— Знаю я вашу чуточку, — покачала головой Полина Дмитриевна, и уже уходя добавила. — Вдруг война, а ты… хм… уставший?
Глава 3
— Ну что, есть у нас уставшие? — старший десятник Лукьян Петрищев по прозвищу Лука Мудищев, произносимому тайком и с опасливыми оглядками, прошёлся перед строем, заглядывая новикам в глаза. — В последний раз спрашиваю, кто у нас уставший?
Сегодня дураков нет. Это в прошлом месяце нашлись легковерные, обманувшиеся непривычным вопросом старшего десятника, и совсем уж непривычной заботой. Пятеро тогда признались в усталости, за что и поплатились, получив разрешение отдохнуть за переменой занятия. По утверждению Петрищева, именно это и является лучшим способом отдохнуть. Так что пятеро наивных дурачков до самого утра копали окопы для всей учебной полусотни. Хорошие такие окопы… чтоб можно было стоя на лошади из пищалей стрелять.
Лукьян внимательно оглядел Маментия, выискивая недостатки в снаряжении и вооружении, и спросил прямо:
— Вот ты, новик, устал?
— Никак нет, господин старший десятник! — бодро рявкнул Бартош, поедая Петрищева глазами сквозь заливающий их пот. Поздняя осень и лёгкий морозец по ночам, но жарко, да…
Господин, это недавно введённое обращение. Господин дружинник, господин десятник, господин старший десятник… Короче, в государевом войске все господа, окромя бесправных новиков, в бою не побывавших, и себя в деле не проявивших. Вот потом, когда учёба закончится и повезёт попасть на настоящую войну… А то в их учебной дружине ходили слухи про новиков, пребывающих в таком чине до седых волос. Врут, скорее всего. До каких седых волос, ежели новое устроение войска «по старине» даже не везде ещё действует? Точно врут, собаки брехливые.
Петрищев Маментию с первого раза не поверил, и переспросил:
— Стало быть, не устал, новик?
— Готов к ратному труду во славу государя-кесаря!
Честно говоря, Бартош изрядно покривил душой, заявляя о своей готовности, которую в себе вовсе не чувствовал. И положа руку на сердце можно признаться, что неоднократно проклял тот день, когда решил записаться в служивое сословие и пойти в войско. Раньше ведь как оно было? Раньше будущих воев с шести-семи лет к воинской науке приучали, а тут прямо сказали, что придётся навёрстывать упущенное за год-полтора. И навёрстывают, куда же деваться… Через пот, через мозоли, через кровь разбитой в учении морды, через страшную боль непослушного пока тела.
Нет, деться-то можно, но… Любой желающий может покинуть учебную дружину в любой миг, и слова ему худого никто не скажет. Переведут куда попроще и полегче, но… И этих «но» целая гора! Пока что ушли двое, причём только один добровольно. Второго в приказном порядке направили в школу военных лекарей, как особо проявившего себя на занятиях по первоначальной лекарской помощи при ранениях и увечьях.
— Готов, значит, к ратному труду, — как-то нехорошо ухмыльнулся старший десятник Петрищев. — Тогда вот тебе задание, новик. Берёшь пятерых в сопровождение и везёшь… везёшь… — Лукьян почесал затылок, подумал, и снял с головы пятнистую шапку с козырьком. — Вот её и отвезёшь в Коломну полководцу левой руки государевой военной службы князю Изборскому Ивану Евстафьевичу Еропке. Он знает что с ней делать. Вопросы?
— Один вопрос, господин старший десятник, — гаркнул Маментий. — Когда выезжать и где взять коней?
Петрищев хмыкнул:
— На коне любой дурак доедет. Короче, новик, на чём вы будете добираться, это уж сам решай, но выдвигаетесь прямо сейчас, и сроку у тебя неделя. Через семь дней ты должен стоять вот здесь и докладывать о выполнении задания. Время пошло, новик Бартош!
Надо же, запомнил! — подумал Маментий, глядя в спину уходящему прочь старшему десятнику. А потом вышел из строя и глубоко вздохнул, не зная с чего начать.
Новики, общим числом в пять десятков, тоже молчали. Да с чего бы им быть разговорчивыми, если только что пробежали пятнадцать вёрст в полном снаряжении и вооружении, а потом оборудовали позицию для обороны от тяжёлой конницы? Все уставшие, потные, грязные, которые и в строю-то с трудом стоят, слегка покачиваясь. И немудрено — на каждом лёгкий доспех в половину пуда весом, на голове шелом в матерчатом чехле, на поясе хоть и узкий, но увесистый пехотный меч да подсумки, на заднице лопатка, на перевязях через грудь — готовые накрученные выстрелы, а за спиной на ремне висит пищаль. И баклажка ещё у каждого с подсоленной и подкислённой водой. Нет, не за спиной, тоже на поясе.
Кстати, выданные их учебной полусотне пищали служат предметом зависти для всей учебной дружины. Лёгкие, способные попасть в ростовую цель за полторы сотни шагов, без фитиля, который нужно запаливать заранее и требующего постоянного присмотра. Чудо, а не пищали! Другим только обещают, да и то неизвестно когда дадут, а вот им повезло.
Правда, завистники из других полусотен утверждают, что пищали эти приписаны к учебной дружине и по отправлению в действующие полки их отберут, заменив на привычную медную ручницу с палкой вместо удобного приклада, но в такое не верится. Оружие, оно ведь родным становится для правильного воя, и не по божеским законам и человеческой Правде будет, ежели родственников разлучать.
— Ну что, господа новики, есть охочие со мной? — Маментий покосился на стоящих чуть в стороне десятников их учебной полусотни, но те лишь улыбнулись на неположенное подопечным поименование. — Нужны ещё четверо.
Вперёд ожидаемо вышел весь их десяток, вернее, оставшиеся девять человек. Оно и понятно, за три месяца привыкли друг к другу и даже сдружились, несмотря на разность в происхождении. Впрочем, за попытку выставлять напоказ древность рода и попрекать кого-то худородностью, десятники без предупреждений и увещеваний бьют в рыло. Слава богу, в их десятке такого пока не было, хотя все чуть ли не сплошь Рюриковичи да Гедиминовичи, окромя его самого, да татарина Ивана Аксакова, да Влада Басараба, что уродился сыном господаря Валихии, но бежал на Русь после того, как отца убили венгры.
Да, вот Влада нужно обязательно взять, у него какой-никакой, но боевой опыт. Он ведь поначалу-то из своей родной Валахии к туркам подался, рассчитывая просить помощи против зловредных венгров, но по пути повстречал большой отряд татар, посланный императором Касимом с прямо противоположной целью. То есть, не просить справедливости, а учинять её самим в пользу своего кошеля и императорской казны путём разграбления неправедно нажитых богатств. Ну а потом получил предложение лично от государевой воспитательницы боярыни Полины Дмитриевны Морозовой, от которого не смог отказаться. Чем её заинтересовал сын покойного валашского господаря, так и осталось неизвестным, а у самой боярыни спрашивать… дураков нет!
Митьку Одоевского можно взять. Этот хитрый лисовин способен заявиться на торг совсем без денег, но вернуться с покупками, да ещё и сдачи серебром отсыпят. И даже жадных иноземных купчин таким макаром вокруг пальца обводит, потому как к языкам склонность большую имеет. Пришлось лично убедиться, когда за одно из успешно пройденных испытаний их десяток наградили свободным днём с отпуском в Москву. И ничего, что от лагеря до неё двадцать вёрст, кои пришлось пройти при полном снаряжении, зато запомнилось надолго и хотелось повторить.
Кого ещё? Да, Ванька Аксаков тоже очень пригодится. Лучше него с конями мало кто управляется, а у этого татарина ну прямо природный дар договариваться с любой животиной, и в иные времена его вполне могли обвинить в злокозненном колдовстве. Вот где это видано, чтобы волки человеку пойманных зайцев приносили, и терпеливо выжидали, пока тот выдерет со шкуры вцепившихся клещей? Да что говорить, если из соседней деревни ему тайком медовуху таскают, за то, что кабанов от полей отвадил. Правда, перед тем сам и приваживал, но о том мало кто знает, а кто знает, тот в доле и молчит.
А четвёртым пойдёт… Маментий оглядел новиков своего десятка и вдруг понял, что не всё так просто будет с этим походом к князю Изборскому в Коломну. Старший десятник Петрищев славится умением устраивать испытания при любом удобном случае, и в этот деле не упустит возможности. Значит что? Правильно, обязательно появится противник, всячески препятствующий новикам учебной дружины. И это может быть кто угодно, включая летающих железных птиц из сказочного, но в самом деле существующего Беловодья.