Рой окружил Аахена, он отчаянно размахался руками, сделал шаг назад, оступился и плюхнулся на землю. Нулефер уже не сдержала смех.
— Иди домой, скоро нас навестят друзья, а ты всё в саду!
В этот миг в сад забежал пустоглаз и громко заревел. Садовник задрожал, сжался. Нулефер лишь грустно улыбнулась. Дом Леокурта Тверея обходили все тенкунцы, когда к родителям заезжал Аахен с пустоглазами, показывая им столицу магической страны.
Абадон ненавидели и тенкунцы, и манары, страшились, нарекали их демонами. Но всякий боялся даже фырчать, когда рядом проходил обычный глупый пустоглаз. Уже семь лет не затихали склоки, что абадоны повинны во всех бедах и грехах, свалившимися на голову человечеству. Нарастали религиозные споры, верующие в Пятнадцать богов готовы были чуть ли не с оружием доказывать истинность своих богов, в которых верили сами абадоны. Последователи Единого бога, богини Арб и прочих, прочих богов всё равно не принимали их веру. Когда Тенкуни разрешила плаванье на Абадонию для иностранцев, потянулись верующие люди со всего света. Они подставляли лица под тяжёлые капли, льющиеся с туч Чёрного океана, готовы были прыгать в пасти к безжалостным змеям, устремляя взгляды в небеса. Многие путешественники видели в облаках гуляющие лики. «Там был наш Единый бог!», — твёрдо утверждал по возвращению камерутчанин. «На небесах плясала Арб!» — яро кричал анзориец. А шаман, пришедший в Тенкуни с дальних земель, заявил, что в небе Чёрного океана не были человеческих лиц, лишь звери и птицы взирали на него с высоты.
Нулефер спрыгнула с подоконника и пошла встречать мужа. Аахена ведь надо переодеть, умыть, снять с головы веточки и листочки. Сама-то она собралась, уложила волосы, нарядилась в стройное розовое платье. Жизнь на острове пошла ей на пользу, тяжёлые условия избавили Нулефер от вредных привычек, много есть, как в прошлом, она уже так не могла, появилась ещё и физическая работа.
Нулефер с сыном на руках проходила вдоль свадебных портретов. Они с Аахеном поженились семь лет назад, вернувшись с Абадонии даже раньше намеченного. Свадьба прошла в Намириане, в кругу семьи, близких друзей и пустоглазов. Нулефер остановилась перед портретом, где она, невеста, стояла рядом с отцом, мамой, абадонским братом Уиллардом и Цубасарой, принявший человеческий облик. Оделл заботливо обнимал дочь и смотрел на светопоглащающий винамиатис широкой улыбкой. Его приезд в Намириан оказался полной неожиданностью.
— Этот день я не мог пропустить, — смущённо объяснил он.
Оделл привёз для Нулефер письмо с пышными поздравлениями от Элеоноры. Кроме этого письма, Нулефер больше не пересекалась с сестрой.
Элеонора заняла место Ханны на заводе по обработке винамиатисе, который принадлежал их отцу, она поглотилась делами, по словам папы, забыла даже про детей. Элеонора растворилась в работе, она уже не говорила, что хочет сбежать из провинциальной Рыси, молчала и про замужество. Тинаидой и маленьким Джеймсом занимался Оделл. Часто с внуками он перемещался в гости к Ханне.
Но племянников Нулефер видела редко. Она жила в Абадонии, день за днём отдавая себя расшифровке книг и свитков во дворце Агасфера. Первые успехи уже были. С помощью винамиатисов и фотоаппаратов она запечатлела тысячи страниц, а Аахен собрал языковедов ныне живущих и умерших языков со всех уголков света. Казалось, записи Агасфера невозможно разгадать! Это бессмысленный набор символов. Но спустя год кропотливых усилий удалось найти шифр к парочке книг, описывающих жизни древнего народа.
А Нулефер в дальнем хранилище нашла книгу, где на первых страницах были рисунки напряжённых магов, склонившихся над землёй. Люди держали в руках землю, что-то с ней делали, в конце их усилий получался камень, излучающий свет. Нулефер прожирала глазами эту книгу. Картинку с землёй всё время сопровождал повторяющийся иероглиф. Нулефер зациклилась над ним, пролистывала всю ветхую книгу и везде встречала знак. «Это земля!» — осенило её. Дальше она поняла, какой иероглиф принадлежит человеку, а какой его силе — магии. В ряде других книг на этой полке были схожие иероглифы, но там были только головы людей и волны возле них. Полгода Нулефер анализировала книгу, сравнивала значок за значком, пока не перевела самые значимые слова.
В книге Агасфера люди пробуждали усопшую магию, создавая некий винамиатис. Только они прилагали другие усилия, магия шла не на оболочку камня, а будто залезала в его сердце, разговаривала с ним, как с живым человеком. И в руках магов была лишь горсть земли, когда как сероземельник был прочным камнем. «А если этими усилиями пробудить магию в санпавской земле?»
Эту идею Нулефер предложила тенкунцам, и спустя несколько лет усиленного изучения книги и земли удалось освободить первую магию. Люди подчинили раскинувшуюся по Санпаве силу Онисея.
— Юрсан, мой пухлый малыш! — Ханна, занятая вязанием на кресле-качалке, распахнула руки, когда её дочь спустилась на первый этаж. — Мой крохотный мальчик!
Бабушка не выдержала и соскочила с кресла, бросив пряжу. За семь лет Ханна постарела, стала тоньше, меньше ростом, опали щёки. Почти всё время она посвящала заботе о саде Аахена, иногда посещала с Даитией светские балы, путешествовала по разным городам Тенкуни. Год назад побывала с дочерью и в Абадонии. Ханна терпеливо наслаждалась подоспевшей старости, иногда только по-доброму ворчала, чтобы Нулефер не засиживалась на своём острове. Ибо Юрсан будет расти и ему нужно человеческое общение.
— Видишь, как Юрсан бабушке радуется?! — запричитала Ханна, когда малыш захлопал в ладоши. — Люди ему нужны. Люди. И самые родные люди. Нулефер, возвращайся в Тенкуни.
— Мама, дворец Агасфера сам по себе не раскроет все тайны. Ты же знаешь, только мы с Уиллом можем зайти в него.
— Так ты все книги запечатлела. И стены. И полы, — сурово поднялись брови Ханны на лоб.
— Картинок недостаточно. В книге могут быть одни буквы, а проводишь по странице рукой и ощущаешь иные начертания.
Ханна, как молодая, кружилась по комнате с внуком.
— Вот какая у тебя занятая мама. Малыш, Юрсан, какая же магия достанется тебе? Будешь великим огневиком или кротким зверовещателем?
Закончив танец, Ханна отдала Юрсана Нулефер и прошептала на ухо:
— Я всегда тебя помогу. Леокурт и Даития тоже посвятят жизнь Юрсану. Но если хочешь, чтобы твой сын вырос прежде всего человеком, будь с ним всегда рядом и не прячь его от мира, которому он принадлежит. Мы с твоим отцом заставляли тебя скрывать магию, которая была тебе дороже воздуха, и ты страдала, живя в заточении. Твой мир это магия. Юрсан, не важно, какая достанется ему сила, будет жить в едином целом с магией, но человеческого общения ему может не хватать. Абадонию человек выбирает своим домом сознательно, а Юрсан — простой ребёнок, нуждающийся в матери, в друзьях, в общении с равными. Позволь ему насладиться ему миром вечных людей.
— Да, мама, — Нулефер задумчиво склонила голову к сыну.
Мама была права. Нельзя, чтобы ребёнок жил с пустоглазами, кои раз в году принимают разумный облик. Конечно, Абадония теперь полна людьми: историки, археологи, зоологи, маготолкователи, искатели истины, монахи, религиозные деятели. Но детей на Абадонии нет. Переместиться на остров магией нельзя: Чёрный океан, самый грозный магический замок в мире, не принимает проходящих магов дальше своих чёрных вод. Дедушка Юрсана, Леокурт, сказал ей, что она всегда может положиться на их помощь. Они даже воспитать её детей смогут. Однако Нулефер хотела, чтобы её сын сам выбирал свой путь без указки величественного деда. Леокурт же не выпускал власть Тенкуни из когтей своей семьи. Когда и Лора отказалась быть старейшиной, Леокурт взялся за своих племянников. Один из них уже на выборах занял пост в совете.
Аахен залетел в комнату стрелой.
— Так! Я забыл! Заговорился с рододендроном! Через сколько часов прибывают твои друзья? — чмокнув жену и сыну, он побежал умываться.
— У нас ещё час в запасе, — смеялась Нулефер.
— И как он ещё вспомнил про вашу встречу? — Ханна развела руками.