Фредер смотрел на него тёмными глазами и говорил «нет». Тобиан оглянулся на Цубасару, её суровое задумчивое лицо пронзила светлая улыбка.
— Брата оберегает, коего избивал при мне. Есть же в Афовийских любовь, но глубоко запрятана она.
От её слов Тобиан встрепенулся.
— Нет, — произнёс вслух Фредер. — Тоб, этой мой долг.
— Оба брата останутся в столице! — неожиданно заявила Цубасара. — С Онисеем не будет мира. Он не желает его. Дома Онисей учил нас ненавидеть людей, кийджо годину вспоминал злодеяния Кекир, вспоминал лихим словом королей манаровских, что отправили Кекир в Тенкуни, и магов тенкунских, уступающих нам в силе. Он жаждал расправы. Аахен Тверей растопил сердца Онисея, но гнев не изничтожил, лише упрятал его. Онисею мира не надобно. Не пытайтесь с ним говорить. И бороться не пытайтесь. Он сильный, вы слабые.
Цубасара встала перед Фредером. Огонь играл на её одеянии, но жара не ощущалось. Огонь верным слугой обволакивал свою хозяйку и шлейфом развевался на полу.
— Король Фредер, отправьте меня к Онисею. Я поборюсь с ним за ваше человечество.
— Если ты говоришь, что абадоны не справятся с Онисеем, почему ты сможешь? — возмутился Фредер.
— Ибо я развивала силу аки Онисей. Я ненавидела род вечных людей и кийждо год сидела в храмах богов да копила силу, возвышала её. Сила росла равно мои чувствам. Вечные люди растят магию свою долгим учением, абадоны свирепыми чувствами и крепкой душой. Принц Фредер, я пойду на Онисея.
— Только что говорила, ненавидишь вечных людей, — угрюмо подчеркнул Рис.
— Ненавидела, — поправила Цубасара. — Ныне печалюсь по умирающий и страдающим людям в Санпаве. Ваши жизни, наши жизни, они равноценные. Люди должны жить.
Тобиан видел, как мрачнеет лицо Фредера, как он опускает вниз потемневшие глаза.
— Но у одного человека ты отняла жизнь, — сказал Тобиан. — У нашей матери.
— Ибо так возжелала королева.
***
Онисей отдыхал. Он встал, оперившись широкими доспехами ног в вулканический туф и пемзу, и дышал смертельным обжигающим воздухом. Своеобразная маска на лице защищала его от подземных испарений, каменные латы спасали от ожогов. Онисей чувствовал теплящуюся жизнь. Недалеко, в двадцати минутах бега стоит город. И там ещё есть люди. Слава богам, он прошёл леса и пустыри, где ему попадались только жалкие деревушки, которые не то что тронуть, но и плюнуть в них не хотелось. Много чести для ничтожных людей.
Онисей любовался. Некогда красивый лес превращён в камень, затем измельчён в песок. Освободившиеся подземные породы кружат по воздуху, слышен страшный грохот, подземные толчки. Камни чёрные, обожжённые и растрескавшиеся. Пыль закрыла небо. Жизни нет, сгорели или превратились в прах все существа, населявшие этот лес. Неповоротливые змеи, рыбы в илистых прудах, мелкие жуки. Все они были поглощены возмездием Онисея.
Жизнь за жизнь. Вечные люди отняли у него дом, посмели согрешить на священной Абадонии, смотрели на него соплеменников как на презренных животных. Убили дочь. Вмешали в войну. Пусть же поплатятся. Этот век войдёт в историю как падение человечества перед высшими тварями. Никто больше не осмелится напасть на Абадонию. Что там напасть! Никто не вздумает переплыть Чёрный океан и вступить пятой на запретную землю. Абадоны доживут своё проклятие в покое и отрешении от мира. Только их народ, только их история, только их память. Только их спящая сила, что не дождётся больше пробуждения.
— Кумрафет Онисей! Друг мой! — за спиной пронёсся ровный голос Мегуны.
Гилия, Фахаил, Адвий, Захав, воссоединившийся с братом Фекоем… Абадоны Мегуны, абадоны, сопровождающие Нулефер и Уилларда, и сами дети Цубасары… Они подкрались к Онисею незаметно.
Паря в воздухе, абадоны с нахмуренными лицами стояли перед кумрафетом. Мегуна и дети Цубасары и впереди всех. Сила магов заставляла лаву и туф возвращаться под землю, из частичек пыли заново воссоздавалась почва, хотя её можно было назвать только подобием земной твери. Огонь потухал, вода орошала угли. Под ногами Онисея не было даже смерти, только чёрная пустота. Мгла. Под ногами его соплеменников шла отчаянная борьба вернуть земле первозданный облик.
— Явились, — буркнул Онисей. — Аще нет конца войны. А вы явились!
— Онисей, друг мой, кумрафет наш, куда ты зашёл?! — с болью воскликнул Мегуна. — Абадоны измучились на войне. Конец должен приити. Короли подпишут завершение рати, слезами отметят свой позор. Мы же посмеёмся над ними, возрадуемся победе народа абадонского и возвратимся домой героями, умытыми кровью.
— Мало крови, Мегуна, мало, — язвительно сказал Онисей.
— Мы залиты ею на века, — ответил Мегуна. — Короли сдались.
— Я ратую за Зенрут. Его враги не сдались!
— Сдались, — утвердил Мегуна. — Мы ждём тебя. Абадоны ждут тебя. Не предавай нашего доверия.
— Оно предано, — проворчал Фекой. — В тот миг, когда ты наделил болью Хелеза.
— Сея вина на нём. Старец был неповоротлив, слаб. Он должен мыслить о жизни и смерти, об упокоении души, а не злословить на бранной земле. Абадона не убивает абадону. Я помню. Помню. Помните и вы, что есть истинный абадона.
— Онисей, короли сдались, — сдержанно повторил Мегуна. — Успокой свой гнев, выполни обещание, дай королям встретиться и подписать конец войны. Так ты возжелал в день, когда убил Ваксму Видонома.
— Враги Зенрута не сдались!
— Сдались!
Уиллард вылетел перед Мегуной. Он долго вглядывался в Онисея, затем снова произнёс:
— Враги Зенрута сдались. Санпава осталась за ним. Я свидетель, как король Иги и король-регент Геровальд объявили о капитуляции и отказались от всех прав на Санпаву. Поверь мне, сыну Цубасары. Враги Зенрута сдались. Война завершена.
Онисей удивлённо заморгал.
— Сын Цубасары… В былое время се гордо звучало. Ныне сын Цубасары — раб, пёс презренный, даже не человек. Человек тот, кто пса в себе убил. Я узрел тебя в темнице, скованным рабским ошейником. Раб герцога Огастуса, как я могу надеяться на твои слова?
— Ты избрал Уилларда своим гласом, рабство его не зрел! — закричал Агэм.
— Огастуса убили. Я уже не его раб, — ответил Уилл. — Я посланец наследника зенрутской короны кронпринца Фредера Афовийского и посланец абадон. Говорю тебе, кумрафет, враги Зенрута сдались.
Онисей хрустнул каменными костяшками рук.
— Огастус, Фредер… Один муж сменяет другого. Идеже Эмбер? Ей я клялся убить врагов Зенрута.
— Эмбер убили. Цубасара забрала её жизнь. Теперь наследники Зенрута принц Фредера и принц Тобиан, его брат, считавшийся мёртвым.
Онисей будто вздрогнул, когда услышал имя Цубасары и узнал про её месть. Спесь на некоторое время покинула его недовольное лицо. Но затем рот растянулся усмешкой.
— Враги Зенрута сдались, — так же отчаянно заявил Уилл. — Онисей, довольно убийств.
— Враги не сдались! — заорал кумрафет.
— Сдались.
— Не сдались!
От его рёва задрожала земля. Поднялась пыль и впитала в себя отблеск солнца, освобождённого абадонами воздуха.
— Эмбер и Огастус нарекли врагами своими санпавскую землю и санпавский люд. Я всё внемлил, когда был бессловесным пустоглазом. Санпава предала Зенрут, её народ духом мятежным объят, воздвиг себе нового короля. Санпава — враг Зенрута. Я клялся уничтожить зенрутских врагов. Вот они: Санпава. Враг. Сердце мятежа и непокорности. Зарождение войны трех королей. Хранилище сероземельника, поработившего древнюю магию. Я изничтожу Санпаву. Я клялся зенрутским королям умерщвлить их врагов. Воины камерутские могут сдаться. Санпава лишена слова, и я изничтожу её.
Вода за Уиллом поднималась, жёсткой стеной заграждала абадон.
— Новый правитель Зенрута кронпринц Фредер, а также брат-преемник его прощают Санпаву. Она больше не враг Зенрута.
— Когда мы с Эмбер и Огастусом речи молвили, не исходили слова о прощении. Было лише поражение врага. Собери передо мной весь санпавский народ, все милльоны человек. Всех. Они падут на колени, и я приму их поражение и унижение. Король Геровальд сдался. Король Иги сдался. Санпавский народ нет.