Вторая неделя проходила более спокойно: температура тела стабильно держалась выше нормы, но до критического уровня не поднималась. Организм мужчины боролся со своим недугом, сестры отпаивали его травяными настоями и молились. Настала очередь Софии дежурить у койки больного. Она читала Житие святых, и постоянно отвлекалась на Яна.
Он спал, но даже во сне черты его лица оставались жесткими. Проседь в отросших и взлохмаченных волосах свидетельствовала о тяжелом, ни разу не беспечном прошлом. Морщины, что прорезали лоб, скопились в уголках глаз и обозначили носогубный треугольник, без слов говорили о трудных испытаниях, что выпали на его долю. Не смотря на совокупность этих неприглядных черт, София глубоко внутри, не признаваясь в том даже близкой подруге, хотя шушукались они по вечерам и по сей день, считала его красивым. Именно той суровой, мужской красотой, которой, по ее представлению, и должен обладать мужчина. Даже устрашающий шрам, что прорезал щеку от разорванной брови и терялся в многодневной щетине, дополнял его ригористичную красоту, а вовсе не отталкивал. По крайней мере, ее. Ей до зуда в руках хотелось коснуться его пальцами, а потом и губами…
София вспыхнула, устыдившись своих неподобающих служительнице храма помыслов. Прочла молитву, перекрестилась и вернулась к чтению. И тут Ян пришел в себя. Девушка отложила книгу и склонилась над ним, чтобы расслышать его возможную просьбу. Серые затуманенные глаза с трудом сфокусировались на лице Софии, уголки сухих губ приподнялись в слабую улыбку. Он через силу отлепил руку от кровати и прижал ладонь к ее щеке:
– Ангел, – прошептал Ян. С безграничным счастьем от его пробуждения впервые за долгое время, она улыбнулась ему в ответ:
– Нет. Это всего лишь я, София. Узнаете меня?
Он обеими руками взял ее за плечи, потянул на себя и с неожиданной силой перевернул так, что она оказалась на кровати под ним. Ян навис на локтях над девушкой и кончиками пальцев, еле касаясь, стал гладить ее по лицу.
– Ангел, – повторил он уверенней. Неосмысленный взгляд сместился на ее губы, за ним последовали пальцы, трогая и сминая их припухлость, – как давно я хотел попробовать тебя… – прошептал Ян и стал приближать свои губы к ней.
Потрясенно замерев, София уперлась руками в его плечи, пытаясь держать застывшее тело как можно дальше от него. Его губы, сухие и теплые, легко коснулись ее приоткрытых, еле дрожащих. С бешено бьющимся сердцем она пыталась одновременно распробовать такой запретный поцелуй и отвернуться.
– Не бойся, маленькая. Не обижу, – хрипло выдохнул Ян, приподняв голову и снова медленно, сантиметр за сантиметром приблизил к ней свое лицо, зажав девушку в своих руках, как в тисках, не давая ни малейшего шанса уклониться. Обхватил губами ее нижнюю губу и принялся легонько посасывать, пробуя на вкус, смакуя. Такой же ласки удостоил и верхнюю. Неторопливо, с наслаждением, он пробовал ее сочные губы, упиваясь их вкусом и полнотой. Удовлетворившись прелюдией, он властно накрыл ее рот своим, пытливо исследуя изгибы и контуры. Напор дрожащих рук ослаб, и он почти лег на нее. Ее рот непроизвольно смягчился, и он прошелся кончиком языка по внутренней стороне ее губ, слизывая сочный и свежий вкус.
София сначала каменела от страха, а потом вдруг разом все напряжение исчезло под давлением его большого теплого тела, уступив место новым, острым ощущениям. Совершенно незнакомая с тем жаром, который он пробуждал в ней, она поддалась ему. Нежность затопила ее и она сдалась. Издав тихий беспомощный стон, закинула руки ему на шею и прижалась открытым ртом, приглашая, спуская его язык.
Губы Яна стали требовательнее, язык – настойчивее. Он стал исследовать глубины ее рта, встретил ее язык и научил знойному томному танцу. София все поняла и вскоре подстроилась под его неторопливый ритм. Поцелуй становился глубже, тягучее, интимнее. Она парила от чудесных, неизведанных ранее впечатлений от своего первого настоящего поцелуя. Она подставляла ему свой рот, язык, губы, полностью вверяя себя его желаниям.
Вечность спустя, он приподнял голову и невнятно прошептав в ее губы «сладкая», бессильно уронил ее на подушку над ее плечом. Он потратил последние силы на поцелуй и теперь снова отключился. София повернула голову и легонько провела пальцами по рваному шраму, что оказался в непосредственной близости от нее. Неправдоподобно гладкую кожу сменила жесткая щетина, и эти ощущения были сродни тем, что она испытала только что: из сладкой неги поцелуя она вернулась в строгую действительность.