— Ты ни разу не зашёл в её покои, как она умерла.
— Я забрал, когда она была жива.
Уилл подошёл к Фредеру и недоверчиво взглянул ему в глаза.
— И когда это было? Королева не заметила пропажи?
— Ты меня в чём-то обвиняешь? — оскорблённо спросил Фредер.
Уилл стыдливо покачал головой.
— Нет. Но ты и этот ошейник… Зачем он тебе?
— Чтобы мой брат его уничтожил.
— Ты проник в покои матери, наверняка тайно, против её воли, чтобы только украсть ошейник?
— Прекратите же спорить! — свистнул Тобиан. — Я устал от споров и пререканий!
Фредер похлопал его по плечу.
— Прекращаем, меня ждёт завод. И не только этот. Я уничтожу заводы, на которых выращивает людей точно свинят на убой, в ближайшее время.
— Меня ждёт академия Гумарда, я пойду готовиться к экзаменам, — настороженным тоном ответил Уилл.
— Дерзай, приятель! — с гордостью за него крикнул Тобиан.
Он посмотрел в спины уходящих брата и друга. Фредер шёл исполнять свой королевский долг и суровой рукой изменять жестокие устои Зенрута. Уилл шёл на встречу мечте — он поступал в военную академию, дабы в будущем покорять воинские звания и строить офицерскую карьеру при дворце короля. Тобиан подбросил на ладони ключ отчего дома. И у него есть мечты, планы.
— Люси, — Тобиан в сладком дыхании протянул имя. — Люси.
Он выбежал комнаты быстрее, чем Фред и Уилл коснулись порога. «Люси, Люси», — он напевал самое красивое имя.
Церемония по уничтожению ошейника прошла быстро. Жерло раскалённой речи поглотило его. Заклокотало, заурчало, брызгали алые кровяные искри, ошейник визжал под натиском лома. Процессом руководил маг, ибо рабский ошейник не поддавался огню как обычный металл, за его созданием стояла магия, и лишь магия могла убить. Тобиан переполнил восторг, когда двери печи открылись, маг снял магическую плёнку и показал ему раскалённые угольки.
«Свобода! Свобода! Ты свободен!» — громко кричали в голове голоса Риоло, Ленри и Шасы.
Он надеялся, призраки умерших друзей, хороших знакомых, всех истерзанных на его глазах людей теперь не будут мучать его во сне. Каждая пятая ночь всегда оборачивалась кошмарами. Его путь — борьба, но ночью… ночью он хочет покоя.
Тобиан нарядился. Темно-серый новый фрак с длинными полами, однотонный жилет, белая рубашка, изящные штаны, шляпа-цилиндр. В сиротский приют он поехал на обычном самокате и без телохранителей. Фредер предлагал ему завести личную охрану и свиту, Тобиан тогда посмотрел на него обидчивым взглядом и сказал: «Вот ещё! Я никого не боюсь. Когда стану дряхлым немощным стариком, вот и подумаю, будут ли сопровождать меня слуги». Того, кто провёл детство на улице, тяготит гвардейский эскорт.
Но переступить порог приюта как простому человеку ему не дали. Смотрительница, старая фанеса в чёрном чопорном платье, накинулась на Тобиана.
— Принц приехал! Принц приехал! Дети, встречайте принца!
Из всех комнат, с лестницы, с улицы поскакала детвора шумной толпой. Поднялся визг, хохот. Мальчики и девочки всех возрастов сбежались в коридор, выпрямились как солдатики, поклонились в неуклюже реверансе и закричали:
— Рады видеть вас, Ваше Высочество!
Тобиан улыбнулся и поклонился сиротам к большому изумлению смотрительницы. Детей было человек тридцать, или больше — Тобиан поленился считать. Впереди стояли розовощёкие, толстые ребята, старающиеся изо всех сдерживать хохот и восторг. Сзади стояли ребята поскромнее, чуть дальше молчаливые, грустные, уткнувшиеся глазами в пол. На шум подтягивались другие дети. Одни бежали, протискивался через товарищей, желая стать поближе к принцу, но другие тихонько прижимались к стене. У кого-то не было пальцев, а то и рук, у кого-то глаза, ушей, ребята постарше везли в колясках безногих малышей. Детские лица скрылись под широкими ожогами, руки были в шрамах и рубцах.
«Дети Санпавы» — сердце кольнуло с жалостью.
Война подарила миру калек и сирот. Приюты Хаша не могли принять всех ребят, оставшихся без родителей, детей размещали в Рыси, Гиноре, Ларке, Конории и других крупных городах.
— Где фанеса Кэлиз? — спросил Тобиан.
— В правом крыле, — вздохнула смотрительница.
Тобиан собрался с силами и побрёл. Он уже был в правом крыле один раз и во второй не хотелось посещать. Там находились дети, судьба которых — быть вовек прикованными к кроватям и креслам. Целители и врачи ничем не могли помочь этим ребятам, разве что временно облегчить их боль.
Ещё не заходя в зал, Тобиан услышал тяжёлые вдохи, стоны, надрывающийся кашель. Рядами, как в солдатской казарме, стояли кроватки. Обожжённые тела и лица, сломанные спины, оторванные части тела, безумие, застывшее в маленьких глазках, — Тобиан едва не выбежал с криками, когда вошёл в зал. Всякий раз, когда ему казалось, что хуже быть не может, судьба дарила ему новые испытания. «Почему дети здесь, а не в больнице?» — спросил Уилл, когда они посетили приют вдвоём. «Больницы Зенрута переполнены», — ответил Тобиан.
Стены покрасили в приятный зелёный цвет, нарисовали медведей, зайцев, аистов, весёлую рысь, зал обставили игрушками, но улыбки не появились на лицах детей. Лёжа в муках, они вспоминали родителей. Немногие были счастливчиками — родители выжили в мясорубке и отдали искалеченных сыновей и дочерей под заботу Конории на время, пока будут восстанавливать быт. В исчезнувший дом не приведёшь изувеченного больного ребёнка. Остальные дети навсегда потеряли отцов и матерей в абадонском судном дне, от пуль офицеров, в хашианской резне. Не у всех травмы были от абадон — зенрутских, камерутские и иширутские военные, продвигаясь по санпавской земле, не хуже несли огонь и смерть.
Тобиан приметил Люси в дальнем углу, она, склонившись, хлопотала над мальчиком лет пяти и кормила с ложки густой кашей. На ней было чёрное суконное платье с серым отливом, коричневый чепчик, скрывающий волосы, чёрные туфельки без каблуков. Бело-красная лента, перекинутая с правого плеча на пояс, говорила о принадлежности к обществу учениц Андорины, которое зарождалось с начала Санпавской войны. Обществу не придавали значения, пока не грянули абадоны. Когда больного оставляют целители, на смену им приходят ученицы Андорины, выхаживающие и кормящие, заботящиеся о человеке.
— Фанин, как вы здесь оказались?! Руки помойте!
Перед Тобианом очутилась хмурая девушка, брюнетка, судя по торчащим из-под чепчика локонам.
— Кто вы такой? Ваше имя? — она важно поставила руки на бока.
Нос картошкой, косые глаза, круглое лицо, грубая толстая кожа, деревенский голос — девушка явно не имела дома магического стекла. Тобиан громко расхохотался:
— Моё имя Тобиан Афовийский. А вас как зовут, фанеса?
«Тобиан. Моё имя Тобиан», — как чудесно, он может называть своё настоящее имя.
Девушка смутилась, быстро вытерла рукавом нос.
— Тобиан Афовийский? Принц что ли? Ваше Высочество, простите, не узнала! Простите, Ваше Высочество! Я… Ну, я Долли, Ваше Высочество… А руки всё равно вымойте! — испуганный голос сменился на властный. — И переобуйтесь!
Долли потащила Тобиана к умывальнику, включила кран и толкнула его под напор воды.
— Умывайтесь, Ваше Высочество! Тут больные дети, у них открытые раны! Я вас не пропущу к ним, пока не умоетесь. Шляпу снимите!
«Хоть бы раздеваться не заставила», — хотел засмеяться Тобиан, но суровый взгляд Долли пресёк смех. Такая заставит.
— Принц, а не знаете правил! — распекала его девушка.
— Долли, пройди к седьмой кровати, — послышался спасительный голос Люси, — я прослежу, чтобы он умылся.
Долли ушла, ворча неразборчиво под нос. Люси примкнула плечом к плечу Тобиана.
— Говорил, что не придёшь сюда.
— Хочу помочь тебе, — Тобиан сжал её пальцы. — Ты днями и ночами проводишь в приюте с израненными детьми, даже Майку не уделяешь время, отдан дворцовым нянькам.
— Сегодня Майк со мной, я обещала вечером погулять с ним в парке.
От её слов Тобиану не полегчало. Люси должна хоть иногда отдыхать, а Майку рано слышать от сверстников рассказы про войну и смерти родных.
— Ай! — внезапно закричал он от больного щипка за шею. — Что это?!