Тобиан отдавал всего себя прокажённой Санпаве. Он мог бы осесть в Хаше, но ведь Санпава стремилась развиваться, двигаться вперёд, и Тобиан вёл её за собой. Он побывал во всех её районах, возле каждого уснувшего или огнедышащего вулкана, контролировал возведение очистных сооружений на реках, орошение полей, закладывал камни во вновь отстроенных деревнях и городишках. Тобиан был даже в мёртвом Чёрном круге, где схватились в последнем бою Онисей и Цубасара. По словам учёных, Чёрный круг будет вечным природным памятником всем жертвам Санпавской войны. Там гибли даже насекомые, залетавшие по глупости в отчуждаемый край. Санпаву сопровождали опустынивание, убивающие дожди, три года не было урожая, люди страдали самыми разными заболеваниями. Взрослые ещё держались, а дети умирали часто и быстро. Тобиан, кажущийся бодрячком, год мучался с бронхитом.
— Сейчас тебе лучше? — спросила Нулефер.
— Мне изумительно хорошо! — с весёлой торжественностью проговорил Тобиан.
— В Эпеле открылись сразу две школы для детей, — сказала Люси.
— Замечательно! — Нулефер приложила руки к груди. — Теперь ещё больше людей захотят вернуться в Эпел.
— И построили школу для бывших рабов, — дополнила с улыбкой Люси. — Подавляющее большинство ведь грамоте не обучено.
— Люди охотнее потянутся в города, в которых они смогут не только работать. Находчивые и умные получат возможность подняться выше работы руками, — закивала Нулефер.
— В Рысьиной провинции сейчас также готовят школы, больницы, — Люси прикоснулась пальцами к её ладоням. Руки тоже сухие, потрескавшиеся. Как у Тобиана.
— И в Рысьиной.
Родной край Нулефер следующим пострадал от ужасающих последствий Рёва после Санпавы. Смертельные дожди и ветра тут же накрыли Рысь, стали причиной заболеваний и неурожаев. Пока санпавчане возвращались на опустошённую родину, рысьянцы уходили в спокойные и безопасные провинции.
— Твой папа, как он? — спросил Уилл.
— Готовится к отмене рабства, внуков воспитывает.
— Эван Казоквар никак не интересуется сыном?
— Нет, никак. Казоквар Дрис приезжал месяц назад, собирался познакомиться с Джеймсом, — Нулефер взглянула на Тобиана. — Папа его дальше ворот не пустил.
Лицо Тобиана мгновенно вытянулось и застыло в ненавидящей гримасе. Зря она напомнила ему про Казокваров, только разбередила старые раны
— Мой папа принял участие в спонсировании строительства больниц для пострадавших от абадон и строительства школ для освобождённых рабов, — заговорила Нулефер, совершая руками широкие жесты. — С нашими невольниками он уже решил вопрос. Всем, кто захочет после отмены рабства остаться в Рыси и продолжить работать в шахте уже за плату на правах свободного человека, папа предоставит жильё. Отцовские рабы уже ждут этого дня, не боятся его, как рабы соседей. Ведь папа, когда король Фредер объявил об отмене рабства через семь лет, начал переделывать управление домом и шахтой. Он ввёл для части домашних и шахтных рабов жалованье, чтобы подготовить их к самостоятельной жизни, принял финансовую поддержку от государства, выделяемую на добровольное освобождение раба и проявление заботы о нём до финального указа короля Фредера. Я спокойна за наших людей, — уверенно и тепло сказала Нулефер. — Папа не говорит мне или маме, почему заботится о благополучном освобождении невольников — дело ли в чувстве ответственности за наших людей, или не хочет остаться без работников в убытке и поэтому принимает все меры, чтобы воспользоваться финансовой поддержкой от государства — он не говорит… Но я твёрдо знаю, папа не оставит людей на улице без одежды и еды.
— Завтра Фредер издаст указ об отмене рабства, — сказал Уилл. — Нулефер, почему не хочешь навестить ваших рабов, поздравить их? Завтра такой день…
Нулефер поёжилась.
— Я не уверена, что моя родная сестра не сдаст меня тайно зоркому соколу, пока я буду общаться с людьми. Семь лет прошло, а я не уверена в Элеоноре. И отец не знает, как она поступит, если я явлюсь в родительский дом. Я не буду испытывать судьбу, король Фредер свои слова не забирает — у меня не будет второго шанса избежать наказания за времена Кровавого общества. Завтра… Да, завтра… Верите ли вы, что завтра умрёт рабство? Король Фредер издаст указ… Мне это кажется сном.
— Верю, — сказал Тобиан. — Я воочию видел, как Фредер подготавливает почву для отмены рабства. Я лично принимал в Санпаву вольноотпущенников и руководил подготовкой мест для людей, которые обретут свободу после издания указа.
— Зенрут идёт к отмене рабства, — хмуро поправил очки Аахен. — Король не передумает за один день.
— Он в первый же год освободил всех рабов на личных землях королевы Эмбер и Огастуса, — известила Люси. — Я верю Фредеру.
— Верю! — пылко ответил Уилл.
Завтра… Завтра. Завтра. Долгие семь лет Зенрут близился к переломному дню в его истории. Короли прошлого часто обещали отменить рабство, которое, как неумирающая язва, тянулось десять веков. Видели бы рабы, растерзавшие Неонилиаса и его семью, что потом их потомки забудут наказы предков и возродят чудовищную эпоху…
Завтра. Король Фредер семь лет создавал условия для мирного уничтожения рабства. Запретил выращивание людей, освободил всех младенцев и детей из приютов для рабов, подготавливал опустевшие земли в Санпаве для принятия новых жителей, поощрял хозяев, которые сами отпускали рабов на волю и материально поддерживали их на вольном пути.
— Опять ты! — Тобиан схватился за стакан с вином.
Чёрная собака обмахивалась хвостом о его ноги. Но едва Тобиан привстал, чтобы отогнать её, она сама же умчалась вон.
— От тебя вкусной едой пахнет. Вот за что ты её прогнал? Зверь есть хочет, — запричитал Аахен.
— Я утром позавтракал салатом, и у меня конфеты даже нет. Какой запах? Псина точит на меня зуб. Ей явно что-то нужно от меня, — угрюмо сказал Тобиан. — Я должен понять, что. Должен.
— Сиди, — Люси схватила его за руку. — Завтра ты нужен Фредеру, а незнакомая собака справится без тебя.
— В кабаке есть зверовещатели?! — воскликнул Тобиан и усмехнулся тихим голосом: — Надо звать Джексона.
— Раз речь зашла о губернаторе Марионе, — нетерпеливо спросил Аахен, — когда он собирается увидеть Абадонию? Всё обещает, обещает.
— Не в этом году, и, может быть, не в следующем, — Тобиан краем глаза смотрел на открытую дверь кабака, возле которой торчал чёрный хвост. — На его плечи возлягут скоро новые санпавцы — освобождённые рабы, которые после указа будут без дома, денежных средств и работы в своём городе. Это каждого нужно пристроить. А вчерашние рабы это вам не котята. Они и отказываться от работы начнут, многие почувствуют себя лишним в вольном мире. Санпаве нужны люди, но от людей всегда одни проблемы. Аахен, можешь не ждать фанина Мариона на Абадонии ближайшие годы. Он мечтает попасть на остров и увидеть таинственные храмы, вступить на землю, по которой ходил Агасфер. Но на первом месте у Джексона Санпава, а за ней его семья: Делия, маленький ребёнок, престарелые тётя и дядя, которых он навещает в Тенкуни. Джексон уже не страдает тайнами магии как раньше, он грезит о семье с четырьмя или пятью детьми, о домашнем тепле, о чистом воздухе и чистой воде, — Тобиан, косясь на дверь, вздохнул и добавил со стыдом. — Я не верил Фреду, а не прошло и четырёх месяцев, и он освободил Делию Швин и Кэлизов.
— Люси, — сделав глоток чая, спросил Уилл, — твои родители думают скрепить свою семью по канонам церкви? Семь лет уже свободные люди.
— Брак родителей законный, — сказала Люси. — Свалоу всегда приглашали священника, когда мужчина и женщина хотели образовать семью.
— Мама! — Оливер потянул Люси за платье. — Вишенка!
Сын протягивал маме вишню, покрытую сахаром. Она была ещё и в сладком креме. Оливер пальчиками вытащил её из пирожного.
— Мама, для тебя вишенка.
— Спасибо, рысёнок мой, — и Люси слопала сочную вишню.
Оливер пошёл в мать: рыжий, зеленоглазый, маленький и хрупкий. От отца досталась резвость. Пока родители разговаривали с друзьям, он напевал песенку про лошадь и дрыгал ногами. Оливер взялся за второе пирожное, вытащил вишню, голодно облизался. Но есть не стал. Он спрыгнул со стула и пошёл к коляске.