Она вгляделась в его лицо, обвила, потянулась губами, поцеловала. Люси гладила ему шею, прижималась своей щекой и всё время смотрела в глаза, не переставая улыбаться. Её не смущало новое лицо Тобиана, хотя она привыкла видеть тёмно-русого Бонтина, жила когда-то с этим Бонтином под одной крышей, разделяла с ним пищу, веселье и мечты. Редко он показывался перед ним в истинном лике, обычно щеголял Тобианом пять минут, затем пил зелье и становился другим человеком. Люси не волновало, что перед ней стоит не бледнолицый шатен Бонтин, а белокурый Тобиан, близнец короля. Она смотрела не на его лицо, а в душу. По запаху, по голосу, по взгляду Люси узнавала человека, которого назвала лучшим другом, а потом призналась в чувствах. Неважно, какое у него лицо, Люси знала, кто стоит перед ней.
— Расслабляетесь, пока Фред разрешает? — резво поинтересовался Тобиан.
— Пока Фред не прознал, — Уилл засмеялся и приподнял брови. — Прогуляешься с нами в сад?
— Я планировал более увлекательную — посещение усыпальницы. А то призраки одолели меня. Приглашаю вас. Если… не против.
Уилл со стыдом отвёл глаза в сторону. Взгляд Тобиана скользнул по нему. Лицо у друга было свежим, опрятным, целители залечили раны, оставив едва заметные шрамы. На спине, руках и ногах рубцы были ярче. Что поделать, каждый вынес на себе метки с этой войны.
— Твоей вины нет, — бойко сказал Тобиан. — Не ты убил маму.
— Но моя мать.
— Моя мама равнодушно позволяла дяде издеваться над тобой. Твоя мама убила мою. Полагаю, мы квиты, — и он протянул руку.
— Квиты, — согласился Уилл, обмениваясь рукопожатием.
В усыпальнице было холодно, колоннами шли статуи умерших Афовийских. Короли, королевы, принцы и принцессы, герцоги… Они следили каменными пронзительными глазами за маленькой группкой живых гостей. Веяло тимьяном, запахом смолы, душистыми цветами. Изваяния купались в лёгком сумраке от особых благовоний: вчера, на третий день после смерти, похоронили герцога Огастуса и устроили похороны королеве Эмбер. Церковный запах не выветрился, он напоминал о небесах, которые как бы звали к себе души. «Но мама и дядя не попадут в Сады Создателей».
Вчера, на похоронах, Тобиан впервые явился к народу со своим лицом, со звуком настоящего имени. От храма Супругов Создателей, в котором священник проводил последние прощальные обряды, до дворца Солнца предстоял долгий пеший путь, длиною в час. И Тобиан прошёл его рядом с братом, плечо к плечу. Сзади них шли принцессы Диана и Изика, за дочерями Огастуса шла дальняя родня. Фредер иногда поворачивался к двоюродным сёстрам, приносил слова соболезнования, обнимал и успокаивал плачущую Диану, которая оплакивала любимого дедушку, адмирала Альфра Мартенского. Толпа конорийцев, наблюдавшая за похоронной процессией, гневно восклицала, чтобы гроб с телом Огастуса бросили на дороге. Граф Отлирский тоже советовал Фредеру отказаться от почестей для дяди, который покусился на жизнь наследника. Фредер же заявил, что дядю он похоронит по всем правилам. На мёртвых нельзя держать зла. Ради прошлого, когда Огастус пытался быть им с Тобианом отцом, он попрощается с ним как племянник с дядей, ученик с наставником. Толпа кричала — кто убил герцога Огастуса?! Официальный ответ, что герцога Огастуса застрелил один из гвардейцев, никого не устраивал. Люди жаждали правду. Премьер скрыл её ради будущего правления Фредера.
— Я служу зенрутскому народу, — строгим голосом сказал Отлирский, когда король поблагодарил его за службу. — Выше короля народ, выше народа — боги. Будьте достойным правителем.
В закрытом гробу несли сожжённое тело Огастуса. В другом гробу не было ничего, кроме белого платья королевы Эмбер и её любимых украшений. Даже праха не оставила Цубасара, чтобы этот прах можно было предать земле.
Огастус был похоронен рядом с отцом и матерью. Пустой гроб Эмбер закопали рядом с Конелом, на месте, где был захоронен Тобиан. Его могилу уничтожили, останки ложного тела, выращенного в магической лаборатории, сожгли в печи и развеяли по ветру. Снесли и скульптуру с улыбающимся принцем, Фредер повелел превратить камень в песок и никогда не вспоминать о могиле его брата. Пока что стояли одни белые мраморные гробницы, скоро тут постоят красивые великолепные изваяния Эмбер и Огастуса. И мать сможет через камень наблюдать за своими сыновьями.
— Кто это? — Тобиан заметил склонившуюся рыдающую фигуру на могиле Эмбер.
Фигура встрепенулась, вскочила на ноги, закашляла.
— Простите, Ваше Высочество! Не услышал вашего прихода!
Майор Риан Рис отдал поклон принцу и встал по стойке смирно.
— Простите, Ваше Высочество!
Тобиан попытался улыбнуться.
— Вы вольны приходить к своей королеве, когда пожелаете.
Рис смущённо опустил взгляд, голова развернулась к могиле. Он был одет в военный мундир, при себе имел шпагу, но руки тряслись как у человека в горячке, лицо похудело за эти дни, белки глаз были красными от недосыпания.
— Я был предан королеве Эмбер, хоть она и скрывала от меня вашу тайну, принц, — горько сказал Риан. — Все эти дни я спрашиваю себя, почему она мне не доверяла? Чего мне не хватало, чтобы она увидела во мне преданного слугу?
«Умения ходить по чужим головам», — усмехнулся Тобиан, но Рису сказал иначе:
— Герцог запретил посвящать в нашу тайну кого бы то ещё. И так слишком много людей знали, что я жив. Мама не делилась с вами правдой, защищая вас, майор. Тайна моей жизни и смерти дорого обходится людям.
— Простите, Ваше Высочество, я не защитил королеву, — промолвил Рис.
— Вы освободили её из заточения, — напомнил Тобиан. — Вы пошли против своего начальства, освобождая королеву. Майор Рис, вы заслуживаете награду.
— Но абадонка…
— Её никто бы не остановил, Рис, — грустно сказал Тобиан. — Цубасара была судьбой королевы, которую та создала своими руками.
— Нет, не судьбой, — протянул Рис. — Ваше Высочество, разрешите идти.
— Разрешаю.
Риан поклонился. Проходя мимо Уилла, он коснулся шпаги и прорычал:
— Цубасара спасла Санпаву от Онисея. Я сдержу слово: это демоническое отродье будет жить, я её не зарежу.
Он ушёл и тут же послышалось шаги.
— Ваше Высочество, Уиллард! — прибежал секретарь короля. — Его Величество требует вас к себе.
Тобиан думал, что Фредер позовёт их в рабочий кабинет или в свои покои. Но он ждал на улице возле кареты. Хмурый, глядевший на брата и друзей исподлобья, таким предстал перед ними король Фредер.
— Не обращайте внимания на моё состояние, я не выспался. Замучила бессонница, — Фредер устало потёр лоб.
Лицо было бледным, под глазами синяки, не от Уилла и Тобиана, эти фингалы убрал целитель, а от недосыпа. Однако на парадной одежде Фредера ни складочки. Одел он свой лучший чёрный пиджак, обрамлённый рисунком зелёной травы. На большом пальце правой руки был чёрный траурный перстень.
— Мама снилась? — сочувственно спросил Тобиан.
— Я не хочу об этом говорить. Пожалуйста, не залезайте мне в голову.
— Мне очень жаль, — сказал Уилл. — Цубасара…
— Не произноси её имя! Я запрещаю! — гаркнул Фредер. — Всё прошло. Моя мать мертва, твои мать и сестра — спасительницы. Я стал королём. Всё другое в прошлом. Не касайся больше его.
— Фред! — мгновенно выкрикнула Люси. — Ты позвал Тоба и Уилла, чтобы отчитывать их? Нулефер, спасшая Санпаву, сидит в темнице. Ты говорил, что займёшься её вопросом после похорон. Так обсудим. Почему Нулефер схвачена? У тебя скоро коронация, нужно к ней готовиться. А ещё я бы хотела с тобой поговорить и о раненных санпавчанах. Что обсудим, Фред?
— Другое, столь же важное дело, — Фредер поглядел суровым королевским взглядом на Уилла. — Я поговорил вчера после похорон с Дианой и Изикой и уладил наследственные дела. Имущество Огастуса они делят между собой, но его рабы достаются мне. Уилл, решил, какую возьмёшь себе фамилию?
— Ты даёшь ему свободу? — спросил Тобиан.
Фредер покачал головой и чужим, тихим голосом произнёс:
— Брат, ты настолько разочаровался во мне?
Люси тонко улыбнулась.