– В монастыре ведь нет водопровода, насколько я помню, так? – начал он.
– Да.
– И сестры носят воду из колодца для своих нужд?
– Это так.
– А не провели, потому что… сверху не велено?..
София стрельнула в него глазами, но он не понял значения:
– Я не могу ответить на этот вопрос. Его не заложили при строительстве монастыря. Сейчас технологии позволяют это сделать, но почему не прокладывают – я не знаю.
– Что, если я предложу свою помощь, как думаешь, старшая даст добро?
София развернулась к мужу, забыв о готовке:
– Ян, это было бы замечательно! Большинство послушниц уже не молоды, и я знаю, как им не просто таскать воду ведрами, особенно зимой. Но… ты и так очень много сделал для нас… для них… еще и это?..
– Считай, это моя благодарность.
– За что?
– За тебя, – интимно ответил Ян. София подошла к нему и села на колени:
– Муж мой, это Господа нужно благодарить за то, что свел нас с тобой. Я неустанно возношу Ему благодарственную молитву каждый день.
– Хочешь, общайся с ним так, а я – земным и понятным способом облегчу жизнь людей, которые взрастили такое чудо.
Курица, запеченная с картофелем, непоправимо сгорела, когда они надолго сплелись в объятиях, забыв обо всем вокруг.
У игуменьи уже не так сильно вытянулось лицо от бескорыстно предложенной помощи Яна. Теперь ее мудрые голубые глаза светились блаженной радостью от понимания того, чего сам Ростовских пока не догонял. Он заказал технику, прорыл и проложил водопроводные трубы, заодно вырыл выгребную яму. Озадачил сестер выделить комнаты под уборную и душевую, и установил сантехнику во внутренние покои монастыря. Искренней радости послушниц не было предела, особенно не стеснялась выражать эмоции Дашка. Даже помолились за него. Забавно.
Говорят, беда одна не приходит. Про добро можно сказать также: еще во время внутренних работ в монастыре ему поступил звонок с предложением взяться за довольно крупный заказ. Еще же дополнительные окна обещал вставить в коровник, пока тепло и скотина на выпасе… снова Ростовских стал с утра до вечера пропадать на объекте, а после – трудиться в коровнике. Как-то незаметно для него в доме появились знавесочки, какие-то половички и прочая домашняя утварь, что привносит тепло и уют. Он отметил за собой, что стал с удовольствием возвращаться домой, где ждет и встречает милая жена.
Глава 20
Жанна огляделась: фешенебельная комната выдержана в темных тонах. Приглушенный свет льется из элегантных настенных светильников. Перед роскошной кроватью с прикроватными тумбочками стоит аристократичное кресло, перед ним накрытый легкими закусками и вином низкий дубовый стол. Возле кресла примостился довольно простенький, на фоне общего интерьера, стул.
Стройная, длинноногая девушка в изысканном нижнем белье слезно просит Жанну поискать ключ, чтобы снять оковы с ее рук. Девочка не торопится выполнить ее просьбу, памятуя, какое наказание может последовать за нарушение установленного распорядка. Она оправила примявшееся платье и села на край кровати, вне досягаемости начинавшей злиться девушки. Она продолжала царапать и без того оголенные нервы Жанны то умоляя помочь, то, раздражаясь за ее безучастие, срывала злость от отчаяния и беспомощности, то запугивая малютку и угрожая расправой над ней. Жанна была непоколебима внешне, внутри же ее разрывало между первобытным страхом перед неизвестным будущим и диким желанием помочь этой девушке. Но самый сильный страх, тот, который управлял ею на протяжении последних месяцев заточения в особняке, страх перед неизбежным наказанием за непослушание сковал ее по рукам и ногам.
В комнату вошло трое мужчин. Один, постарше, сел в кресло и окинул спокойным, равнодушным взглядом обеих девушек. Двое других, более молодых, подошли к кровати, и плотоядно улыбнулись, глядя на прикованную девушку. Человек в кресле поманил Жанну к себе и, как только она грациозно опустилась на стул, представился и велел ей отныне называть его «своим Господином». Как бы вскользь, он отметил, что надеется на то, что Жанна оправдает возложенные на нее чаяния и ту космическую сумму денег, что он отдал за нее.
Он расположился в кресле поудобнее, и ленивым жестом руки позволил мужчинам начать представление, к просмотру которого пригласил и девочку. Они, словно с цепи сорвавшись, стащили с той белье, не заботясь о сохранении его целостности. Таким же диким способом избавились от своей одежды и накинулись, будто стервятники на свою жертву. Девушка кричала, пытаясь вырваться, но тех, казалось, еще больше раззадоривали ее крики и попытки увернуться. Один шлепал по ягодицам и таранил ее сзади, в то время как другой, обрывая ее отчаянные крики, наполнял ее рот своей плотью. Девушка задыхалась и пыталась отодвинуться от слишком глубокого проникновения, но тот лишь крепче сжимал голову, проталкиваясь до самой гортани. Мужчина в кресле вальяжно попивал вино, будто наслаждался зрелищем номинации вручения Оскара в Каннах в окружении лиц из столь же высокого элитного общества.