2 морона. Богомоление пустоглазов волнует больше всего. В прошлое на тысячу лет мне не попасть, но приблизиться к пониманию сущности пустоглазов могу. Верующие, значит? Подумал я и вырезал из дерева фигурки всех наших богов и падшего Агасфера. Дьявольски похожи получились! Не зря отец отдал меня в ученики плотнику. Я дал фигурки пустоглазам, но они даже не понюхали идолов богов. Детёныши восприняли же их как игрушки. Я бил фигурки, бросал на землю, отрезал сначала руки, ноги, затем головы у святых детей. Создателей под конец, вот же богохульник, сжёг в огне. Жрут муравьёв, а что оскверняют богов, пустоглазов не заботит!
12 морона. Случились роды у первой самки, у которой я наблюдал спаривание. Кстати, беременность пустоглазов длится девять месяцев.
21 морона. Я не стал останавливаться на изображении богов. Когда умерла мать Громилы, я пошёл на её похороны. Мне повезло, был штиль. Как и положено, пустоглазы положили тело в океан и запели. Я выждал нужный момент и побежал в воду. Тащить двухметрового зверя тяжело, это неправильное течение вдобавок, но я выволок покойницу на берег. «Смотрите, она не плывёт! Я кощунствую! Издеваюсь над вашими обрядами!», — я кричал истошно, выкапывал лопатой яму и засыпал в неё умершую самку. Никто не дрогнул. Приходилось силой бежать за уходившими пустоглазами и тыкать их мордой в землю.
22 морона. Вчерашние похороны зародили у меня одну гипотезу. Что, если пустоглазы, понятия не имеют о богах и вообще религии? Их кто-то научил молиться абадонским статуям, но не разъяснил, что так надо делать и с деревянными двойниками. Или же разум этих существ просто не может объединить в одно целое мою поделку со святыней. Сколько я знаю про людские народы, любое изображение бога достойно уважения. А похороны! Да за такое меня должны прикончить: не дал женщине уйти в загробный мир! Матери правителя, который меня презирает!
Они научены подражать обрядам человека. Но кто их научил и вот вопрос — когда? Трудно представить, что это произошло тысячу лет назад. Но ведь дети, которым этак два года, поклоняются статуям. С молоком матери впитывают веру? Я не замечаю, чтобы новорождённые слушались команд «катись» и «лежать», которыми я обучил их родителей. О, боги, вы ли стоите за пустоглазами?!
24 морона. Это не вера, а подражание. Защита храмов от меня не злой умысел, а инстинкт. В пустоглазах есть разум, но он запрятан так далеко, что не вытащишь. Иногда он появляется, когда плохо мне, кому-то в стае, и тут же исчезает. Пустоглазов нельзя приписать даже в самую низшую расу, но с этого дня я перестаю называть их стаи стаями, они будут селениями. Долго мыслил, кто же у нас Громила. Вожак — как-то обидно становится за пустоглазов, вождь — слишком величаво для животного; главарь — ну он же не разбойник. Остановлюсь на главе.
30 морона. Унижение от носка забывается, для пустоглазов я снова стал другом. И вот очередная подлость от меня. Может, хорошо, что они не люди? Громила, обладай бы умом, растерзал по маленьким кусочкам.
Не меньше тайны пустоглазов меня беспокоит Чёрный океан. Я поймал зайцев, маленьких птичек и сына Громилы. Ам своим поведением, ну с точки зрения пустоглазовского поведения, напоминает десятилетнего ребёнка, однако вымахал в папашу, ниже меня на один лоб.
Я очень боялся, с берега в любой момент мог выскочить отец. Но этого не произошло. Зайцы, птицы вырывались из клеток, когда плот мой плыл к Чёрному океану, Ам был на редкость спокоен. Никогда так не боялся я. От змей нас отделяло всего ничего, воды на нашей стороне были спокойны, но одно мгновение, и мне отцапают руку или ногу.
Я вытащил птиц из клетки и по очереди бросил их в сторону Чёрного океана. Зубастые рыбы выскочили тут же! Но птицам удалось увернуться, и они полетели на остров. Совесть не беспокоит. Взял зайца и кинул в воду. От бедного животного не осталось и следа. Вот теперь на сердце неспокойно. Осторожно я подвёл к краю плота Ама и протянул его руку за границу Чёрного океана. Змеи и рыбы смотрели только на меня. Я ещё больше подтолкнул Ама, на голову пустоглаза уже начали падать капли дождя. Мне бы за такое давно оторвали башку, а его не трогают.
Тут, прося у всех прощение и проклиная себя, я хорошим пинком толкнул Ама в воду. Он забултыхал, закричал. Змеи плавали вокруг него, не причиняя вреда. И, как мне показалось, дождь стал меньше. Я достал второго зайца и бросил его к Аму. Пустоглаз схватил зверя и поплыл ко мне. Зайца не трогали, как и пустоглаза.
Муки совести не засыпают, я был так близок к убийству. Но теперь я знаю, как можно покинуть остров! Эх, притащить бы в океан абадонский корабль…
14 ино. И здесь мой маленький мир постиг траур. Я обедал, когда услышал пронзительные крики. Селение примчалось в дом. Кричали, мычали, тянули за собой — случилась беда!
Мерзкая гроза обрушила дерево, под которым прятались от дождя Кира с дочерьми. Кира была без сознания, но жива. Весь удар пришёлся на её малюток… Пустоглазы убрали дерево и я увидел переломанные два тельца! Девочки дышали. Я старался как мог, остановил кровь, направил всю силу на кости, сердце и передавленный мозг. Но спас только Лубу, Шера погибла.
Кира, Лич, сколько раз я вам завидовал, ненавидел даже, когда вы такие счастливые игрались с дочерями! Я бы всё отдал, чтобы спасти вашу девочку, даже свою жизнь! Дайте, боги, мне силы, поделитесь магией! Я устал смотреть, как гуляет смерть.
29 ино. Лич страдает, но не показывает скорбь никому. Кира не находит себе места. Не ест, не пьёт, совсем забыла про спасённую дочь. Целыми днями Кира сидит и смотрит в океан. Сегодня я сел рядом и обнял её. Кира не двигалась, выпучила вдаль пустые глаза. Я снова вспомнил об этих дырах, привыкнул к ним за столько времени. Поднял палец и попытался засунуть его в глазницу. Меня ударила какая-то сила, похожая на ответную волну от магии, когда я только начинал её осваивать.
Кира сидела неподвижно и вдруг бросилась ко мне на грудь. Звери не умеют плакать, но кому нужны слёзы, если есть чувства? Зачем мы так заботимся о разуме?! Есть жизнь, одна и неповторимая, равная для всех. Чем определяется жизнь? Умением повелевать тысячной армией, стихиями природы или способностью чувствовать радость, переживать боль? Не думаете вы, люди, что перед смертью какая-нибудь букашка может задуматься о прожитых днях?
Я не знаю, как мыслят другие, но переносим горе мы все одинаково. Боги, вы же есть! Так прокляните всех, кто возвышает свою мерзкую жизнёнку над жизнями других!
15 герматены. Скоро будет год, как я стал пленником Абадоны. Я перестал следить за временем, меньше думаю о семье и стране. Утром взглянул на своё отражение в реке и не узнал себя. Я зарос как пустоглаз, ножницы давно сломались, ножиком не пользуюсь. Одежда превратилась в лохмотья, я больше хожу в шкурах убитых зверей. Порох закончился, скоро не будет и чистой бумаги.
Но я не жду, чтобы за мной приплыли люди. Вот сижу я сейчас и смотрю на селение пустоглазов, стадо чёрных быков, прайд красных львов, стаю вислоухих волков. Куда девались эти животные, заселявшие мою страну?
Их уничтожали, истребляли тысячелетиями. Пока я тут живу, убили ещё кого-нибудь. Этот остров проклят, но проклятье оберегает его от уничтожения. Всего год здесь пробыл один маленький человек, и он ужасается тому, что натворил.
Вырванные с корнем деревья, познавшие страх «волшебной палки» звери и птицы, принесённые в жертву на опыты зайцы… Я убивал природу, изгалялся над пустоглазами. Верёвка, кнут, носок — чего стоят мои попытки «приручить»? А семья Громилы! Глава селения познал от меня столько унижений, что не сосчитать. Одинокий человек превратил в свалку несколько домов в древнем городе, которые тысячу лет хранили в себе память хозяев.