ПАССАЖ О ТЕОТИУАКАНСКОЙ ОБИТЕЛИ. Осторожно. Будь осторожен с Голосом, потому что неудержимый Святой-Шаман говорит очень издалека и совсем близко, его поникшая Спина привычна к равнодушию, но время от времени он оборачивается и, повернувшись лицом, поднимается на невероятный склон небосвода, и пробивает туннели времени, и переходит Мост своего пространства, чтобы приблизиться к дону Хуану.
Ты здесь, друг?.. — окликает Хуан Диего дона Хуана.
И тот восклицает: Я здесь. Дверь открыта, море спокойно. Планеты мерцают, похоже, зимние ночи приближаются, чтобы мы немного насладились легкими словами воспоминаний и тайны, такими легкими, что мы можем задувать свечи, укрываясь в муках асотеи с твоим серым волком и с моими.
Тогда подожди. Ты знаешь, что я шел к Теотиуаканской Оби тели извилистым путем, словно колеблясь, стараясь не пуститься по прямой, норовя на каждом шагу останавливаться на ночлег?
Я представляю себе это и понимаю. Ведь ты шел к последней обители, чтобы возложить там след и пепел последнего костра и получить там последнее средство, припасенное для тебя Девой.
Да, ты знаешь об этом, и я благодарю тебя за то, что ты видел и видишь меня.
Я вынимаю свои глаза из орбит. Обеими руками вынимаю их и вкладываю в твои; в пастбище и в стены обители, к которым ты вот-вот прикоснешься; в пригорки и задумчивые камни дороги Мертвых и осыпавшейся пирамиды Солнца и Луны, которые видят, как ты приходишь и уходишь, и содрогаются от этой тайны. Мои глаза сопровождают тебя везде, куда бы ты ни забрался, и я не поте ряю тебя, и я смотрю на тебя.
В конце концов, я шаман.
Ты — усердный и прозрачный Святой Нового Христианства. Ты — Делатель. Олень-бабочка, светлячок-поток.
Ты же знаешь, я всегда был со своим волком; бабочки порхали, я видел их; светлячки звездами освещали тропу и ее пыль, и потоки волнения моего орла и моего другого солнца излива лись легким дыханием.
Я вижу всех вас, вы у меня перед глазами.
Точное значение всего этого вне пределов нашей досягаемости. Если кто-то умеет смотреть глазами, вынутыми из орбит, пусть он рассмотрит и увидит значение происшедшего. Действительность превзошла наше понимание вещей. Изложенного здесь никто не осмелится судить, и тем не менее большинство людей предпочло бы возразить против самого существования Хуана Диего. Это из-за его безупречно Прозрачного поведения и смиренного принятия своей судьбы, ведь речь шла о том, чтобы Пресвятая Дева-Мать Мария Гуадалупская с Тепейякского холма воссияла во всем своем блеске, и так оно и случилось.
Так вот, большинство людей без всякого основания, без достаточных аргументов скажет: все это — сказка, и ничего больше. Потому что он не требует никакого ответа на свое прозрачное поведение, и, в конце концов, так уж была запрограммирована эта Нация, лишенная предназначения, чуждая обязательствам. Но вот он, Святой-Шаман, протяни руку — и сможешь дотронуться.
Шестой разговор: Рассуждения Интеллектуала. «Им требовалось самое верное мнение с учетом потребностей момента, ведь подобные кризисы повторяются; эта тенденция к повторению происходит из замкнутой системы, навязанной Короной великолепным альтернативам, которые Новая Испания может выложить на стол и довести до конца. Однако разрушение намного превосходит строительство империи. Больше нет испанцев, готовых надрываться на этой обширной земле, сколь бы богатой она ни была. А значит, необходимо подготовить промежуточную расу, чтобы она вмешалась в дело на пространствах территории, потому что, если бойня будет продолжаться с нынешним размахом, Новая Испания вскоре останется беззащитной. Северные территории, занятые ордами индейцев-кочевников, которые держатся вместе, сбившись в кучу вокруг своего государства-галлюцинации и наверняка вдруг исчезнут, или же они сами перебьют друг друга. Территория Севера так и останется дикой пустыней. Да и на Юге такое же положение. Тропический лес — естественная преграда всякому организованному акту мятежа. Проблемой является обжитой Центр, это здание не успеет укрепиться, как снова разваливается, ни Корона, ни Курия не допускают никакой истинной концепции Новой Испании. А теперь еще и террор. Как вести к изменению уже выстроенное Христианство, которое по определению должно было бы торжественно провозгласить независимость своих данников, а на самом деле творит в отношении туземцев полный произвол? Что можно укрепить, когда все еще существует столько необходимых диалектов, что кастильский испанский застревает в горле? Что можно построить с помощью одной только рабочей силы, бесплатной рабочей силы, и таким образом двигаться вперед, порабощая, строя повсюду усадьбы, которые вскоре будут покинуты и заброшены? Захворай кто-то, его смерть обходится дешевле, чем его жизнь, уже ни за чем не нужная Короне. Эта дилемма с трудом поддается решению, которое, возможно, придет только со временем. Почему нападают на этого возмутителя спокойствия, которого называют Делателем, и не позволяют ему делать то, что он должен делать, и используют в своих интересах его волю и его действия, втихаря извращая суть его ходатайств? Почему бы не воспользоваться этим шансом для продвижения чего-то, что можно было бы назвать понятным?.. Я не согласен и никогда не буду согласен с бойней. А еще более того — с убийством человека, который может стать вожаком. Мы сами не доверяем друг другу и таим друг на друга злобу. Это мы, а не они, ведем войну. Она у нас в крови. А их кровь была обожжена усталостью и старостью их Богов, это ведь так очевидно. Отсюда столько сарказма и бесконтрольных истолкований. Если исходить из наших понятий о том, что значит хорошо, этот оборванец может вывести нас из себя, но он же, как никто другой, может решить множество наших проблем, если мы будем советоваться с ним и предложим ему нечто такое, что пойдет на благо его народу. Мы встретимся с одним из них, мы собрали многих других, которые ничего не стоят. Но этому, которого, как и других, называют Шаманом, стоило бы дать оружие и немного власти, потому-то у нас все и идет так, как идет».