— Вот лжец! — огрызнулся Гилия.
Онисей недобрым взглядом посмотрел на друга.
— Не лжец. Лицедей. Я жду санпавчан. Всех.
Онисей стоял выжидающе, будто надеясь на атаку, которую первой нанесут ему друзья. Абадоны переговаривались, шептались, призывали кумрафета сдаться. В небе гремел гром, на земле бурлила разъярённая вода, ветер закладывал уши. Нулефер смотрела то на хмурого Онисея, то на изумлённых абадон, не понимающих, что им делать. Кумрафет не пойдёт на сделку с людьми, это стало понятно. Он придумает себе другие причины, когда он закончит войну, хоть даже если все миллионы санпавчан выйдут к нему и склонят головы. Онисей не намерен идти на мир. Нулефер смотрела на его идеальные доспехи. Как пробить этот камень? Никакая пушка не справится. Глаза Онисея, на них нет камня. Можно ударить по глазам. Тивай смог убить абадону. Ирвин Шенрох и иширутские солдаты тоже совершили невозможное. Но сперва нужно победить камень. Огонь Цубасары дал знать, что магия может жить отдельно от хозяина.
Земля новыми кусками тянулась к Онисею, твердела на нём, увеличивала щит. Каждый камушек трепетал Онисею и дрожал под его порывистым дыханием. Единый организм, послушная стихия, лишённая души, наделённая только рабской преданностью и содроганием перед Онисеем, покорёженная больная земля сама страдала от своего повелителя, тихим шорохом она будто молила «спасите». По воле Онисея она превращалась в камень и, освобождённая от его гнёта, теряла силу, разлеталась пылью.
Нулефер смотрела в его серые глаза. Одна струя воды или одна пуля лишит Онисея зрения. Раненный, он потеряет на мгновение рассудок, щит ослабнет. И тогда…
— Нулефер, дщерь Цубасары, дщерь мстителя, кто ты? — внезапно Нулефер задрожала от голоса Онисея.
Глаза кумрафета темнели. Разрывая ногами мёртвую землю, он люто смотрел на Уилларда и Нулефер.
— Кто ты, дщерь Цубасары?
Нулефер смутилась такому вопросу, но быстро взяла себя в руки.
— Я человек. Как и ты.
— Спрошу иначе. На чьей ты стороне?
— Аахен Тверей, мой друг и возлюбленный, встал на сторону абадонского народа. Но я не буду выбирать между двумя народами. Абадония — моё место и моё призвание. Зенрут — моя родина. Я хочу, чтобы все жили. Я пришла в Санпаву, чтобы спасти не только вечных людей, но и вас. Не погубить, не восстать против вас, не предать, а вернуть живыми домой. Я знаю, на что способны загнанные в угол люди, знаю их месть. Вы будете жестоко истреблены. Ночь уже сменилась утром. Вы же обречены. Ты обречен, Онисей.
— А ты на чьей стороне? — выбросил он Уилл.
— За Санпаву и за Зенрут.
Онисей засмеялся.
— Раб избрал страну рабства? Сын Цубасары встал на сторону королевы, павшей в огне его матери?
— Я выбрал свой дом и семью. Онисей, где твой дом? Где семья? Где народ, избравший тебя кумрафетом? А народа нет. Все эти люди, стоящие за мной, не хотят, чтобы ты был их кумрафетом. И Гилия, и Мегуна, твои верные друзья, разочарованы в тебе. Хелез, друг твоего отца, лишился половины лица и едва не жизни. Хелез от тебя отрёкся, Цубасара готова пойти на тебя огнём и нарушить абадонский закон. Но Мегуна ещё…
— Я дорожу тобой, но терпение теряю! — сказал Мегуна. — Онисей, останься человеком.
Онисей бросил на друга жалостливый взгляд, посмотрел на журчащую воду, что витала вокруг Мегуны и развернулся. Взмыли пепел и пыль, тёмные тени поползли по выжженному камню и звали Онисея за собой.
— Мы выше вечных людей. Я их выше. Мегуна, заблудшая душа, никто не доверит человеку мир, доколе он не создаст сей мир. Замкнутый круг, и я встал в него. Прощай, Мегуна, ты был хорошим другом. Но слаб на душу оказался, — Онисей тяжко вздохнул. — Смерть я преодолел, природу покорил, лише в петлю коварства и предательства увяз.
Он быстро пошёл на встречу городу, не оборачиваясь. На месте, где он стоял, был измельчённый грубый песок. Осколки земли дрожали, от них исходил шорох, схожий на шёпот измученного, умирающего в нестерпимой боли человека.
— Стой!
Водной лозой Мегуна схватил Онисея за руку.
— Стой, предатель и словоблюд! Ты не уйдёшь. Война окончена.
Онисей попытался вырвать руку, не получилось. И он открыл рот в возмущении. Стонущий песок собрался в сотни камней и, просвистев, обрушился на Мегуну. Онисей укрепил щит, взлетел, прикрыл глаза от несущихся на него столбов воды и пламени, воздушных вихрей. Один из камней обратился в острие ножа. И бросился на Мегуну. Послышался громкий удар. Нож разбился о плотную стену воды. Мегуна даже не вздрогнул, он бросил на Онисея второй столб воды.
— Братья, абадоны! Он предатель! — закричал Мегуна.
Онисей, уворачиваясь от атак, закусил губу. Вдруг дёрнулся, по нему попали огнём. Каменный щит немного треснул, тут же накалился и выплюнул обратно пламя. Горящий сгусток отскакивающим шариком ударил по собственному хозяину. Фахаил закричал, завыл от боли, рухнул на землю. Его тело погрузилось в пелену пыли, лава ужалила беспомощного мужчину.
Водная верёвка Мегуны вырвала Фахаила из плена огня и пыли. Но спасаться нужно было ему самому. Земля колыхалась, разлеталась на камни и булыжники. Они метнулись на Мегуну и на всех абадон, что обратили гнев на Онисея.
— Прячьтесь! — Харим закрыл потоком воздуха Нулефер, Уилларда и магов. — Идите прочь! — сказал он, обращаясь к проходящим. — Не ваша битва, не ваша!
— Нет! — в один голос воскликнули Уилл и Нулефер, когда проходящие захотели унести их из пекла сражения.
Дрожала и земля, и небо. Вот-вот, рухнут луна и звёзды. Так казалось, когда Онисей вознёс в небо скалы. И они взорвались, ринулись на абадон. Скалы объял огонь, воздушные маги бросились вперёд. Но разрушающиеся в полёте камни неслись, невзирая на вражескую силу. Они падали в расщелины, на пустынную землю, сбивали с ног абадон.
— Остановите его! — пыхтел Мегуна.
Абадоны плотным кольцом окружили Онисея. С их лбов потёк пот. Они пыжились, едва дышали. Кто-то атаковал, кто-то блокировал силу Онисея на невидимом магическом поле. И вдруг сам Онисей вспомнил, что он может не только нападать, но и усыплять силу противника. Он расправил руки и закричал. Пронзительный возглас Онисея разлетелся молнией по пустыне. Падающий с неба пепел стал гуще и горячее. Онисей парализовал абадон. Он дышал свирепым быком и держал на кончиках пальцев магию друзей. Сила бурлила внутри Онисея, разрывала его по частям.
Абадоны, изнемогая от боли, пытались преодолеть сопротивление. Но их ветра, воду, пламя и землю контролировал Онисей. Спали щиты и маски. Абадоны прикоснулись к палящей земли и взвыли от ожогов, их лёгкие вдохнули прожжённый воздух, подземные пары попали внутрь тела.
Спаслись от земли только Нулефер и Уилл. Онисей забыл про них, мошек, недостойных его внимания. Нулефер и Уилл, стоящие позади боя, упали на водную гладь.
— Мне больно дышать, — Уилл схватился за горло.
Нулефер закрыла глаза. Вспоминай, вспоминай, чему тебя учили брат и тенкунские наставники, что тебе передали сами абадоны в те короткие дни, когда в Тенкуни их болью и угрозой смерти обращали в людей. Она перестала слушать абадонские вопли и проклятия, выбросила из памяти Онисея и сосредоточилась лишь на воздухе и воде, что грязным шлейфом летала возле неё. Нулефер затаила дыхание, забыла про боль, глазу предстали мельчайшие частицы воды. Их сковала копоть, мгла, яд. Осторожно, совершая ювелирные движения, Нулефер отделяла воду от дряни и подносила частички свежего воздуха. Нулефер не знала, сколько прошло времени, но смрад и яд она отодвинула назад. Её и Уилла обволакивала вода и не позволяла подземным испарениям дотрагиваться до своих хозяев.
— Смотри! — с изумлением воскликнул Уилл, вскакивая с ног и проверяя свою воду на способность сражаться.
Пока абадоны хотели вырвать у Онисея власть над своими силами или хотя бы заблокировать его, проходящие маги не дремали. При себе у них были револьверы и магические зелья. Прыжком маг оказался возле глаза Онисея. Как вдруг остриё камня вонзилось в его горло и перебило шею. Едва приблизился второй проходящий, два камня сплющили его голову.