– Иди ко мне.
София бросилась на пол к его ногам и уткнулась лицом в колени, не прекращая плача, который набирал обороты и превращался в отчаянный рев.
– Пожалуйста, прости меня, Ян! Прости, что утаила от тебя всю правду! Я хотела бы быть такой же красивой внутри, как и снаружи, но прошлого не изменишь, и душа моя черна и пропитана гнилью! Всей жизни не хватит, чтобы замолить грехи мои! Я видела отвратительные, гадкие, тошнотворные картины поведения человека; я слышала омерзительные речи; я сама делала скверные, богопротивные вещи; я лично принимала участие во всех бесчеловечных, скотских делах! Я не заслуживаю тебя, Ян, твоей заботы и теплоты, которыми ты столь щедро меня одариваешь! Я – гиблая, пропащая, и я так виновата перед тобой за умалчивание гнусных фактов, обличающих мое истинное дрянное лицо! – отняла лицо от его колен, и ее умоляющий взгляд впечатался в его сознание. Твою мать, а?! Маленькая, скукоженная, валяется у него в ногах, и глаза эти – всю душу вынимают.
Черт! Уж лучше бы ему переломали все конечности – с физической болью он бы справился, но терпеть душевную, что разрывала его изнутри, вспарывала вены своими стенаниями София – выше всяких сил. Она вытворяла такие болевые приемы с его ментальным телом – молокососы с прошедших адовых боев нервно топчутся в сторонке. Больше не имея сил терпеть, он рывком поднял ее на ноги и усадил на свои колени, наплевав на режущую боль в ребрах и ноющую во всем теле. Стиснул ее щеки в своих лапищах и вынудил смотреть на него:
– Ты – моя! Я никуда тебя не отпущу, слышишь?! Твое трагичное прошлое навсегда останется с тобой, от него не избавиться, оно – часть тебя, но я принимаю тебя такую всю, целиком и без остатка! Тебе не за что просить у меня прощения! И даже зная, какие злоключения ты пережила в детстве, какие тяжелые испытания ты прошла, а главное, пережила, какие удары судьбы ты вынесла, со всем этим ты – моя, я не изменю своего отношения к тебе. Именно твое прошлое сделало тебя такой сильной женщиной, которую я с гордостью могу назвать своей женой!
София смотрела на него, но не видела – слезы застилали ей глаза. Внимала его словам и пыталась понять суть, принять их. Хотела что-то ответить, но слезы душили ее, не позволяя вымолвить ни слова. Ян прижал ее голову к своему плечу:
– Поплачь, милая. Теперь можно. Теперь все можно.
Она зашлась в неудержимых рыданиях, которые все нутро наизнанку выворачивали. Словно душу омывала своими слезами, ими же очищая. Слезы мешали дышать, глотать, ее всю трясло. Рыдания взахлеб переходили в вой и скулеж, потом снова в рев в полный голос, больше не сдерживаясь, не стесняясь, потому что по-другому не могла, физически не получалось.
Ян прикрыл глаз и откинул голову на спинку кресла, пережидая бурю. Когда рыдания стихали, он прижимался разбитыми губами к ее макушке и гладил по волосам. Когда снова усиливались, он еще крепче прижимал ее к себе, стараясь облегчить ее страдания, помочь справиться, взять на себя часть ее боли, а главное – дать веру, что он ее не бросит, не оставит. Ни за что. Никогда.
Спустя много времени, она начала успокаиваться.
– Мое настоящее имя, которым нарекла меня мамочка – Варя. Варвара. Папа называл меня Варенька – душа моя. Я была единственным ребенком в семье. Родители души во мне не чаяли: баловали, как могли, купали в своей любви и ласке…
София углубилась в воспоминания. Голос звенел от слез, слова обрывались икотой, а она продолжала посвящать Яна в истории из далекого детства.
– Когда я так и не сказала, как меня зовут, отец Арсений дал мне имя София, потому что увидел в моих глазах зрелость не по годам. Тогда, еще в приюте, я всей душой поверила в Бога, в высшие добрые силы, которые спасли меня через отца Арсения.
Ян подумал, что перепуганная маленькая девочка поверит в любые силы, спасшие ее из ада. Но как он, этот бог, мог допустить, чтоб с ней такое произошло?! Вспомнились слова самой Софии, что бог каждому дает по силе его. Выходит, тяжелые испытания выпали на долю маленькой девочки не сломить ее, а сделать сильнее? Но других детей эти испытания сломили!.. Ян запутался…
София выпрямилась и посмотрела ему в глаза.
– Я убила человека тогда, и еще одного сейчас. Должно быть, Господь наказывает меня бездетством за то, что я отнимаю жизни, Им данные. – Истерика прошла. Слезы продолжали литься, но уже не мешали дышать и говорить.
– Он, управляя твоей рукой, забрал их, чтобы те не совершили больше злодеяний, и тем самым уберег от них остальных, – припомнил слова, некогда сказанные ей самой, решив, что в таком расстроенном состоянии, как сейчас, лучше утешать ее же доводами. Хотя, чего душой кривить, он и сам невольно задумался над тем, как точно, словно ведомый кем-то или чем-то нашел Софию; как на ринге появились силы не понятно откуда и он таки смог выиграть поединок. Так хочешь – не хочешь, а поверишь в какие-то силы над человеком, а как их назвать – бог или еще как – тут уж кто на что горазд. – Ты сделала все верно, и тогда, и сейчас. Не кори себя ни в чем.