Убьёт Нулефер Онисея или Онисей растопчет её, а ночью пустоглазом получит пулю в лоб — не важно. За все зверства его ждёт лёгкая смерть и, скорее всего, от одного из сородичей, который предаст святейший закон.
Абадона не убивает абадону.
Ей, так старающейся стать одной из них, вверили эту миссию. Ей, не наделённой даже памятью абадон.
Есть ли иной путь победить Онисея? Ныне живущие полагаются только на смертельный бой и на нож в спину.
— Цубасара… — Нулефер измученно скривилась. — Покажи мне воспоминания предков. И можно кое-что спросить у тебя?
========== Глава 67. Нож ==========
С севера летел промозглый ветер. Сырой и тёмный туман миражом оседал на росистую траву, на покачивающиеся ветки вишни, забирался в глаза и ноздри. В его мутных очертаниях Оделл Свалоу видел яростных непримиримых абадон, которые острыми когтями и зубами разрывали людей, из тел убитых восходил пар, а пустые глаза сжигали дотла всё, на что посмотрят. Оделл стоял возле крыльца и втягивал то свежий холодный воздух, то папиросу. Плохо, ветер идёт с севера и усиливается. Не ровён час, он принесёт ядовитые осадки с Санпавы, гарь, пепел, подземную освободившуюся гниль. И чего хуже, самих абадон.
Оделла разбудили через сорок минут после столкновения Онисея и Мегуны. Его друзья, близкие к военному командованию, узнали о печальной трагедии соседней провинции. Оделл попробовал связаться с санпавскими партнёрами, камень передал их крики, перебивающие голоса, что нужно вызывать проходящих магов, а затем пронёсся последний стон, в винамиатисе зашумело, и он заснул навсегда.
По Санпаве разгуливают абадоны. И выедают её с корнем. Вот что знал Оделл. Винамиатисы горели как яркие огни, люди кричали, что Оделл уставал мыслью гасить одних, пока общался с другими знакомыми и друзьями. А Рысь так близка с Санпавой. Люди садились на все поезда, гнали кареты и лошадей, бежали к Рыси.
«Если абадоны обратят на Рысь своё внимание…» — Оделл старался не думать, что будет. Его партнёры, товарищи, простые знакомые говорили, что поднимают свои семьи и покидают даже Рысь. Ведь разбуженный вулкан ненависти вскоре перехочет гулять в одной Санпаве и посмотрит на соседей.
Оделл глядел на безлюдный ночной двор, пронизанный туманом. Каковы шансы, что и Рысь окажется в немилости у абадон? Кажется, они желали сражаться только в Санпаве. Но отрывистые новости знакомых и друзей не более чем сплетни. Один узнал, передал другому, приукрасил, тот сообщил третьему и что-то забыл досказать, зато расслышал своё. Не врут только исступлённые крики и предсмертные стоны. Их-то Оделл услышал хорошо. Как и внезапные звуки ужасающего дождя, сильнейшего ветра и рокот сталкивающихся камней.
Тёмное небо стало ещё чернее. Стаи птиц неслись прочь от подступающей беды. Они заволокли облака и возносили прощальную песню Санпаве. Все бегут, но Оделл не побежит. Он не бросит свой дом, свою землю, сероземельник и винамиатис, своих людей. Он-то что? Сядет в летающую карету и взмахнёт в небеса. Вероятно, и до знакомого проходящего мага достучится. Рабы, шахтёры, управляющие, их он не сможет забрать с собой.
И придут ли абадону в Рысьину провинцию? Слухи твердят, чудовища хотят полакомиться только Санпавой и поглумиться над тщеславием королей.
Чему быть, того не миновать. Он даже не пешка в противостоянии небес, а ничто. Оделл докурил папироску и подумал возвращаться в дом, узнать свежие новости. Над его головой возник зонт.
— Господин Оделл, — тихо проговорил за его спиной лакей Дэйв, — вы заболеете, если будете в одной пижаме стоять ночью на холоде.
Оделл покачал головой.
— Первый день герматены. Не заболею.
— Господин, что вас потревожило?
Дэйв вышел из тени и озабоченно посмотрел на своего хозяина. Они не встретились взглядом, Дэйв уставился только на подбородок Оделла. Никогда не смотри господину в глаза, гласит одно из правил смиренного и послушного раба. Оделл видел лакея целиком. Дэйв подрагивал губой, волновался, однако скрывал свой страх, постриженные русые бакенбарды обрамляли лицо, а чистый фрак сидел без единой складочки. Раб проснулся вместе с шумом из хозяйской комнаты, но тщательно привёл себя в порядок, прежде чем выйти и подать зонтик.
— Да так… Не спится, — скривился Оделл, смотря на дрожащие ветви вишни. — Возвращайся к себе, Дэйв.
— Господин… В Рыси готовится нападение? — покорный раб проявил упрямство.
— Абадоны начали войну в Санпаве, — сказал Оделл.
— Зенрут проигрывает? Всё пропало? — протянул Дэйв. — Извините, господин Оделл. Я услышал крики, ваши и чужие. Подошёл, а вы поспешно вышли из кабинета, запрели её на ключ, но винамиатисы не умолкли после вашего ухода, что-то говорили.
«Не забудь досказать, что пытался подслушать, приложив ухо к двери». Оделл усыпил винамиатисы, приказал им не реагировать на собеседников некоторое время, однако мог и забыть про какой-нибудь камушек.
С неба крапала мерзкая морось, скользил сырой туман, воздух поглотил непривычный холод. Раб держал над хозяином зонт. Оделл встал под крышу крыльца, Дэйв не спешил прятаться с господином от мелкого дождя.
— Абадоны воюют не друг с другом. Они пошли против людей на Санпаву. И она сотрясается в атаках абадонских чудовищ. Уничтожены навсегда несколько городов, шахт, армии Зенрута и противников разбиты так, что об их существовании можно забыть.
— Они придут в Рысь? — Дэйв поднял на хозяина глаза. Под светом фонаря Оделл увидел дрожащие зрачки, голубые, как у его отца Дрейка, старого дворецкого. Дрейк был одним из первых рабов, которого Оделл купил в свой дом.
— Не могу этого сказать. Мои информаторы говорят, что абадонам нужна Санпава, они хотят заставить королей признать своё поражение и склонить голову перед ними… потомками человекодемона. Но кто знает правду, кроме абадон…
— Что вы будете делать, господин? — спросил Дэйв.
— Я? — Оделл сделал вид, что удивляется вопросу. — Я вернуть в свой кабинет и буду дальше слушать новости. Больше я ничего не смогу сделать. Может быть, кто-нибудь из моих знакомых вырвется из Санпавы с проходящим, и я дам ему кров. Ложись спать, Дэйв. Однако вряд ли ты уснёшь. Зря подслушивал.
— Господин Оделл, скоро они будут в Рыси? — настырно продолжал спрашивать Дэйв.
— Вероятно, через четыре часа. Или раньше, или позже, или никогда. Не поддавайся страху, Дэйв. Он тебе не поможет.
— Когда из Рыси отправляется первый поезд?
— На вокзале побоище. Люди прознали про абадон, внушили, что те идут в Рысь, и атаковали вокзал. Там давка и паника. Держаться нужно от вокзала.
Они постояли. Дэйв так и не заходил под крышу, а дождь усиливался, туман разрастался. Раскрытый зонтик до сих пор был в поднятой руке раба. Дэйв не отпускал глаз вниз и смотрел на хозяина.
— Можешь идти, Дэйв — сказал Оделл.
— Господин… Моя семья…
— Можешь идти, Дэйв, — повторил Оделл тоном, не терпящим возражения. — Поднимай Мари, детей, буди отца. Можете идти, я дам вам денег на дорогу.
Голубые каменные глаза дворецкого заблестели.
— Господин, как мы уйдём? На нас ошейники.
— Сейчас никто не будет останавливать одиноких рабов. Остановят, так скажете, что я вас отпустил в Бэхрийскую провинцию. Из полиции потом со мной свяжутся. И я вас верну. Уходите, я не буду мешать вам спасаться. Выживем — встретимся.
Дэйв неприятно потянулся. Оделл хмыкнул: хотел пожелать удачи, а произнёс, будто бросил угрозу. Рабы не сбегут, только отлучатся, переждут неспокойствие в другом городе. С ошейником на шее Оделл их всегда найдёт. Путь через тайные тропы и пограничные посты в свободные Камерут и Иширут теперь закрыт. Санпава погибает. Есть дороги в Иширут через Гинорскую провинцию, но крайне редко слышно, чтобы рабы ускользали в чужие страны через Гинор. В Санпаве им всегда помогали сторонники Мариона, тайные освободители да камерутские интервенты.
— Спасибо, господин! — Дэйв сложил зонт. — Мы вернёмся к вам, непременно вернёмся!
«Или же вас вернут силой».
Оделл собирался навестить винамиатисы, услышать, что нового произошло, дать Дэйву и его семье денег на дорогу. Но стоял в задумчивости. Пожалуй, и других стоит предупредить о надвигающей смертельной беде и предоставить им выбор. Или не стоит почём зря будить людей и наводить панику? В страхе кого-нибудь раздавят или зашибут, передерутся за деньги хозяина и его летающие кареты. Потом ищи людей по всей стране, точно кто-нибудь сбежит за пределы Зенрута, или же пограничные офицеры привезут Оделла искалеченного раба, задыхающегося в судорогах от ошейника.