— Глядите! Глядите на него! Это Джексон Марион!
Санпавцы забыли, что значит бедность и богатство, власть и неволя, дом и странствия, старость и юность. Они приветствовали своего отца, который защищал их во время военных бедствий и во время насилия и облав зорких соколов будучи самим в опале, отца, который первым пришёл на помощь городам и деревням, стоящим на пути абадон. Который жил для Санпавы и губернатором, и разыскиваемым беглецом, и вновь признанным вождём.
— Джексон, поздоровайся со своим народом, — Тобиан дружески ударил его по спине.
Его распирала гордость за Джексона. Однажды их столь разные, даже чуждые жизни пересеклись, соединились одной длинной дорогой, а сердца скрепили неразрывные узы. «Моя жизнь — твоя», — в благодарность клялся Марион. «Нет, я отдал свою жизнь тебе», — привычно упрямился Тобиан. Несмотря на спор, оба знали, что их судьба принадлежит Санпаве.
Джексон протиснулся к маленькому помосту, распахнул руки и заорал так яростно и громко, что его могучий крик мгновенно закрыл рты самым громким горлопанам.
— Возлюбленные санпавцы! Братья мои, милые сёстры! Все, кто выжил под разрушительной атакой врага, все, кто смотрит на нас из садов Создателей! Санпава выстояла! Санпава оказалась крепче дьявольских сил, наш дух, стойкость, наши священные узы побороли небеса! Санпава будет жить! Санпава преодолеет грядущие ненастья! — Джексон тряс руками, забыв про трость и спину, горло разбухало от мощи его голоса. — Вытрите слёзы, мои возлюбленные друзья, сожмите кулаки! Тяжелейшие испытания предстоят нам с вами! Санпава будет блистать, но только нашим трудом и кровью! Наша боль даст надежду нашим детям, будущее нашим внукам! Реки и горы, небеса и пропасти восстали против нас! Нам предстоит жить в новом мире и в новой Санпаве, где каждый глоток воздуха ядовит, а жизнь сохранилась лишь в нескольких городах! Забудьте про слёзы и скорбь, убейте жалость к себе! Мы будем бороться за Санпаву! Впереди нас ждёт только нелёгкая и кровавая борьба! Наш враг — нищета, голод, бродяжничество, сиротство и вдовство, рабство, ядовитые земли, непреступные горы, лишённые жизни реки и поля! Санпавцы, станьте единой душой! Выстойте! Выстойте! Мужайтесь, друзья мои! Я, Джексон Марион, ваш губернатор, ваш отец и глава, отдаю жизнь нашему общему создателю — Санпаве!
Толпа взорвалась ликующим криком.
— Джексон! Джексон! Мы с тобой, Джексон! Мы справимся! Санпава жива, Джексон!
— Тобиан, — сказал Джексон приветливым голосом и повернул к нему голову.
Теперь его черёд сказать слово и представить себя народу в своём настоящем облике, с настоящим именем на устах.
Тобиан не был мастером громких речей. Всё важное за него уже прокричал Джексон, наполнив людей, которые недавно потеряли всё — и семью, и дом, и здоровье, и веру — надеждой. Вступив на помост к другу, Тобиан лишь воскликнул:
— Санпава была и остаётся вашим домом! Никто не отнимет её больше у вас! Санпавцы, ваш дух и ваша воля всегда поражали воображение! Помните — Санпава не сдаётся! Санпава побеждает! А когда вас одолеет отчаяние, взгляните на небеса, представьте павших, услышьте их наставления, вспомните свои храбрые подвиги и идите! Санпавцы, вы стали мне братьями и сёстрами, можете не верить моему лицу и моему имени, называть хоть Бонтином, хоть Тобианом, но верьте моим шагам. С этого мгновения Санпава и мой дом. Я буду служить ей и каждому из вас! А если предам вас — раздавите как вошь! Санпавцы, станьте сильнее! Наша битва не закончилась! Дом разбит, и каждый должен взять в руки по кирпичу, чтобы построить новый!
— Принц Тобиан! Принц Тобиан! — надрывисто кричала толпа.
— Бонтин! Это Бонтин! — перебивали другие голоса.
Джексон дёрнул Тобиана за рубашку и оголил ему живот.
— Тобиан Афовийский! Запомните имя человека, спасшего меня! Это Тобиан Афовийский!
— Тобиан Афовийский! — закричала толпа.
Всё глуше и глуше звучало «Бонтин Бесфамильный».
В Хаш прибывали вагоны с продовольствием, одеждой и лекарствами. Джексон не терял времени даром, доверив Живчика Лофтинскому, он поехал встречать поезда, за ним последовали Урсула и Пикман. Тобиан провожал глазами друга и вдруг заметил, что трость, как и собачий поводок, остались в руках барона. Губернатор шёл уверенно и прямо, без малейших признаков хромоты и жуткой боли в спине. Санпава, убившая отравленным воздухом и землёй многих своих жителей, Джексона Мариона исцелила.
Тобиан спустился к Люси, поцеловал её в губы, взлохматил Майку волосы.
— Домой?
— Домой, — Люси растянула рот в искристой улыбке.
— Я хочу увидеть друзей Джима и Пепу! — закричал Майк, вспоминая ребят, с который проводил беззаботные дни в Хаше, пока государство не забрало у него родителей.
— Ты увидишь их, — Люси поправила ему воротничок рубашки. — И у тебя появится ещё много новых друзей.
Толпа не думала расходится, всё ещё выкрикивая радостные речи. Ребятишки, укутанные в серые и большие куртки, тянули отцов и матерей за руки, показывая пальцем на Тобиана. А возле столбов, бочек, катушек и мешков с щебнем кучками толпились босоногие дети в грязном рванье и сосали сухари. У Тобиана защемило, когда он увидел, с какой болью Люси смотрит на этих детей, приплётшихся в Хаш не весть с каких уголков Санпавы.
Дом Конела находился в конце улицы. Тобиан, Люси и Майк отправились пешком. Лиловый двухэтажный особняк богато украшали лепнины, эркеры, балконы, крыша с закруглёнными углами создавала образ распахнутых крыльев, а под этими «крыльями» над окном сидела Андорина. Богиня положила правую руку на щеку и печальным, но добрым материнским взором смотрела на улицу.
— Ого! Какой большой! — Майк вытянул губы трубочкой. — Это наш дом?
Тобиан и Люси переглянулись. Да, дом большой для двоих взрослых и ребёнка, а в Хаше так не хватает больниц, и приютов для детей, приютов для взрослых.
— Это дом моего отца, — сказал Тобиан. — Люси, — он крепко сжал руку невесты, — мой отец не обидится, если родовой особняк приютит не его сына, а…
— Твой отец воспитал достойного человека, — Люси медленно коснулась подбородка Тобиана, подняла его голову и пронзительно посмотрела в глаза. — Иди. Я знаю, ты хочешь подумать. Иди. Даже возьми самокат. Лети.
Она принялась хозяйничать в доме, наводить порядок в их вещах, которые привезли с поездом, обустраивать Майку комнату. Тобиан, прислонившись к стене, стоял рядом и смотрел на её хлопоты. Румянец горел на щёках Люси, лился смех, вылетали шутки и прибаутки. Не знай Тобиан Люси, он никогда бы не подумал, что эта жизнерадостная девушка пережила рабство, предательство подруги, испытания коварного кронпринца, схватку в темнице. Майк пытался помочь сестрице, вытряхивал пыль, носился по комнатам с вещами, которые мог поднять маленькими ручонками. Он несколько раз упал, но не заплакал, а засмеялся и побежал дальше. Майк нашёл столовое серебро и вспомнил про свою мечту стать жонглёром. Только бы не поранился вилками, спохватилась Люси. А Майк хохотал и бросал приборы с ловкостью знаменитого артиста. Голос Люси звучал ручьём, глаза широко распахивались, когда она рассказывала брату легенды Хаша.
«Люси будет хорошей матерью для наших детей», — подумал Тобиан, корча из-за угла рожицы. А пока у них с Люси есть Майк. Они будут воспитывать её младшего брата и ждать, когда Фьюи с Джиной выйдут на свободу. Фредер обещал.
Тобиан вышел во двор, отыскал свой самокат, который приобрёл незадолго до переезда в Хаш, сел, отрывисто прошептал:
— Вверх, вперёд!
И воспарил.
Он летел над высокими крышами соседних особняков, над маленькими яркими домишками, над безлюдными закоулками и над шумными улицам. Лишённые крова, сброшенные в нищету санпавчане рекой текли в Хаш, они очередями толпились возле телег с едой и бочками с водой. Как жители пустыни, санпавчане ценили каждую каплю чистой и прозрачной воды. Городской фонтан осушили, он превратился в красивую молчаливую фигуру медведя. Воду нужно беречь. В каждом доме звучали десятки голос. Хашиане давали приют обездоленным, отказывая себе в комфорте. Их никто не заставлял, люди сами отрывали от себя кусок для потерявшего всё земляка. В мрачных тёмных районах ставили палатки, люди ютились на земле.