— Я, к сожалению, бесполезен для вас, — разочарованно протянул Джексон и мечтательно добавил. — Имел бы я какой-нибудь сильный боевой дар…
— Не беда, — улыбнулся Эйдин. — Ты с Делией оказал нам такую помощь, за которую вовек не отблагодаришь.
Генерал Эйдин развернулся к воинам. Их было около семисот человек. Маги Тенкуни, люди Даргина, люди Шенроха… И это только маленькая часть, что собралась в заброшенной казарме!
— День настал. Кто готов свергнуть тирана?! — яростно закричал Эйдин.
Ликующий вопль единомышленников прошёлся по всему помещению. Маги были наготове, солдаты крепко держались за ружья. Перед ними стояли, вцепившись в револьверы и ножи, Тимер и Карл, которого Каньете назначил своим заместителем отряда освободителей. На стекле заиграла музыка. К себе в кабинет вещатель пригласил какого-то учёного, чтобы тот отметил важное значение новых налогов для Зенрута. Кто бы мог подумать, что этот учёный начнёт вместо налогов говорить о дедушке Эмбер, о его убитом брате и забранной у племянника короне. Только Крылатое общество. Тем временем выходила новая партия в газете «Пути к вершине», которую так не любило правительство. На первых страницах красовалось интервью Жоао Афовийского, восставшего из забытья, на вторых растекался в огромной разоблачающей статье поэт Фанин Ястреб.
— Всё начнётся в полдень, — возвестил Эйдин.
***
Очередной день на противной до тошноты и ненавидимой земле Казокваров. Тобиан боготворил конечник, когда удавалась редкая возможность без приключений, без драк уехать прочь с владений заклятых врагов. Как бы он не любил бунтовать, сердце просило покоя, и конечник был именно таким днём, когда спокойно ждёшь у ворот Уилла, садишься на самокат и расслабляешься от постоянной битвы на мягкой кровати или же забываешься в шумном кабаке.
Спина почёсывалась и сильно болела. Тот последний побег окончательно достал Казоквара. Нормут не любил грубую силу, но ради Бонтина выгреб длинный кнут, которым забил Риоло, и пять раз исполосовал беглеца. Нет, конечно, его наказание никуда не шло с яростью соседей Герионов, которым достаточно одного удара, чтобы сломать рёбра невольнику, но владыка Казоквар страшился разгневать герцога, чувствуя, что тем или иным боком раб Бонтин дорог его другу.
Прислонившись к ограде, Тобиан всматривался вдаль. Если выходившая с особняка Казокваров рабыня не наврала, сейчас около часа дня. Уилларда всё не было. Он не удивлялся: у Фредера могла быть какая-нибудь церемония, совещание, на которое его пригласила мама, брат с друзьями по академии мог отправиться на охоту или ещё куда-нибудь. Дядя признался, его начинает раздражать, что до телохранителя постоянно надо связываться винамиатисом. Доучится Фред этот год и без Уилларда больше шагу не ступит, сказал Огастус — телохранитель полностью готов к своей службе.
«Подожду тридцать минут и пойду», — вздохнул Тобиан. Пилить два часа до Урсулы на своих ногах уставшему рабу ничуть не хотелось.
— Друг не приехал? — мимо него прошла кухарка. Миловидная женщина, мать двоих детей, которая частенько похищала с господской кухни еду и отдавала шахтным друзьям.
— Нет, жду вот.
— Ох, не приедет он сегодня скорее всего. У твоего отца… хозяина твоего Огастуса такое сейчас творится! Мятеж, революция в стране началась!
— Чего? — Тобиан отскочил от ограды. — Что началось?
— Не знаю, переполох какой-то! — взмахнула руками женщина. — По стеклу у господина Нормута вещатель и все остальные так и орут. Войска какие-то подходят ко дворцу, дерутся все. Там маги. Столько много!
Тобиан вцепился пальцами в рабыню и едва не впечатал её в каменные ворота, не задумываясь, что перед ним стоит женщина. Внутри всё перевернулось. Брат — первой проскочила мысль.
— Какие войска? Назови, что за подразделение, что за часть?!
— Не знаю. Форма наша, солдаты в чёрно-белом все, а командиры в зелёных мундирах.
— Кто руководит ими? Ответь ты нормально, что происходит!
— Да я не знаю, сказала же, — растерянно вылупила глаза рабыня. — Какая-то женщина, генерала два. Бонтин, ты радуйся! С ними освободители. Все вооружены, все кричат, что нас освободят. И стекло вдруг стало показывать Жоао Афовийского, нашего нового короля. Он и его соратники клянутся, что с нашими хозяевами будет покончено!
От кухарки добиться большего было нельзя. Тобиан поставил её на ноги и задал всего один вопрос:
— Стекло работает у Нормута?
— Д-да, — она не успела договорить это коротенькое словечко, а Тобиан рванул в господский дом. Он не слышал, как женщина тихо, себе под нос, пробубнила. — Ох, что с нами будет, когда нас освободят? Как жить-то придётся? Ох, страшно!
Тобиан вбежал с чёрного входа в коридор, где располагались хозяйские комнаты. Заглянув к Ромиле, и убедившись, что девчонки нет, он пробрался в её комнату и через балкон перелез в покои Нормута и Фалиты. Руки так и чесались. Больше всего на свете он жаждал взять оружие и присоединиться к этим непонятным повстанцам. С победоностным криком, не задумываясь о своей жизни и смерти, бежать на Казокваров, на чинуш, на политиков — да на всех, кто осознано был причастен к его порабощению и убийству Риоло. Но по другую сторону стояла его семья. Ужасная, ненавистная, но семья.
Балконная дверь была слегка приоткрыта, Фалита любит дуновения свежего ветерка. Тобиан осторожно переступил порог и спрятался за шкаф, рисковал он сильно, но с этого места лучше видно стекло. Мешала только здоровая голова Дриса. Парень загораживал ею всё. Но Тобиан не огорчался — ошейник на шее молодого хозяина прогонял прочь все печали невольника. Пока шло следствие, Нормуту удалось отмазать любимого сына от заключения, вместо узких четырёх стен на юношу нацепили следящий винамиатис. Плоховато, что ошейник лишь позволяет полиции присматривать за Дрисом, пробудить его никак нельзя. Но один вид Казоквара, с позором скрывающего свою шею, оплёвывал разом всю семью в глазах её рабов, друзей и простых знакомых.
Час назад началось восстание. Подняв ввысь голубой флаг со скрещенными белыми крыльями, преданная до сегодняшнего дня армия шла на свою королеву. Предатели не скрывали наименования своих полков, командиры, принявшие присягу верности Зенруту, ехали впереди на лошадях. А рядом шли, бежали или летели маги, мчались с саблями, револьверами и ружьями освободители. Ненарушившие клятву военачальники уже открыли огонь. Давно пролилась первая кровь, едва повстанцы попросили словом, опустив оружие, сложить королеву Эмбер свои полномочия. С врагами не церемонятся, их уничтожают.
Прилежные, в идеально выглаженных платьицах, Фалита и Ромила, взявшись за руки, с нескрываемым страхом слушали речь вещателя и лозунги восставших.
— Освободители кричат, что нам головы отрубят, папочка! — заверещала дочь.
Дрис подсел к Ромиле, чтобы успокоить.
— Наша армия сильнейшая в мире, она расправится с предателями.
Женщины есть женщины, вон как мать с сестрой распереживались. Это только начало, на площади уже валяются тела убитых мятежников, армия Зенрута пока ещё не применила свою мощь. Взгляды Дриса разделял и отец. Нормут лежал на спине и возился с сидящими на нём Алекрипом и Азадер. Сосновые дрова потрескивали в мраморном камине. Осязая в своих покоях жаркий запах настоящего пламени, Нормут воображал себя истинным аристократом. Никакой горячий винамиатис и ложный камин не могли его отправить в эпоху императоров!
— После восстания трёхлетней давности мы извлекли большой урок. Этих дураков за час уложим.
Тобиан с отвращением поморщился. Как же легко рассуждать человеку, ни разу не державшему в руках настоящее оружие. Не плеть, не кнут, а револьвер! И идти на другого человека, в голове которого может жить сам чёрт. Твой враг не чужеземец, ненависть к которому мать отдаёт вместе со своим молоком, не отброс общества, вооружившийся палкой против сильных мира сего. Он твой давний товарищ, знающий все твои слабые места, и рядом с ним идут люди, смешавшие слово «свобода» в одно понятие со «смертью», «уничтожением».
Вся семья Казокваров была в сборе и смотрела представление под названием — восстание. Ну как сказать вся, молодой хозяин Эван с утра ускакал на свидание с Элеонорой. Эти двое хорошо спелись и разлучались только по ночам. Тобиана забавляло наблюдать за тем, как они встречаются, бросаются целоваться и одаривают друг друга комплиментами. До постели дело не доходило, но пока просто не время. Любовь красивая, но фальшивая. «Завладей её сердцем, стань её послушной собачкой, но сделай всё, чтобы она захотела за тебя выйти! — наставлял брата Нормут. — Моим шахтам выгодно сотрудничать с семьёй Свалоу!». Точно такую же политику вела Элеонора, иногда в сердцах она высказывала Люси, какая же скотина и лентяй Эван, но летела к нему при первой же возможности и недовольно покусывала губы, что проворный Нормут вот уже двадцать лет занят Фалитой.