Нулефер прикоснулась к его пальцам.
— Я всегда искала ответы: кто я, зачем родилась, почему у меня магия. И вот я их нашла. А вопросов меньше не стало. Этот остров соткан из таинств, из загадок. Говорят, боги закрыли его от посторонних, но Абадония просит отворить свои двери знаний людям. Что застыло неразгаданным и неразрушенным во времени, то всего лишь ждёт своего часа. Возможно, мне не хватит всей моей короткой жизни, чтобы расшифровать все послания, но хотя бы я передам их потомкам. Я буду жить ради дня, когда человечество подойдёт чуть ближе к богам, или природе, или вселенной — кто как хочет, так и называет. Мои друзья вершат историю, меняя настоящее. Я же буду разгадывать прошлое. Те жизни, которые хранятся в нашей памяти, не должны исчезнуть в небытие. И, быть может, когда-нибудь я пойму, как можно расколдовать абадон. Я верю, что в Абадоне спрятан этот секрет. Я верю.
Они смотрели на арену, на толпу двуногих пустоглазов, надевших на себя и на детей одеяния, видели затерявшегося среди рыжих и серых шкур Тивая Милгуса, стоящего с блаженной улыбкой. «Пожалуйста, Тивай, отдохни от войн. Осознай, что с мирозданием можно не только воевать, но и полюбить его», — взмолилась Нулефер.
Арену поразил столб света. Пустоглазы запели. Исчезали гривы и шерсть на телах, выпрямлялись спины, укорачивались зубы, когти превращались в красиво постриженные ногти, появлялась радужная оболочка и зрачки.
Абадоны стояли в красивых одеждах, в их голубых, карих, оливковых и зелёных глазах как бездна застыла гордыня, ненасытное самолюбие, способное сожрать весь мир. Мегуна моргнул, за ним Хелез, Дофиран, Фекой… За ними моргнули абадоны, никогда не покидавшие остров. И обычные удивлённые человеческие взгляды порхнули по арене.
— Вы вернулись! Вы вернулись!
— Да, мы вернулись! Абадоны, встаньте же в круг! — громко закричал старый, обезображенный Хелез и озарил свой народ уцелевшим правым глазом. — Внемлите повесть! Внемлите наш глас!
— Про кого? — воскликнул мальчишка в толпе.
Хелез потупил глаза.
— Про людей и про чудовищ. Сия повесть о нашем рёве, о новом проклятии, кой мы подарили роду абадонскому.
========== Глава 71. Возвращение домой ==========
Фредер сидел на жёстком кресле, барабанил пальцами по подлокотнику. Перед ним был столик с пряниками и печеньем, с фруктами, с сыром и бутылкой теанского вина. За столиком, на соседнем кресле сидел особый гость, приглашённый в столицу по личной просьбе короля — фанин Марион. Бывший опальный вождь касался рукояти чёрной трости, с которой и явился на приём к королю Фредеру. Вовсе не из-за уважения к моде Джексон взял трость — из-за обширных травм и ран она стала его необходимым спутником.
Фредер постукивал пальцами, Джексон тростью, создавая незаурядный ритм. Бесшумной фигурой в комнате стояла лишь Урсула, положив пальцы на спинку кресла молодого правителя.
Беседа между зенрутским королём и санпавским вождём шла только о Санпаве.
— Вы направляете на устранения последствий миллион человек, Ваше Величество? — басом удивлённо спросил Джексон.
— Да. Военных и гражданских, манаров и магов, поступивших на службу в Зенрут. Центральные войска в кратчайшие сроки будут переброшены в Санпаву, приказ не затронет лишь войска, охраняющие границы возле Анзории и Иширута и некоторые части, нужные для поддержания порядка в центре Зенрута. От вас, фанин Марион, требуется принять всех людей, как отправленных по долгу службы, так и добровольцев.
Джексон, ухмыляясь, гладил подбородок, пальцы подрагивали. Фредер помнил, что раньше Марион носил длинную густую бороду. То было в прошлом — по словам брата, Джексон пытался заново отрастить бороду, но как увидел седые волоски, так сразу и сбрил.
— Неплохо, Ваше Величество. Я даже поражён, что зенрутская армия ещё существует. Абадоны погубили лучшие войска!
Фредер нахмурился.
— В Санпаве накануне Рёва располагалось семьдесят процентов наших войск, однако некоторые зенрутские части удалось предусмотрительно эвакуировать, другие сдавались камерутским абадонам, и противники принимали поражение. Иширутские и камерутские войска, занимающие Санпаву, вырезаны на корню, среди спасшихся даже не мелкие отряды военных, а отдельные личности, которым безумно повезло выжить. Однако… Фанин, вы понимаете, что Зенрут почти без армии?
— Понимаю, — сказал Джексон, смело смотря в глаза королю. — В этой войне есть только один победитель — абадона. Санпава осталась за Зенрутом, но ценности она уже не представляет. Уничтожены все запасы, люди умирают от отравленного воздуха. В Санпаве начинается голод и мор.
— И потому я отправляю войска на борьбу с последствиями. Санпавцы, преданные своей земле, даже под дулом ружья не покинут её. Те, кто ещё сомневался в преданности Санпавы, бежали в день Рёва. Но большинство осталось и хочет продолжить жить на земле предков. Всем бы такую верность. Думаю, фанин Марион, в Санпаву стоит отправить и каторжан, гарантируя им снижение срока, а некоторым даже помилование, если они захотят работать в ужасных условиях в отравленной провинции, куда люди даже за деньги не рискнут поехать.
— Дать каторжанам выбор? Так сказать, попросить их? Вы можете лишь издать указ, Ваше Величество, и каторжан прикуют к Санпаве.
— Этих людей суд приговорил к исправлению своих грехов тяжким трудом, он дал им возможность начать новую жизнь после заключения. А Санпава для половины станет последней могилой. Я не буду своим указом заменять им каторжный срок на смертный приговор. Я только дам выбор — рискнуть и пораньше вернуться к нормальной жизни. Фанин Марион, поручаю вам в ближайшее время заняться и этим вопросом.
— Мне? Я не имею полномочий, Ваше Величество, — со смешком сказал Джексон.
Фредер усмехнулся, повернулся к Урсуле и улыбнулся, поймав на себе её пристальный взгляд.
— Фанин Марион, вы были помилованы ещё моей матерью за Зимнее восстание и организацию бунтов в Санпаве. Вина за убийство принца Тобиана с вас снята, уже Тимбер Рэдликс сидит на скамье подсудимых. Вы снова назначаетесь губернатором Санпавы.
Фредер поёжился. Первое время он хотел устроить масштабный судебный процесс над всеми истязателями Мариона и над теми, кто покрывал ложное обвинение в убийстве его брата. Граф Отлирский отговорил короля придавать большую значимость этого дела. «Вы тоже поддерживали ложь королевы и герцога о смерти вашего брата, — сказал премьер-министр. — Вы вошли в сговор с мятежниками, дабы выкрасть у воительницы приговорённого. Не кормите недругов пищей о ваших грязных делах, Ваше Величество». И Фредер ограничился тихим судом. «Я пришёл к власти через кровь», — соглашался он с премьером, но не поделился с ним своей мыслью.
— Благодарю, Ваше Величество, — улыбнулся Джексон.
— Не торопитесь радоваться. Вас досталась издыхающая провинция, сломленный народ. А по воздуху летают слухи о мздоимстве и взяточничество, с помощью которых вы обзаводились связями, находили союзников и среди оккупантов-камерутчан, и среди преступников, и среди рабовладельцев, крича при этом о необходимости отмены рабства. Недостаточно будет накормить голодного и согреть замерзающего, вы должны отстроить новый дом на голой земле. Сегодня вы отец санпавчанам, завтра — отчим.
— Я всегда помню о своих грехах, — тень сожаления пронеслась по лицу Джексона. — И не оправдываю себя.
Фредер снова посмотрел на его трость и вспомнил дядю, который всегда носил её с собой, чтобы казаться важным и элегантным человеком. Огастус говорил, что трость — символ власти. Человек, пострадавший от дядиной жестокости, вынужден был внешне становиться похожим на него. Разве не насмешка судьбы? «Тебя наказали из-за другого греха — из-за неуёмной гордыни», — подумал Фредер. Урсула рассказывала ему, что гордыня поселилась в Джексоне, ещё когда он был юнцом. Пытки Рэдликса были не самыми страшными в его жизни, медведь рвал Джексона рьянее, но урок был пропущен, а когда маг Джексон вернулся в Санпаву, он уверовал в своё превосходство.
— Вы продолжите изучать магию? — неожиданно для себя спросил Фредер, вспомнив увлечения Мариона. Он сдержал улыбку, ведь именно Марион воссоединил Уилла с сестрой Нулефер. — Победа над Чёрным океаном и открытие абадон дало уйму вопросов.