Нулефер, её брат Уилл, её возлюбленный Аахен, их друг со «Встречи» Тивай Милгус тоже пытались приложить хоть капельку своих сил для спасения раненных. Живых и мёртвых искали под недавно созданными холмами и горами, в ямах и кратерах, в грязных и мерзко пахнущих озёрах. Везде сверкала земля. Ступая на неё, Нулефер чувствовала, как тело наполняется силой, вот-вот и она сдвинет стоявшую рядом груду камней. Манары из армии Зенрута, знакомые с зельями превращения, и то утверждали, что ощущают в себе магию. Нулефер печально смотрела на выжженные поля. Люди научатся, как изъять эту силу и подчинить. Научатся, создадут новый винамиатис, возродят на Санпаве жизнь, сделают её прекрасным краем, ведь Санпава не стала пустыней, как желал Онисей. Санпава превратилась во вместилище магии. Но мысль о далёком и радостном будущем не успокаивала Нулефер. Погибли поколения, семьи, сметены города. И всё потому, что один человек решил сражаться за свободу своего народа. Пусть же кормит магией ненавистных ему вечных людей, презренных манаров.
В то время, когда абадоны кричали, что Онисея нужно убить, Нулефер думала, что же будет потом. Уничтоженное не восстановить. Но, может быть, есть попытка на месте обломков создать новую жизнь, помочь людям быстрее восстановиться от горя, вернуть Санпаве величие, а не прощаться с ней как с мёртвой пустыней? Нулефер молила богов о помощи и проклинала их за равнодушие. Абадон они наказали, когда те покусились на весь мир сразу, а Онисея пропустили своими всевидящими очами.
Вспомнилось, как Агасфер хотел поступить с миром — изъять магию и тем самым обнажить врага. Вспомнилось, что отнятая магия Тулона Сарция не умерла, а растворилась в земле. Если магия Онисея поможет людям — она должна постараться. Слава богам, Цубасара разделила план названной дочери.
С гигантской прытью Цубасара теперь расправлялась с последствиями Онисея. Вулканы меркли под её тяжёлый взглядом, огонь навсегда умирал, лава холодела и твердела. Подходя к больным израненным людям, трясущимся в палатках от холода, Цубасара согревала их тёплым дыханием. С глаз женщины катились крупные слёзы, не было прошлого величия и гордости, она подходила к генералам, кланялась им как своим командиром и спрашивала, где ещё нужна её помощь. Цубасара отказывалась от скромной еды и от отдыха, говорила: «Завтра пустоглаз познает покой» и шла дальше. В полночь абадоны вновь же обраться в зверей, надо помочь, чем она может.
Нулефер лишь удивлённо смотрела ей в след. И эта женщина так жестоко убила королеву Эмбер? Что-то здесь не сходится. Но сожжённые покои королевы говорили сами за себя.
У Нулефер трещала голова. Вчерашний день она протанцевала с друзьями Аахена, не подозревая о грядущем, ночь сражалась, на рассвете в неё влили воспоминания предков абадон и последние мгновения человечества в день, когда магия покинула большой мир и спряталась в Тенкуни. Нужно будет научиться с этим жить, изучить и не обезумить от нахлынувшего потока чужих жизней и знаний.
Но страшнее было не прошлое, врывающееся в её голову острым жалом, а разорванные тела людей в настоящем, раздробленные кости под ногами. Санпава, Зенрут, весь человеческий мир никогда не забудет месть абадон. И нет прощения старому Хелезу, наполняющему воздух свежестью на многие мили. Нет прощения огнеборцу Эдуэгу, что притворился Цубасарой и заставил поверить Онисея в его всесилье и безупречность. Нет прощения Мегуне, который, вытирая пот с обвязанного бинтами лба, наполняет реки чистыми водами.
Нет прощение абадонам за миллионы вычеркнутых из жизни судеб.
Как и ей, Нулефер Свалоу, за весь террор Кровавого общества.
Её место на Абадонии, среди таких же как она, проклятых, поздно раскаявшихся.
Абадоны тоже подсчитывали своих убитых. Онисей в одиночку расправился с тридцатью соплеменниками. Аахен повелел заморозить трупы и отвезти их на Абадонию, где в дальнейшим воинов похоронят в Чёрном океане. Но пока тела дожидались проходящих магов в палаточном лагере вблизи Хаша, местные жители прознали про трупы чудовищ, ворвались и надругались над их останками. Мёртвых абадон терзали, разрубали топорами, хоть трупы и были заморожены — нашлись умельцы лесорубы! — выволокли к грязе и сбросили в выгребную яму. Солдаты молча смотрели на глумление над мёртвыми и улыбались, лишь служба удерживала солдат на ногах, иначе и они бы присоединились к беснующейся толпе.
Абадоны лечили Санпаву, но их попытки были схожи с бинтом, накинутым на разрезанное надвое тело. Сеять хаос проще, восстановление уничтоженной провинции превышало даже абадоньи способности. Воды испорчены, почвы тоже, кислотные дожди пройдут не только в Санпаве. Жители уцелевших деревушек вблизи боёв задыхались и умирали от сероводорода и углекислого газа. Слава богам, что уцелел дренговский пролив, соприкоснись лава с водой, то выделились бы опасные вещества и разлетелись по всем сторонам света. Хотя часть Дренго всё-таки уничтожили цунами, вызванные абадонами.
Новую провинцию было не узнать. Кратеры, каньоны, новые озёра, земля, наделённая магией своего разрушителя — карту Санпаву пора переписывать. На месте Ураканского хребта тянулась глубокая котловина, полная грязи и ила, Сквожд рассёкся на два рукава. Исчезли большинство населённых пунтов. Крупным везунчиком оказался Хаш, сердце Санпавы. Поток людей длинными вереницами тянулся в этот город, а из Хаша люди бежали в Рысь, на руинах Дренго штурмовали судёнышки и лодки.
Нулефер, Уиллард со скользким от пота ошейником, Мегуна и Фекой орошали пустынные земли водой и выискивали живых или мёртвых. К ним присоединилась Урсула. Давно не виделись бывшие ученица и учительница, Уиллу тоже нужно многое было рассказать своей наставнице про Фредера и Огастуса, про Эмбер и Цубасару, про Тобиана, вернувшего имя. Но работа сжала всем рты.
— Что вы будете делать? — лишь спросила Нулефер, когда остановилась передохнуть на минутку. — Фредер — король, он не будет преследовать вас.
— Я хочу служить ему, — ответила Урсула, проходя водной рукой по руинам. У домов просто не выдержали крыши, когда с неба рухнули вулканические раскалённые камни.
Вода шипела и булькала, взрывалась паром, людей и абадон спасали только защитные доспехи. «Как же жить людям?» — вздыхала Нулефер.
У всех спасателей были раны. Уиллу Онисей разбил лицо, повредил спину. У Мегуны была перебита голова и сломан нос, Фекой хромал сразу на две ноги, в бою ему уничтожили пол лица, Нулефер и Урсула боялись засучивать рукава, снимать платья, чтобы посмотреть на свои шрамы.
— Мегуна, — вдруг Урсула остановила поиски выживших и сказала громко: — Чтоб вы все были сожраны псами Создателей! Посмотрите, что вы натворили! — она резко махнула на деревню, занесённую песком, землёй и камнями, горящими и обкалёнными будто в кузнице под молотом.
— Се зло не мы учинили, а Онисей, — сказал Мегуна, отворачиваясь от вида погибшей деревни на крадущееся в свинцовых тучах солнце. — Мы сражались с воинами, а не мирскими людьми.
— Не прикрывайся ложью. Скольких невинных вы утащили на тот свет, когда встречали полк манаровского противника? Мегуна, вы шли на тысячный полк, но убивали десятитысячное население в двадцати милях!
— Мы молим прощение, — Мегуна виновато склонил голову.
— Зенрут не простит! — воем ответила Урсула.
Мегуна блеснул на неё суженными глазами, в уголках скопились слёзы, но лоб нахмурился в злости.
— Абадоны ратовали за свой народ! Нас поработили, нас увезли с родной земли! Мы ратовали за наши семьи и наших потомков! Узрят отныне люди, что мы не безмолвные обезьяны, не глупые пустоглазы, мы наделены силой богов! Кто покусится на святую нашу землю — тот падёт от ярости абадон! Помните урок Санпавы аще тысячу лет. А мы будем помнить лихую ненависть Онисея, когда он нарушил слово, когда он убивал невинных, когда он смеялся над смертью. Когда он нарушал абадонский закон.