— Фредер только кажется озлобленным человеком. Тоб, пожалуйста, верь не тому, что видишь, а что внутри.
— Внутри у нас печёнки и селезёнки, — ответил Тобиан.
Он знал горькую веру обещаниям Фредера.
Тобиан молча последовал на ним в карету, но ничего не расспрашивал. Повозка летела прямиком к комитету по рабам, это тоже может быть засадой. Очередной обман, чтобы получить их хрупкое доверие, а потом сказать, что Уилл получит свободу как-нибудь в другой день. В карете стояла тишина, было слышно волнительное дыхание Уилла, сидящего рядом с Фредером. «Он устроит подвох», — думал Тобиан, когда они подъехали к комитету и вышли из кареты. Огастус подарил свободу своему племяннику, но тот свободным не стал. Тобиан оглянулся по сторонам, вспоминая день, когда получил вольную, фамилию и положение бастарда-изгоя. Тогда комитет стоял среди руин, оставшихся после чистки мятежа. За полтора года отстроили больницу, восстановили храм, соорудили маленький парк.
«Когда исцелят Санпаву?» — снова задумался Тобиан.
— Уилл, не передумал? — заулыбался Фредер. — Можем развернуться.
— Брось свои шуточки! Я всю жизнь ждал этого дня! — воинственно сказал Уилл.
И они вошли в здание.
Тобиан попал в прошлое. Он увидел себя, сидящим за столом перед чиновником, слушающим про права и обязанности свободного человека, про конституцию и долг зенрутчанина служить Зенруту и короне, он видел недовольные лица Огастуса и мамы, гордого за себя Фредера. Сейчас Тобиан сидел у стены на стуле для гостей, его рука скрестилась с рукой Люси, он невольно вспомнил про мамино кольцо и представил его на пальчике у Люси. «Потом, потом подумаешь!» — он закачал головой, стараясь не выдать, что покраснел. Фредер и Уилл сидели напротив друг друга, раб искрился счастьем, на мрачном лице короля проскальзывала радость. По середине чиновник объяснял права. Как-будто человек, служащий в королевской гвардии, не знает о той большой ответственности, которая возлагается на него со свободой.
— Ваше Величество, вы согласны дать вашему рабу Уилларду вольную? — спросил чиновник.
— Согласен. Я согласен. Уиллард должен стать свободным человеком.
— А вы, раб Уиллард, готовы принять вручаемую вам свободу?
— Да, — с восхищением ответил Уилл.
Раб и его новый хозяин вдвоём, как уже равные люди, как партнёры, подписывали вольную грамоту. Они поднимали друг на друга глаза и обменивались улыбками, разговаривали мыслями как тенкунские маги. Тобиан, даже находясь в углу, ощущал невидимую связь, возникшую между Фредом и Уиллом. Король мог отпустить раба на волю одним своим указом, признав его подвиги во имя Зенрута. Было бы даже проще, без лишних формальностей, движений, не пришлось бы встречаться с принцессами и требовать с них отказа от некоторого отцовского наследства — это ведь в день похорон! Но Фредер хотел подарить Уиллу свободу не как король, решающий судьбы взмахом руки, а как лучший друг.
Обещание, данное в семь лет маленьким мальчиком, наконец-то, исполнилось.
— Уиллард, какую берёте себе фамилию? — спросил чиновник.
Уилл не отвечал, он долгим изучающим взглядом смотрел на подписанную им бумагу.
— Оставайся Уиллардом Кэлизом! — подала идею Люси.
— Ты можешь взять нашу фамилию, — сказал Фредер.
— Нет! — внезапно Уилл воскликнул пылко. — Афовийским я никогда не буду. Вы — моя семья, но становиться вашим однофамильцем не хочу. Я мечтал о фамилии своего отца…
— У твоего отца не было фамилии, — недоумённо произнёс Тобиан.
— Не было, — кивнул он. — Ни у родного отца Эмона, ни у абадонского Аимея. И всё-таки я хочу быть сыном своего отца… Хм… Абадонский… Уиллард абадонский… Запишите меня Уиллардом Абадонским!
И чиновник записал.
Затем взял ключ и открыл ошейник. Уилл провёл рукой по шее, не веря, что избавился от оков. С него однажды снимали ошейник, он знал, какого жить без рабского орудия подчинения, но потом его вновь заковали. Уилл гладил шею, вскочил, посмотрел на себя в зеркало и тяжело вернулся на стул. Зрачки глаз задрожали, руки схватили вольную и пронзительно впились в буквы.
— Ты свободен, — сказал Фредер.
— Свободен… Свободен…
Осознание свободы накатывалось на Уилла постепенно, измываясь над его усталым от неволи рассудком. Он раз за разом перечитывал вольную грамоту, губы пришёптывали: «Уиллард Абадонский». Фредер крепко сжал его ладонь и тихо промолвил:
— Ты свободен, Уилл. Веришь ли мне? Это не ловушка. Ты свободен.
Уилл медленно встав и резко, порывисто сгрёб Фредера в объятия.
— Верю. Верю. Благодарю, Фред!
Он подбежал к Тобиану и обвил его плечи.
— И тебя благодарю!
Тобиан растерянно почесал затылок.
— Да я… Я ж ничего не делал. Мы и не виделись полгода… Больше, чем полгода… За свободу благодари Фреда. Он подарил её тебе аж второй раз.
— Тобиан, как жить свободным, как любить свободу — ты мне показал!
Его дыхание продолжало оставаться учащённым, сердце колотилось в груди. Уилл заново перерождался и переосмысливал этот миг. Сложно верить, что ты обрёл свободу, когда её уже подарили тебе, а затем вновь отобрали.
— И в твоей жизни началась белая строка, — радостно сказала Люси.
Тобиан оглянулся на Фредера, уловил на себе долгий холодный взгляд и стыдливо кивнул. А он усомнился в брате… Исчезла вера, что Фредер сможет даже к их лучшему другу повернуться простым человеческим лицом. Во рту сделать так горько и неприятно, что Тобиан развернулся к стене. Как он мог перестать верить в своего брата? За родных Фредер жизнь отдаст, королевством своим пожертвует! Маска холода и бесчувствия это всего лишь маска. А лукавые игры… В прошлом Тобиан ведь был благодарен, что Фредер открыл ключом его ошейник, подстроил побег для малютки Фии, даже впоследствии, обдумав, был благодарен, что Фредер жестоко пнул Уилла в Южном лесу.
— Теперь, Фред, тебя ждут все оставшиеся рабы Зенрута, — сказал Тобиан тёплым голосом, хлопнул брата по плечу, стараясь показать возвратившееся доверие. — Скоро коронация и первый закон.
— Непременно! — решительно ответил Фредер. — Я отменю рабство. Дождись только этого дня.
— А чего ждать? — засмеялся Тобиан. — Коронация через десять дней. Закончится траур по нашей маме и тебя коронуют.
— Угу, — буркнул Фредер. — Не вспоминай этот день. Пожалуйста… Только не сегодня. Я хочу запомнить его праздником. Уилл, — произнёс он заманчивым голосом, — какие предложения? Твою свободу мы должны отметить по-особенному.
— Не надо торжеств, — Уилл крепко прижимал к груди вольную грамоту. — У вас траур. Я понимаю, в каком вы состоянии, Фред, Тоб… Празднование двухсот семилетия Афовийской династии, что через два дня, и то отменили. Моё освобождение отметим потом, когда забудется горе, когда боль уйдёт. Я хочу побыть в одиночестве, подумать о прошлом и будущем и встретиться с Цубасарой.
— Не произноси её имя, — скрипуче протянул Фредер.
— Я хочу поделиться радостью с мамой.
— Иди, разумеется, — сказал он мягче, — пообщайся с ней. Она же твоя мама.
— А Свалоу — моя сестра, — Уилл наклонился к уху Фредера.
Город блестел под солнцем, купалась в лучах белая крыша храма. Ночью прошёл сильный дождь, лужицы сверкали яркими капельками. Уилл распахнул руки. Капли в лужах, на крышах и скамейках заколыхались, зазвенели словно колокольчики и вознеслись в небо. Близнецы и Люси пожелали ему хорошо провести день, и Уилл тут же остановил извозчика, чтобы поехать на ферму Жамперов.
— Веришь мне? — со страхом Фредер спросил Тобиана.
— Верю. Теперь верю. Что, Фред, во дворец? Решать судьбу Санпавы?
— Ты можешь тоже отдохнуть. Готовься к дню рождения Люси, оно через два дня, в годовщину нашей династии.
— Как много событий на один день! Годовщина династии, праздник Люси, выборы старейшин в Тенкуни!
— Тоб, отдыхай, сними траур, празднуй. Наслаждайся восстановленным именем.
«Тобиан. Я Тобиан. Тобиан. Я Тобиан».
— Как я забуду Санпаву, Фред? Она была моим домом в последние месяцы. У тебя же совещание с Отлирским будет? Я приму участие. Санпава — важная часть моей жизни.