К концу перечня всех недоработок в коровнике, лица обеих бабушек вытянулись в безмолвном удивлении, в котором проскальзывала беспомощность.
– Господи, помилуй! – перекрестилась Настоятельница. Казначея вторила ей. – Как же нам управиться со всем этим?
– Я хочу предложить вам свою помощь. Бескорыстную. Мне нравится работать руками, я знаю, как грамотно выполнять строительные работы, к тому же умею это делать. С вашего позволения, до холодов я управлюсь с внешними недоделками, а может и с внутренними тоже, кто знает?
Настоятельница внимательно вглядывалась в его лицо. Что уж она там искала, для Яна так и осталось загадкой.
– Вы бы оказали нам неоценимую помощь. Только, зачем вам это надо?
– Считайте, что я проникся вашей пропагандой о благой пользе альтруистического труда, – пожал плечами Ян. У него не было желания разводить полемику, поэтому он сухо, по-деловому закончил, – так как, принимаете мое предложение?
– Благослови вас Господь! – Приняв этот ответ за положительный, он хотел было уйти, но на пороге был остановлен еще одной просьбой, – Ян, а вы, случаем, скотину забивать не умеете? Был в деревне старичок по этому делу, да весной отдал Богу душу. Теперь вот не знаем, к кому обратиться за помощью.
Ростовских усмехнулся – им палец в рот не клади.
– Разберемся, – неоднозначно ответил он и вышел.
Не откладывая реализацию задуманного решения, Ростовских уже на следующий день съездил в город, купил нужные материалы и принялся за работу. Он потратил весь день на утепление углов, срезая подгнившие участки дерева, конопатя их мхом и паклей. Главное – убрать щели, чтобы не сквозило. К вечеру он доделывал лишь второй угол. Он рассчитывал управиться поскорее, но сестра Екатерина, что готовила обед, настояла на том, чтобы он откушал с ними. Его накормили грибным супом и сытным мясным пирогом.
Он уже закруглялся, когда в коровник вошла София, ведя за веревку грузную, массивную корову. Ян испытал некоторую неловкость, оказавшись с ней наедине, после того жаркого сна с откровенным подтекстом. Он трудился в углу коровьего стойла, куда сейчас направлялась София. Встретившись с ним взглядом, она подарила ему самую чудесную улыбку на свете, даже не догадываясь, о чем тот вспоминает при виде ее.
– Бог в помощь!
Ростовских криво улыбнулся, вспомнив их первую встречу, начавшуюся такой же фразой.
– Спасибо. Пора освобождать место?
– Не спешите. Я могу подоить ее здесь. И потом, овечьи стойла пустые, могу и в них ее загнать.
Привязав животное к перегородке, девушка скрылась. Чуть позже вернулась с ведром и кувшином, который предложила Яну:
– Это вам. Вы любите молоко, я помню. Оно свежее, утреннее.
Ростовских принял из рук девушки кувшин и медленно пил, наслаждаясь вкусом, наблюдая за действиями Софии. Она поставила низенький табурет возле коровы, уселась на него и тщательно омыла наливное вымя водой из ведра. Потом принесла ковш, куда сдоила первые струйки молока. Затем поставила ведро-подойник и приступила к самой дойке.
Ян смотрел на ее спокойное, безмятежное лицо с гладкой кожей и вспомнил, как касался его. Взгляд переместился на полные губы и обрывки сна яркими вспышками напомнили, какое невообразимое удовольствие он получал, целуя их. Потом вспомнил об уточняющих вопросах, что хотел ей задать за конкретно ее монастырскую жизнь.
– Давно ты живешь такой жизнью?
София кинула на него взгляд, мол «какой такой»?
– С детства.
– За какие такие заслуги родители отправили тебя постигать духовные истины?
– У меня нет родителей, – чуть замешкавшись, призналась девушка. – Сначала росла в приюте при храме Вознесения. Теперь несу послушания здесь.
– Но ты еще не монахиня? – с надеждой спросил он.
Она улыбнулась:
– Нет. Только Матушка-настоятельница может решить, готова ли сестра принять постриг. Для этого она проводит беседы по вечерам со всеми и реже – с каждой по отдельности.
– И от чего зависит ее решение? От возраста? – Ян вернулся к прерванной работе, допив молоко, но Софию из поля зрения не выпускал. Девушка продолжала мягко и уверенно работать руками. Корова расслабилась, и казалось, вот-вот уснет.
– Это далеко не основной критерий. Не все сестры в нашем монастыре монахини, хотя отреклись от мирской жизни давно и по возрасту подходят. Пострижение никогда не бывает быстрым процессом. Человек должен полностью все обдумать, все хорошенько взвесить, твердо отдать себе отчет в своих действиях и только тогда принять решение о постриге. В этом ему помогают ступени становления монахиней: самая первая – послушание, затем – рясофор, и только потом постриг. Бывает, на это уходят долгие годы, за которые человек привыкает к духовной жизни.