я ваш сын! За что вы так со мной?»
Мольба уносилась в пустоту восходящего туманно-кровавого солнца. Его разрывали на куски, вгрызались в плоть, рвали лицо и живот.
Тимера поедали заживо.
========== Глава 66. Абадона убивает абадону ==========
Королевский дворец сменился Центральным полком, белые обои лазарета желтоватым кирпичом. Цубасара шла впереди, размахивая красным платьем, которое светилось под воздействием чар. Огонь перебирался по длинным рукам, пестрил в волосах, выходил из ноздрей с дыханием. Востроглазая, гордая, она шла с видом полновластной королевы, за ней следовали принц Фредер, гвардейцы его матери и Уиллард и Нулефер, дети абадонские. Она вежливо склонила голову, когда увидела соплеменников, и села, заняв место между Твереем и Хелезом. Ни у кого из вечных людей не возникло желания обвинить запальчивую Цубасару в недавнем убийстве их правительницы. Своя жизнь была дороже. И, казалось, заяви Цубасара, что она хочет занять зенрутский трон, ей бы его безропотно отдали.
Военные и советники встречали Цубасару с молчаливой враждой в глазах. И, как один, не раскрывали рта. Нулефер проходила за абадонкой и кронпринцем. Она чувствовала на себе эту ненависть, но помимо её замечала презрение и отвращение. «Павшая убийца, кровожадная освободительница», — говорили ей тёмные глаза советников и офицеров. Каждый хотел отрубить ей голову или вздёрнуть на месте, в зале переговоров.
Военные старались не смотреть на разыскиваемую преступницу, чью голову надёжно защищали Тенкуни и абадоны. Мысленно плюнув в лицо Нулефер, они наблюдали со страхом за Цубасарой и с осторожностью за Фредером. Принц был на грани, чтобы не отправиться к праотцам. Без поддержки целителей он качался и долго не мог стоять. Но Фредер держался достойно и будто бы не обращал внимания на ослабленный организм. Тобиан встал со своего стула и отдал почётное место брату, намекая, что наследник всё же не он. Братья встретились взглядом, ничего не сказали и сели рядом.
Нулефер заняла место возле Аахена, с ней же рядом сел Уилл.
Со стекла пришествие Цубасары и принца Фредера наблюдали король-регент Геровальд и король Иги.
— Цубасара! — воскликнул Харим. — Ты сотворила страшное зло! Человека погубила!
— Я одного, — лицо Цубасары побагровело. — Абадоны тысячи. Али же милльоны.
— Зенрутская королева надобна для престания брани. У Зенрута правителя ты забрала.