— Твоя тайна останется тайной, Бон, а вот о моей должны узнать люди и твоя семья.
— Да какая тайна?! Мой дядя поклялся: хоть один человек узнает про Уилла, то… Как ты собираешься умалчивать о нём? Мой ошейник тебе не доказательство, чтобы ты не лезла в наши семейные разборки?
Замолчать взбешённого Тобиана заставил внезапно раздавшийся топот шагов. От Казокваров вернулась Элеонора, влетев в дом быстрее опытного мага полётов. С разбегу она отвесила младшей сестре пощёчину.
— Что нашло на тебя?
— Не хочу сидеть в тени, хочу славы, — смотря прямо в глаза Норе, прошептала Нулефер.
Уилл, привыкший охранять принца Фредера, до сегодняшнего дня не представлял, что ему придётся защищать кого-то другого. От Элеоноры не смолкала брань да нападки, не одну затрещину удалось остановить ему. Элеонора окончательно потеряла власть над собой, когда Тина стала теребить тётушку, прося выйти с ней на улицу.
— Тебя все, Нулефел, знают! Казоквалы, их рабы о тебе говолили! Ула!
Уилл и Нулефер пытались улизнуть в другую комнату от Элеоноры, беспокойно поглядывая на Тобиана, хоть бы тот молчал. Но он сильнее ребят понимал, если его, раба Бонтина что-то и тревожит, то только судьба Уилла. И всё.
— Госпожа Нулефер! Ваши родители…
От Люси не было слышно ни слова, когда Тобиан напал на Нулефер, она застыла, не зная, что делать. Ворвавшаяся Элеонора так вообще заставила забыть младшую сестру, Уилла и Тоба, что в этом доме находится ещё один человек. Люси спускалась с лестницы и несла стекло, на котором лежат связывающий голоса винамиатис.
Нулефер выхватила у неё из рук камень со стеклом и вбежала в свою комнату, закрыв плотно дверь. Пот выскочил на лоб.
— Мама, папа… — прошептала она, взглянув боязно на гладкую поверхность.
Добрые лица Оделла и Ханны, которые каждый день видела Нулефер, были мрачнее тучи. Супруги сами сидели запертыми у себя в комнате, подальше от любопытных глаз рабов, соседей и родственников.
— Как ты объяснишь свою выходку? — прохрипел Оделл.
— Папа…
— Мы всю жизнь оберегали тебя! Защищали! — заорала, едва ли не брызгая слюной, Ханна. — О, боги, дочка! Твоя жизнь!
Нулефер покорно кивнула матери головой.
— Вот именно, это моя жизнь. Мама, вы бы не разрешили мне открыться людям! Мне пришлось самой делать первые шаги! Прошу, ничего не спрашивайте у меня! Так надо!
— Для чего? Нулефер! — Ханна схватилась за голову, её тихонько похлопал по спине муж, чтобы как-то успокоить. — Тебя замучают! Власти, учёные, маги, люди! Что с тобой будет? Что с тобой будет?
Нулефер молчала. Оделл прижал трясущуюся жену к себе и неразборчиво проговорил:
— Не убьют, во всяком случае. Тише ты, Ханна, не превращай ветер в ураган!
Щёки Оделла были красными, как пожар. В глазах, которые прямо говорили, что, появись перед ним сейчас дочь, то выпорол, не раздумывая, сидела злость. Но отец не колотился от страха.
— Ну, дочка, что будешь делать? Ты хоть об этом подумала?
Нулефер слабо улыбнулась, руки слегка потеплели от мягких слов отца.
— Моя жизнь теперь прежней не станет, но я должна рассказать миру об этой тайне. Буду теперь стараться развеять все сомнения, о том, что я обманщица, притворяющаяся манаром.
— Да ты это слышал!
Ханна подскочила с дивана.
— Оделл, я не могу слышать этот бред! Наша дочь сошла с ума! Это её тот лысый настроил! Всё, я не могу больше. Едем в Конорию!
Мать выбежала из комнаты. Через стекло было хорошо слышно, как она кричала рабам собирать чемоданы. Нулефер смотрела на отца, ища поддержки в нём. Холод не сходил с застывшего мрачного лица Оделла.
— Как ты теперь будешь общаться с людьми? Спокойно ли сможешь ходить по улицам?
— Смогу, — ответила Нулефер, стараясь не показывать страху.
Но Оделл смотрел не в глаза дочери, а на её руки, которые крутили лихорадочно волосы. Отец вздохнул и поднялся.
— Нет, тебя нельзя оставлять одну, даже с Элеонорой. Мы скоро приедем. Дочь, ты нас разочаровала. Уж я верил, что ты становишься взрослой женщиной…
И с этими словами Оделл усыпил связывающий голоса винамиатис. Стекло померкло.
***
Вечер пришёл в Конорию быстро, давно стемнело. Весть про завод закончилась ещё пока Нулефер и Уилл бежали домой, а Урсула не возвращалась. Её винамиатис молчал. Тобиан поехал обратно к Казокварам.
— Парень, — боязно и надменно сказала ему Элеонора, — Нормут страшно зол на тебя, может, я с тобой съежу? Заступлюсь, так уж и быть.
Тобиан обнялся на прощание с Уиллом и Люси, прижав их крепко к своей груди, и промолвил, стараясь скрыть злость:
— Больше всего на свете я не хочу, чтобы у меня были телохранители.
Вот и Джексон Марион пришёл, поцеловал в макушку Живчика и остановился возле Нулефер. Непроницаемым взглядом он смотрел на неё минуту-две.
— Надоело скрываться, просто надоело, — хлипко буркнула Нулефер.
Джексон нежно положил руку на её голову и прошёл на лестницу, ведущую на чердак. Он спустился довольно скоро, неся круглый маленький ящичек. Жестом Джексон позвал Нулефер на кухню, где ужинали Люси и Уилл.
— Смотрите, ребята, что я нашёл! — Джексон поставил на стол ящик. — Непос. Игра помогает хорошо убить время и развить ум.
— А я его везде искал! — радостно воскликнул Уилл и схватил игру — Мы раньше играли в него с Фредом и Тобом, — внезапно Уилл поймал себя и добавил. — Когда Тоб был жив.
Уилл положил непос и раскрыл ящичек. Тридцать цветных фигурок высыпалось на стол, а ящик в руках Уилла ловко превратился в круглую доску.
— Девочки, вы знаете непос? — спросил Уилл.
Люси и Нулефер кивнули. Про древнюю тысячелетнюю игру знал и стар и млад, и аристократ и бедняк. Кто её придумал, оставалось загадкой, но непос с давних времён собирал возле себя неугомонных вояк, хотя в одну партию могли играть только три человека. Неплоская доска представляла собой цветное полотно маленьких кружочков, в центре которого находился большой белый круг. Противникам, которые размещались в начале игры на краю доски, доставалось по десять фигурок — красных, синих или зелёных. Бросая по очереди кубики с цифрами, игроки ходили на столько же кружочков, сколько упало на кубике, при этом имея возможность уничтожить одну из фигурок противника. Цель игры была проста на первый взгляд — поставить короля в белый круг. Но задачу усложняли двое цветных врагов, возможности самой фигуры ходить в том или ином направлении. И что было самым противным — королева должна жить. Если пожирали королеву, человек оставался в игре, но лишался права на победу. Либо уничтожай двух соперников, либо веди одного из них к победе. Предательство, неожиданная дружба, подстава и верность — этим и славился непос. В дружеских компаниях никто не обращал внимания, кто за кого. Это же игра! Но в серьёзных соревнованиях на деньги и имущество перебежка игрока с мёртвой королевой на другую сторону стоила иногда ему жизни в тёмном переулке.
— Уилл, Люси, давайте сыграем! Я чур за зелёных, — протянула руку с фигурках Нулефер, поглядывая тревожно каждую секунду на кухонное окно.
— Я не против, — улыбнулся Уилл.
Ребята обернулись на Люси. Глаза у рыжеволосой рабыни засверкали при виде игры, в которую она играла последний раз с мамой и папой. Тоненькие пальчики так и потянулись, чтобы взять синюю фигурку и поставить на доску. Но Люси отдёрнула себя.
— Нет. Господа и слуги не играют за одной доской. Я наперёд знаю, как будет играть Нулефер.
— Постой, Люси! — закричала Нулефер.
Люси ушла. Нулефер грустно вздохнула и повернулась к Джексону.
— Фанин, может быть, вы поиграете с нами?
Раздался звук падающего стула. Это Уилл вскочил со стула, гневно смотря на Свалоу.
— Вот так пытаешься подругу вернуть. Она ушла, и ты тут же к Мариону полезла? Я тоже не собираюсь играть с тобой.
Он выбежал из кухни. Остались лишь Джексон и Нулефер. Лениво прокряхтев, словно древний дед, Марион поднялся и присел к ней.
— Ну сыграем, если ты хочешь. Но придётся убрать тогда нам синих.
Он расставил фигурки, как они и должны стоять, брезгливо отложил в сторону синих воинов и королей. Не дожидаясь бросания жребия, Джексон сделал первый ход, за один раз убив зелёного солдата Нулефер. Она не обратила внимания на потерю, решающий кубик вяло летел из её рук.