— Лендарский, ты человек не из рода абадонского, — скупо ответил Мегуна. — И ты не был избранным в очах нашего кумрафета. Твои слова как писк комара для великана. Но и абадонские речи могут не пронять Онисею. Я пойду один али…
Зашаталось кресло под Цубасарой. Абадонка встала. Она посмотрела на всех присутствующих и воздала поклон. Руки впивались в край стола, огонь вновь вырывался с её тела и платья. Голос Цубасары был тяжёлым и плотным.
— Я забрала у вас королеву Эмбер. Но я клянусь вас защищать. Еже Онисей вновь поднимет длань на абадон, я приму удар и я же обрушу огонь. Кровь тысяч санпавских людей и воинов трёх враждующих стран на другах моих, я лише встретила королеву Эмбер. Но за грех мой меня больше проклинают абадоны. Что такое жизнь королевы? Что такое жизнь тысячи и тысячи санпавских людей и воинов? Быть по-вашему. Значит, во мне больше зла и греха. И я впитаю новый. Я встану против абадон, коли они возжелают превратить подписание мира в смертоубийство. Други мои, не берите больше греха, не идите против абадон. Я предам законы абадонские. Не вы. Принцы, короли, старейшина, воины и маги, клянусь вас защищать.
— Нет, ты останешься! — крикнул Уилл. — Бой с ним приведёт к новым жертвам и разрушением.
— Онисей могущественен! Равных нет ему. Лише моя сила догоняет его, — возразила Цубасара.
— Ваш бой уничтожит последние крошки жизни, — Нулефер защитила слова Уилла. — Убить Онисея дьявольски сложно. Если бы его можно легко убить… Страны Зенрутской империи уже давно бы расправились с абадонами и не унижались бы тут перед вами, не распинались бы на тенкунском языке. Но манары и маги загнаны в угол, убить врага не получается.
— Мы в третий раз встретимся к Онисеем от имени простых людей, — сказал Уилл.
Цубасара притупила взгляд. Она не хотела никому показывать свой страх. Нулефер взяла её за руку.
— Мы посредники между людьми и абадонами, часть двух народов, — добавила Нулефер. — Ничего не поделать.
— Ты изменница, убийца и террористка! — нагло прокричал генерал-полковник Вотсон. — Повесить бы тебя и отдать тебя на съедение крысам! Абадонский приёмыш!
И с его словами Нулефер объяла жуткая потерянность. Зенрутское командование одобрительными взглядами поддержало генерал-полковника.
«Он прав», — понимала Нулефер. На жителей своей страны она наводила безжалостный страх точно абадоны сейчас на санпавцев. Убийство одного мерзавца приводило к смертям десяти, а то и больше невиновных.
Боль от предательства затихает и покрывается зудящими рубцами, грязь через трение и упорство смывается. Но убитые не возвращаются.
***
Ожидание проходило в гнетущих и утомительных разговорах, в предположениях, как абадоны достучаться до Онисея. Достучаться ли вообще… Что делать с Санпавой. Сероземельник и прочие ресурсы потеряны, земли не подлежат восстановлению, облака токсичной пыли летят на нетронутые города и на другие провинциям. Цубасара вышла из зала подышать. И командиры вздохнули с облегчением. Но не Тобиан. Он играл с Фредером в хмурые и недружественные гляделки, неохотно отвечал на вопросы брата, докладывал Джексону последние события и получал новости от него, видел, с какой неприязнью командиры смотрят на винамиатис с Марионом. Из всех хороших вестей, посетивших Тобиана, была только одна: Люси воссоединилась с братишкой Майком, мальчику Огастус не причинил вреда и скрывал в Загородном дворце. Когда генерал-полковник Вотсон напомнил про преступления Мариона и недобрым словом обозвал Цубасару, общество офицеров и советников начало утомлять Тобиана.
Он тоже пошёл подышать. Тобиан вглядывался в окна. Наступил рассвет, огонь Цубасары медленно покидал небо. Тобиан смотрел на возвышающие соседние здания, на их величественность, помпезность, прислушивался к гонгу, бьющему скорбь по королеве. Он видел себя мальчишкой, бегающему по многолюдной улице под колёсами карет, видел себя юношей, рассказывающий Люси историю зданий и дворцов. Дома, в Конории, было хорошо, но в Санпаве… лучше. Хочется раствориться на её широкой улице, налить себе вина, осторожным взглядом искать в толпе зорких соколов, смеяться над шутками санпавчан, обойти дом Конела Наторийского, встретиться с Джексоном, сыграть с ним партию в карты, обсудить будущие планы, помечать о светлом дне, поговорить о любви к женщинам, а ночью приехать на необъятное поле и броситься в его мокрую росистую траву.
Сможет ли он когда-нибудь вернуться в Санпаву? Увидит ли новых друзей?
Цубасара стояла возле окна и гладила тяжёлые занавески.
— Сын Эмбер, — с тоской пробормотала Цубасара, — за мной явился?
Тобиан прислонился к стене возле Цубасары.
— Мимо проходил, и тут ты попалась мне на глаза.
— Так иди мимо.
— Уже встретил тебя, вместе постоим. Вообще-то я должен вставить тебе в спину нож, ведь так, когда абадона не ожидает удара, её можно убить… Но не хочется. За мать не хочется мстить.
Цубасара грустно закрыла глаза. Когда она их распахнула, Тобиан заметил их яркую голубизну. Глаза чистого небесного цвета. Почти как у них с Фредером.
— Она просила передать, сын Тобиан, что любит тебя и прощение просит у тебя. «Люблю тебя, мой сын, мой Тобиан. Прости меня, неразумную маму, прости за всё плохое. Я всегда любила тебя. Я ухожу и думаю о тебе. Прости меня, Тобиан. Прости. Будь счастлив».
— О мёртвых плохо уже не скажешь, — проговорил Тобиан. — Цубасара, ты её долго мучила и убивала? — он уже видел, какие муки огонь приносит людям.
— Сыновье отречение принесло ей больше боли, — с горечью сказала она.
— Да скажи ты прямо! Ты сожгла её мгновенно или заставила маму страдать в огне?! — вспылил Тобиан.
— Мгновения многообразны для разных людей. Ты молвишь, что Эмбер познала много огня, Фредер поспорит, что мало, — и Цубасара недовольно нахмурила лоб. — Не налетай на меня, прими то, что слышишь и отстань.
— Фредер тоже любил маму. Мы оба её любили, хотя нам казалось, что ненавидим, — выдавил Тобиан. — Как она восприняла, что её пришли убивать? Достойно встретила смерть?
— Эмбер умоляла убить её… Умоляла отпустить… Мольба внемлена, желание сбылось. Я сотворила с Эмбер то, что возжелала она. И советами одарила, как жить там, идеже она не будет королевой. Молись о несчастной душе.
Тобиан хотел сказать, что он ни за кого не молится, но Цубасара вступит в спор, а спорить Тобиана отнюдь не тянуло.
— О чём вы говорили так долго?
— О наших сынах, о наших мужах, о народе и доме. О сожалениях и раскаянии, о том, что не возвращается. Мы вспоминали прошлое. Эмбер яко священнику исповедовалась мне. А я внимала её речам и обещала, что боги одарят её прощением, еже она покается.
Цубасара отвернулась к окну и уставилась в окно. Она смотрела на дома из белого камня, на чистую улицу и бегущих на ней людей. Даже быстрая походка случайного пешехода выдавала в нём страх перед будущим и скрытом в Конории чудовищем по имени Цубасара. Столица познала ужас, и он смоется лишь с кончиной последних свидетелей стонущего павшего дворца Солнца. Тобиан, не боясь ничего, развернул Цубасару к себе.
— Ты хотела её убить?
— Я хотела её узреть.
— Уиллард просил тебя не убивать Эмбер.
— Она просила отпустить её.
— Жалеешь о совершённом?
— Жалею, что мало с ней поговорила, что быстро отпустила, что ныне она одна.
— Ты убила человека, — утвердил Тобиан, пряча за спину кулаки, которые начинали чесаться.
— Я убью не одного человека, еже вы все не смолкните. Эмбер нет. Оплакивайте её, молитесь за неё, еже вы любили её. Я помогла, я исполнила скорбную мольбу несчастной. А ты, Тобиан, забери её последний подарок.
Цубасара сняла с пальца кольцо, которое сразу узнал Тобиан. Его когда-то подарил маме их отец. Тобиан взял кольцо и быстро спрятал в карман. Ещё одна отцовская память, ещё один подарок, которым он напоминает о себе после смерти. Пальцы в кармане брюк погладили нежное колечко, Тобиан испугался, что потеряет драгоценное обретение. Он переложил его во внутренний карман пиджак и застегнул.