Гретис, я пишу тебе эти строки, и на глаза набрасываются слёзы. В тот момент, когда я видел перед собой смерть, я прощался с тобой. Дочка, сколько раз мне ещё предстояло попрощаться с тобой, чтобы сидеть сейчас за столом и переписывать свой дневник?!
Я очнулся, когда почувствовал, что моё тело пронизывала вода. Это звучит смешно от человека, который только что тонул, но именно солёная морская вода, которая то наступала, то отступала от моего лица, привела меня в чувство. Я открыл глаза. Солнце. Песок. Слабость сковывала тело, но я поднялся на ноги. Это было похоже на пробуждение после беспробудного пьянства: я смотрел вперёд, видел земли, траву, но не понимал, что это реальность. Вдали голубоватым блеском светил океан. Где чёрные волны, где смерчи? Где мерзкие змеи, убившие моих товарищей? Райский пляж и пение дивных птиц… А на земле лежат вынесенные приливом вещи друзей.
Я выкрикнул имена всех моряков, что были со мной. Никто не ответил. Ни единого следа человеческой ноги на земле. Я всё ещё отказывался верить, что я единственный выживший. Побежал дальше от берега, но друзей не находил. И, только поняв, что они все умерли, до меня стало доходить и другое — а есть ли здесь вообще люди? Что это за земля? Я прикинул, солнечная тень говорила, что сейчас полдень, выходит, я пробыл без памяти двенадцать часов. Ужасно мало, чтобы вынести меня на знакомые острова.
Этой местности просто не было на картах. Не помню, что напугало меня в ту секунду больше всего: то, что Чёрный океан может вернуться и затопить этот клочок суши, или то, что на неизвестной земле могут обитать дикие народы. Я не понаслышке знал о племенах, которые убивали таких неудачливых путников, как я, съедали, а черепами их украшали свои дома. Нужно было что-то делать.
Встал и услышал шорох. Шёл не человек, а какое-то животное. Сильное, большое. Чёрный бык приближался ко мне! «Здесь крестьяне!» — хотел я закричать. И тут меня пронзило оцепенение — этот бык не был похож на наших ручных быков. Массивное толстое животное высотой под три метра — таких я видел в старых учебниках истории о древних временах. Эти самые быки изображались на дворцах императоров Зенрутской империи, правителей Тенкуни! Дикие неприручаемые существа!
Животное пугливо смотрело на меня. Я взял смелость в свои руки и медленно пошёл к нему. Гордость отображалась в глазах этого животного, я смотрелся перед ним насекомым. Как только я дотронулся до него, в кустах опять раздался шум. Я не успел опомниться, из высоких трав выскочил зверь и набросился на моего быка. Это был лев! Самый настоящий. С великолепной гривой. Но ярко-красной. Этих львов, как ты знаешь, не существует уже двести лет…
Бежать или понять, что происходит. Я терялся. Страх за собственную жизнь отступил, когда на меня люто посмотрел красный лев! Здесь живут вымершие быки, вымершие львы… Здесь нет людей! Даже примитивных аборигенов, которых бы обходил стороной бык.
Всё же я нашёл в себе силы и побежал. Я один. Один… Я мечтал умереть.
Гретис, даже о тебе не мог думать, как бы эгоистично это не звучало. Отчаяние захлёстывало меня. На берегу я долго лежал, зарывшись в песок, и плакал как маленький ребёнок. Только к наступлению вечера я взял в себя в руки, когда почувствовал жажду. Перекусив дикими яблоками и найдя маленький ручей, я стал потихоньку вытаскивать из воды вещи товарищей. На берег выбросило всего два чемодана, но вещей там было предостаточно, так казалось мне: десять рубашек и штанов, бинокль, компас, часы, кипа бумаги, спички, ружье и порох. Ничего не промокло. Эх, ты погиб, маг воды, а твоя магия ещё оберегала эти вещи, давая мне надежду.
Забравшись на оливковое дерево, я с опаской озирался по сторонам. Подо мною бродили вислоухие волки, которых опять же я видел лишь на страницах учебников. Как же сильно природа напоминала мне Тенкуни — те же деревья, цветы, птицы и мелкие зверьки. Рёв льва и волков мешал тосковать по родине. Наступила полночь. «Вот и Тридцать первое герматены подошло к концу», — подумал я. Горизонт покрыла темнота, там сверкали молнии, и, я видел, как летали, ныряли, словно дельфины, противные змеи. Но шторм не собирался надвигаться, ни одна тварь не подходила к берегу.
Проснулся я от того, что мою руку кто-то теребил. Открыл глаза и дико заорал. На соседней ветке сидело чудовище. Огромное, рыжее, круглолицее, с гривой как у льва и его клыками. Оно лапало меня своей длинной когтистой рукой и смотрело совершенно пустыми глазницами — тёмная дыра, в которой ничего не видно.
Я так закричал, что напугал существо до смерти. Мы оба упали с дерева, существо к тому же плюхнулся задом об камень. Оно быстро подскочило и встало на две мощные ноги, прямо как человек. Страх был тогда велик, но я рассмотрел его хорошо. Ростом под два метра или даже больше. Стоя с прямой спиной на двух ногах, это странное мускулистое чудовище напоминало мне человека. Ни шерсть, ни грива, ни даже длинный с кисточкой на конце хвост не помешали сказать мне ему: «Здравствуйте, вы местный житель?».
Чудовище удивлённо наклонило головой, боязно подошло ко мне и попробовало на вкус рубашку. Оторвав и тут же выплюнув кусок рукава, оно обнюхало меня и развернулось. Существо прошло несколько метров как человек и опустилось на все четыре лапы. Я просто пошёл за ним следом. Меня в первую очередь манило любопытство к этому зверю, хотя несколько раз я пытался заговорить с ним на тенкунском, зенрутском и ещё двух языках, которые я знаю. Гигант просто молчал. Он собирал плоды смоковницы, давил насекомых, а затем ел их, не обращая на меня никакого внимания, уходя всё дальше от берега.
Постепенно стали слышны писклявые стоны да грозные крики. Просочившись за ним через густые толстые деревья, я вышел на большую ясную поляну. Она была полна этими тварями. Сотни чудовищ бегали по траве, рычали и издавали звуки, похожие на наш смех. Детёныши возились, кусая и теребя друг друга, за ними смотрели несколько взрослых особей. Кто-то доставал из-под камней жуков, кто-то грыз кость какого-то зверя, кто-то зубами чистил себе шерсть.
Мой проводник даже не представил им меня, а пошёл к речке, возле которой паслись стада огромных быков. Несколько особей меня заметили, подошли ко мне, покушали одежду и ушли по своим делам. А я остался стоять возле них. Я не понимал, кто это: животные или примитивная раса. Они мочились на деревья, катались в грязи. И все были не отличимы: только одни серые невзрачные маленькие, вторые рыжие сильные — самки и самцы, гривы и у тех и у других. Но когда они вставали на две ноги, становилось не по себе, какая-то волнительная дрожь находила на меня от их чёрных пустых глазниц.
Возникло желание бежать от них. Тут я увидел львиц, которые крались в сторону быков. В нескольких шагах от тех паслись мои существа, но львы не тронули их, даже одиноких детёнышей. С каким-то почтением одна из львиц посмотрела на чудовище и ушла без добычи — бык спрятался за его спину.
После этого уйти я не мог. Я не знал, что происходит. Но чувствовал себя в безопасности. Звери забавлялись, ели, самки кормили молоком грудных детей, самцы дрались, а я не отходил от их стаи ни шаг. Взрослых я не интересовал, но малыши любопытно смотрели на меня и прятались в кустиках, всё выглядывая. Я оторвал дикое яблоко и протянул одному из них. Маленький серенький детёныш боязливо вылез, вытащил крохотную лапку с пятью пальчиками и взял угощенье. Я протянул осторожно ему руку и погладил за ушком, детёныш довольно заскулил.
Зашло солнце. Существа поднялись на ноги и пошли. Я побрёл за ними. В четырёхстах метрах от поляны была большая пещера, где-то ещё сотня таких гривастых сидела в ней. Многие уже спали. Робко, испуганно, как непрошенный гость, я пошёл за ними в пещеру. Земля была голой, даже не было соломы какой-нибудь, но я лёг специально — не прогонят ли? Чудовища меня не видели, лишь трое детёнышей, с которыми я подружился за день, прильнули к моей шее, попрощались и побежали к мамам. Волки и львы не приближались к пещере.
Так, Гретис, началась моя новая жизнь. Я ещё долго искал следы человека на острове, пока в конец не понял — бесполезно, он необитаем. Ну как сказать, необитаем… Стая непонятных существ, вымершие виды животных и я, последний представитель человеческой расы на этой земле. Каждый день меня терзали мучительные мысли, чтобы покончить с собой, облегчить свои муки, но я жил. Мне не давали нажать на курок молчаливые пустоглазые звери, которые своей странной природой манили к себе.