С этими совами он выключил мое зрение, и я услышал, как он вышел из комнаты. Меня опять окружала темная ночь моей слепоты, и я опять был один на один со своими мыслями.
Темная ночь для слепого — это поистине темная ночь. Когда я был лишен зрения, когда пять китайских пальцев выдернули мне глаза, я испытал агонию, и даже при отсутствии глаз я видел, или мне казалось, что я вижу, яркие вспышки, кружащиеся пятна света, лишенные всякой формы. Это вскоре прошло, но теперь к моему зрительному нерву был подсоединен прибор, и я мог ему доверять, у меня были все причины, чтобы доверять ему.
Мой Пленитель выключил мое зрение, но «последействие» осталось. Я опять переживал особые противоречивые ощущения потери чувствительности и покалывания в голове. Может показаться невероятным испытывать одновременно потерю чувствительности и покалывание, но именно это я ощущал, и я опять остался во власти своего онемения-покалывания и всех этих кружащихся пятен света.
Какое-то время я лежал, обдумывая все, что со мной произошло. У меня возникла мысль, что, скорее всего, я умер или сошел с ума, и все эти вещи не что иное, как вымыслы ума, покидающего мир сознания.
На помощь мне пришел мой опыт священнослужителя. Я воспользовался древней наукой переориентации своих мыслей. Я ОСТАНОВИЛ РАЗУМ и таким образом позволил взять верх своей Высшей Сущности. Это не воображение, это все РЕАЛЬНОСТЬ: меня используют Высшие Силы для Высших Целей.
Мой испуг и паника стали утихать. Ко мне вернулось самообладание, и какое-то время я лежал, предоставив своему мозгу следовать ударам моего сердца. Мог бы я вести себя иначе? Должен ли я соблюдать осторожность, принимая эту новую концепцию? Стал бы Великий Тринадцатый, окажись он в подобной ситуации, действовать иначе? Мое сознание было ясным, я понимал свой долг. Я должен продолжать вести себя так, как это делает хороший Тибетский Священнослужитель, и все будет хорошо.
Покой опустился на меня, я чувствовал, как блаженное состояние охватывает меня, подобно теплому одеялу из ячьей шерсти, которое защищает от холода. Незаметно для себя я погрузился в беззаботный сон, лишенный сновидений.
Мир сдвинулся. Казалось, все поднимается и падает. Четкое ощущение движения, а потом металлический лязг быстро вывели меня из моей дремоты. Я двигался, мой стол куда-то ехал. Вся стеклянная посуда, которая перемещалась вместе со мной, издавала мелодичное позвякиванье. Насколько я помнил, все эти предметы были присоединены к моему столу. Теперь все пришло в движение. Меня окружили голоса: высокие голоса, низкие голоса.
«Обсуждают меня», — со страхом подумал я.
Но что за странные голоса, так не похожие на все, что мне приходилось слышать! Мой стол двигался, но это было абсолютно бесшумное движение. Ни звуков скольжения, ни скрипа. Он как будто плыл.
«Так, — подумал я, — чувствует себя перо, несомое ветром».
Потом движение стола изменило свое направление. Очевидно, я двигался по коридору. Вскоре мы въехали в большой зал — эхо говорило о расстоянии, большом расстоянии. Качнувшись в последний раз, мой стол опустился на то, что, как подсказывал мне мой опыт, должно было быть каменным полом, но откуда он мог здесь взяться? Как я вдруг мог очутиться в пещере, о чем мне говорили мои ощущения? Будет ли наконец удовлетворено мое любопытство, или его будут разжигать все больше? Я ни в чем не мог быть уверен.
Последовало продолжительное обсуждение на всех языках, уже знакомых мне. Одновременно с лязгом, раздавшимся, когда мой металлический стол опустился на каменный пол, я почувствовал, как на мое плечо легла рука, и голос моего Пленителя произнес:
— Теперь ты опять получишь свое зрение, ты уже достаточно отдохнул.
Раздался скрип и щелканье. Вокруг меня закружился водоворот цветов, вспышек света, начали появляться неясные очертания, которые вскоре выстроились в определенную картину. Но это была картина, которую я не мог понять, картина, которая ничего для меня не выражала. Я лежал, обдумывая, что бы все это могло значить. Все молча выжидали. Потом последовал короткий, резкий, лающий вопрос.
Я услышал мягкие шаги своего Пленителя, приближающиеся ко мне.
— Ты ничего не видишь? — спросил он.
— Я вижу странную картину, — ответил я, — я вижу то, что ничего для меня не означает, какие-то волнистые линии, раскачивающиеся цветные пятна и вспышки света. Вот все, что я вижу.
Он что-то пробормотал и поспешил прочь. Я слышал, как они что-то обсуждали шепотом, потом донесся звук, который издают, соприкоснувшись, два металлических предмета. Вспышки света и цвета стали ярче. Все закружилось в безумном экстазе, потом остановилось — и я увидел.