Онисей стоял смирно и скучно, словно попал в рой жужжащий и занудных насекомых. Третьего проходящего мага земля схватила и ударила об камень с такой силой, что маг больше не встал. Четвёртый оказался у самого носа Онисея. От каменного щита выскочил кусок и вонзился в сердце мага.
«Стойте! Стойте!» — просила их Нулефер.
Скалы и камни, зависшие над Онисеем, загремели и полетели над беспомощных абадон.
— Не возьмёшь! — раздался отчаянный крик Мегуны.
Он преодолел барьер Онисея. Высвободил товарищей, водой пронзил камни и превратил её в меч.
Едва водный клинок воцарился у головы, кумрафет уклонился. Онисей подался назад, вдруг нога соскочила в лаву. Молниеносно огонь вспыхнул красной рукой, поглощая тело Онисея. Кумрафет взвыл. Щит тут же затвердел и отбросил огонь.
— Кто посмел?
Возле Мегуны легонько усмехнулся лежащий Фахаил. Абадона отрывисто дышал. Фахаил бросил ехидный взгляд на Онисея осколками выжженных, едва отрытых глаз. Он цеплялся за шею, почти раздирал её, ловя воздух. Горло сгорело, остальное тело тоже. Фахаил усмехнулся ещё один раз и замолк.
Камень на Онисее осыпался. Щит восстанавливался медленно, в его щелях сверкал огонь и трещал словно сгорающие поленья.
— Убью!
Онисей сорвался на бег, закричал. Он оказался перед Мегуной, взмахнул рукой, скованной камнем, и ударил по лицу противника. Раздался хруст костей, Мегуна отлетел.
— Не убьёшь, Онисей! Прошу, Онисей!
По земле текла вода, из неё вылезла Нулефер. Вся бледная, взмокшая, волосы закрывают глаза, одежда местами порвана. Нулефер досадливо повела плечами, глубоко вздохнула, показывая, что и маг воды может дышать, улыбнулась, благодаря воду за помощь. На плечах показались тонкие голубые руки, они обволакивали её, обнимали, напоминали материнские объятия. Водная рука протянулась к настоящей и слилась с ней.
— Онисей, — Нулефер протянула распахнутую ладонь. — Абадона никогда не убьёт абадону. Помни. Мы всё забудем. Даже у демонов есть предел. А ты человек. Не просто человек, ты высшее существо. Помни о своём предназначении — защищать свой народ. Онисей, они тебя не тронут. Ни люди, ни абадоны. Прими наше прощение. Мы прощаем тебя.
Она осмелилась пойти вперёд, не отпуская руку.
— Нет ему прощения! — взвизгнул Гилия.
— Замолкни! — рыкнула Нулефер. — Я верю в благородство Онисея.
«Нельзя его прощать», — про себя Нулефер говорила иначе. Но кто она такая, дабы судить других? И Онисей не тот враг, с которым будешь биться, пока не убьёшь его. Он сильнее тринадцати абадон, что сражались против него. Он само возмездие проклятого мира. Убить вряд ли можно. Если и можно, сколько ещё падут, пока кто-нибудь не прострелит глаз Онисея, не пробьёт его щит?
— Онисей, я прощаю тебя. Ты был прав, люди заслужили смерти, — говорила Нулефер, твердя себе: «Тебя надо убить».
— Так отступи! Не мешай мне!
Нулефер шла к Онисею, спиной закрывая Мегуну. Перед собой она видела не кумрафета абадон, а плаху, к которой она добровольно идёт. Ибо разъярённее Онисея человека нет. Вода бурлила за ней, рвалась на врага. Если усыпить внимание Онисея, хорошо прицелится… Она сможет ударить сквозь сломанный каменный щит. Придётся, скорее, ударить со спины грязным приёмом и грязной водой. Только как быстро спохватиться Онисея? Успеет или нет? Не получится — погибнут все. А если удача ей улыбнётся, она станет второй абадоной, кто нарушил запрет.
— Почему ты ненавидишь людей? — спросила она, хотя слова застряли в горле, в голове вертелась назойливая мысль «Предай абадонские устои, пусть от тебя все отрекутся, но ты спасёшь остатки Санпавы и непричастные к войне земли».
— Люди погрязли в грехах, — сказал Онисей, стоя на месте. Он сдерживал силу абадон, но не причинял вреда, приковал взгляд на Нулефер. — Воспоминания предков, коих ты лишена, полны их. Я зрел смерть, боль, страдания, я зрел жестокость вечного человека и его коварство. Абадоны иные, абадоны избавлены от бремени греха. Абадоны не вечные люди. Мы благороднее их. Я зрел и впитывал жизнь человека из кийджо народа. У тебя, дщерь Цубасары, нет воспоминаний, сути мира тебе не постичь. Абадоны никогда не убивали абадон, вечные люди творят смерть денно и нощно.
«Потому что абадонам даётся один на человеческий облик, и нет времени ссорится и драться. В этом году абадоны больше одного дня были людьми и уже поубивали друг друга».
— Да, наши грехи не смыть, — щит Онисея всё ещё слаб. Как же хочется ударить! — Прошла тысяча лет, а человек так же подл и жестокость. И абадоны должны это знать, должны понимать, что никогда нельзя верить вечному человеку. Ты можешь донести до них эту истину. Но если вернёшься на остров, то на скрижалях напишешь мудрость, поставишь в центре храма, дабы до скончания проклятия абадоны не подпускали вечных людей в свой дом. Онисей, лишь ты один можешь уберечь от беды наш народ. Твой народ. Другие абадоны не справятся.
— Я спасу народ? — Онисей переспросил с неверием.
— Ты, сильнейший из абадон.
— Моя сила — ярость. Лише она возвышает абадон. Вспомни мать свою Цубасару.
Нулефер выше подняла руку, не отводила глаз с кумрафета и видела, что его поразило сомнение.
— Абадоны прощают тебя. Говорю тебе я, дочь Цубасары и абадона, вхожая в запретные для вечного человека храмы. Онисей, возвращайся домой. Возвращайся к нам. Тебя прощают. И мы просим прощение перед тобой.
Нулефер шла с раскрытой ладонью, вода мирно лежала под ногами.
— Онисей, будь кумрафетом, будь мужчиной. Возвращайся.
Рука Онисея колыхнулась и потянулась.
— Возвращайся.
Онисей дотронулся до пальцев Нулефер, на ладонь посыпались рыхлая земля. Щит спадал.
— Возвращайся, Онисей.
Упала ещё одна горсть земли.
И кусок камня.
— Нет! Нет! Я не прерву свою месть! Утоплю вечных людей в крови!
Нулефер лишь почувствовала, как вода исчезает из-под ног, и перед лицом растёт чёрная глыба. Шум восставшей земли оглушил, глаза закрыла пыль.
Схватили за плечо и метнули назад. Вода! Нулефер ощутила холодные скользкие руки, обнявшие её. Она упала, но не ударилась. Вода пеленой смягчила падение. Вокруг была лишь дрожь, вой, падающие камни. Вода хлынула на глаза и промыла их.
Нулефер увидела себя в водной шаре, над которым летали глыбы, схожие с метеоритами и крушили израненную землю. Уилл своим телом закрывал шар, перед ним была воздвигнута водная стена.
— Сестра, сестра моя, — улыбнулся он окровавленным ртом. — Что ты делаешь?
Взмывал огонь, ветра бросались на встречу обломкам. Абадоны восстали. Когда Онисей направил силу на одну Нулефер, абадоны сняли магические оковы.
— Сестра, ты его не убьёшь и не уговоришь на мир. Не рискуй, не жертвуй.
Камни Онисея пронзили спину Уилла, плечи, изранили руки и ноги. Хоть было темно, Нулефер в отблеске пламени видела, как на лице брата выступает кровь. Творилась неразбериха. Только слышно было воюющих абадон да гнев четырёх стихий. Уилл как истинный хранитель стоял за Нулефер и направлял все силы на её защиту. Разливалось пламя, вода соединялась с ним и атаковала Онисея, воздух бил по камням, сковывающим кумрафета. Небо лишь играло бликами красок да вспышек, содрогалось и грозилось рухнуть. Воздуховики отчаянно хотели лишить Онисея кислорода, и на себе их попытки прочувствовали все. Однако Онисей надёжно защищал себя от любых покушений на своё тело, территорию и воздух. Два человека, сестра и брат, оказались в жерле абадонской битвы, переглядывались между собой и пытались в тумане пыли и серы найти Онисея.
— Уилл, брат…
Она не смогла вымолвить: «брат, давай обнимемся и попрощаемся». Слёзы залепили глаза.
— Цыц! — крикнул Уилл. — Ты не умрёшь!
Абадоны резко остановились. Водя и пламя, вихрь и камень воинствующе встали против Онисея. В тумане мраке покачивались лёгкие тени. Огонь осветил поле боя тусклым светом. Аахен Тверей, Ададон, Дионс и десять абадон порхали в воздухе между двумя противоборствующими сторонами. Они мрачно озирались, косились на Онисея и на товарищей, что лежали на земле, а над их телами властвовал огонь и лава. Схватка закончилась смертью пяти абадон.