Вот несколько дней назад устроил… На обеденном привале во время учебного похода не выставили караульных, а десятники коварно не указали на упущение. И что получилось? А налетели татары откуда-то внезапно, котлы с варевом перевернули, которые с собой увели, да вдобавок телегу со съестным припасом угнали вместе с лошадью и возницей. Потом-то вернули, но три дня учебная полусотня старшего десятника Лукьяна Петрищева громко урчала подведёнными с голодухи брюхами, но продолжала выполнять поставленные задачи.
И сейчас чёртов Лука Мудищев способен подложить Маментию большую и жирную свинью. Стало быть, что нужно сделать? Правильно, нужно приложить разум, что всячески приветствуется и поощряется командованием.
— Господа новики! — невольно подражая старшему десятнику, Бартош заложил руки за спину и прошёлся перед строем. — Мы пока не считаемся полноценными воями, разве что половинкой справного воя, так что не будет нарушением приказа, если пойдём всем десятком.
— Правильно, — согласился хитрый Одоевский. — И у меня к тебе, господин временный десятник, есть одно предложение.
Чуть позже, устроившись своим десятком в стороне от остальных, это предложение и обсудили.
— Знаешь, Маментий, Митька вроде всё правильно говорит, но что-то мне не по нутру всё это вот такое, — Влад Басараб ещё плохо освоил русский язык, поэтому проговаривает слова медленно, стараясь произносить их правильно. — Нет, против переодевания я ничего не имею, но…
Ещё бы он имел что-то против переодевания, когда по его рассказам в совместном с татарами набеге на турок, пробрался в Приштину под видом турчанки из богатой семьи, сопровождаемой пятью вооружёнными слугами. Новики ажно со смеху покатывались, представляя получившуюся красавицу. Влад роста невысокого, жилистый, кривоногий, с выпяченной вперёд нижней губой и слегка выпученными глазами — вылитая турчанка, украшение любого гарема. Правда, волошанин утверждал, что именно так оно и есть, и среди тамошних красоток он ничем не выделялся.
— Да ты чего, Влад? — ухмыльнулся Федька Ряполовский. — Тебя да Ваньку Аксакова обрядим как подобает, пейсы подвяжем, и от жидовинских торговцев нипочём не отличишь. Загрузим возок мешками с соломой, а мы вроде как наёмная охрана.
— Молоды для охраны, — возразил Басараб.
— Ничего не молоды! Жидовины деньгам счёт знают, вот и наняли в спокойных землях кого подешевле. От мелких разбойных ватажек отбиться хватит, а крупные почитай все извели.
— Ну хорошо, а возок?
— В деревне возьмём, Ваньке не откажут.
Аксаков кивнул, подтвеждая возможность разжиться средством передвижения, но уточнил:
— Сами пёхом попрём?
— А что такого? — пожал плечами Маментий. — Нам не привыкать. Три дня туда, три дня обратно, один день на месте. Даже если торопиться не будем, всё равно времени хватит.
— Пёхом, значит пёхом, — согласился Иван. — Так я пошёл за возком?
— И пожрать там чего-нибудь прихвати, — Маментий оглядел свой десяток. — А нам всем два часа на подготовку. Встречаемся на Бляжьем Лугу.
Новики имели представление о времени благодаря часам с минутной и секундными стрелками, висевшим на стене в выделенной полусотне хоромине, именуемой иноземным словом казарма. Потому через два часа без опозданий собрались в обозначенном месте. Да и нет причин долго собираться — оружие и снаряжение уже с собой, денег у новиков отродясь не водилось, разве что помылись наспех холодной водой, да в заплечные мешки покидали полученные в дорогу съестные припасы. Харч, конечно, немудрёный, но не всё же красноречием Митьки Одоевского питаться, или охотой. Так-то да, можно и заполевать что-нибудь, но пока выследишь, пока подстрелишь, пока освежуешь да приготовишь… А время отпущенное и уходит.
— Готовы? — Маментий, старательно скрывая улыбку, оглядел наряженных под жидовинов Влада и Ивана. — Не очень-то вы похожи.
— Похожи! — отрезал Аксаков, одевшийся в парчовый халат, изображающий чрезвычайную жадность и неразумную рачительность хозяина, то есть, засаленный, в заплатках, и со следами вчерашней трапезы на полах. На голове странное сооружение, напоминающее свитое из тряпок воронье гнездо. — Почто придираешься? В наших краях тех жидовинов никто и в глаза не видел, сойдёт и такой наряд.
У Влада тоже халат, хоть и не их парчи, но чистый. Зато подмётки сапог подвязаны верёвочками. Рожу зачем-то намазал сажей, отчего стал похож на вовсе уж невиданного в этих местах арапа.
— Ладно, сойдёт, — нехотя согласился Маментий. — Ну что, господа новики, вперёд?
— Изображавший возницу Ванька Аксаков щёлкнул кнутом, заставляя шевелиться лядащую клячу преклонного возраста, и возок жидовинских торговцев, сопровождаемый охраной из безусых юнцов, тронулся в сторону Коломны.
— Да, — спохватился вдруг Митька Одоевский. — Так и пойдём с пищалями за плечами, или под мешки с сеном спрячем?
Бартоша аж покорёжило от мысли расстаться с любимым оружием, и он пригрозил шутнику кулаком:
— Вот узнает Мудищев, что ты до ветру без пищали ходил…
Одоевский вздрогнул и перекрестился. Привычку постоянно быть при оружии новикам вбили намертво.
Интерлюдия
Род рязанских бояр Собакиных настолько древний, что уходит корнями ко временам Аскольда и Дира киевских, от коих и берёт происхождение. И не стоит путать рязанских Собакиных с худородными московскими Собакиными и тем более с суздальскими, что не могут похвастаться славными предками. И спутать — верное средство поругаться с Ефимом Фёдоровичем, нынешним главой рода, решительно отказывающимся воспринять новую жизнь по так называемой «старине», когда любой безродный смерд может указывать родовитому и командовать им. Невместно воспринимать этакое бесчинство!
Хуже того — Собакины всегда были в чести у князей Рязанских, а ныне мало того, что княжество Москва под себя подмяла и князя чуть ли не в холопы определило, так ещё и вотчины отняли. Дескать, кормление добывать службишкой нужно, а от земли кормиться не по старине. Где это видано, а? Из каких гнусных земель заморских принесло эти веянья?
Только и там сего непотребства не найти, хоть весь белый свет пройди. Что у немцев цесарских, что у немцев франкских, что у немцев фряжских, даже у орденцев ливонских, у всех родовитые люди с земли кормятся, отеческой рукой направляя и вразумляя нерадивых холопов.
Разве что в Новгороде да далёкой Венеции, где живут с торговли? Да и там холопов да чернь к власти не подпускают, а правят торговыми городами уважаемые семьи, что древностью и знатностью рода могут поспорить с кем угодно.
Нет, что ни говори, а с Руси нужно съезжать. И как можно быстрее, пока не заявились кесаревы приставы, да не вытолкали взашей из родимой вотчины. Самому уйти, оно всяко без урону чести супротив насильной выгонки. Ну, совсем-то из дома не выгонят, как раз дом и оставят… только зачем он нужен, ежели деревеньки и доход с них в казну отписаны?
Только вот вопрос острый, как нож под рёбра, куда податься, в какую сторону? Раньше бы не размышлял, отъехал бы в Литву с чадами и домочадцами, но ныне там худо. И дело даже не в усобице, которая суть вещь привычная, и умному человеку куда как прибыльная, там дело в другом. Режутся литвины между собой, но сами того не ведают, что подрастающий хищник Иоанн Васильевич уже поглядывает в их сторону, не забывая про прадедово наследие, коему он чуть ли не единственных законный восприемник. Вона, сами гляньте, холопов уже вовсю сманивает. И не говорите, что мал Иван годами, волчонок во младом возрасте тоже забавным щеночком смотрится. И поддержкой Ивану — открывшееся недавно таинственное Беловодье да явившиеся оттуда советники. Будь они прокляты вовек!
К ляхам и прочим латынским выблядкам тоже не хочется. Нет в них уважения к истинной вере, и православного человека непременно обдерут как медведь липку по весне, да оставят голым-босым. Стоит ли ради этого из огня в полымя бросаться? Вот то-то и оно, что не стоит. С голой задницей остаться можно вообще никуда от дома не уезжая.