Что? То, что слышишь. По его следам идет немец… он идет за ним потому, что наконец, после ужасных — многолетних — поисков, нашел Святого.
Похоже, он монах, но кажется, что нет. Он человек беспокойного ума и потому находит землю в океане, он идет, следуя сознанию находящейся перед ним Святости, которая никогда не закроется, потому что Святой-Шаман медленно превращается в Делателя Небесных Врат. Этот человек — тоже — хочет предупредить его о западне. Однако Хуан Диего не обращает внимания на его слова. Он находится под потолочным окном на террасе Обители, где монахи, еще сохраняющие немного сил, размышляют о полученных милостях. Трое монахов присматривают за Обителью, они настороже, им известно, кто он, потому что они знали его раньше. Они не хотят, чтобы кто-то узнал о его присутствии, — они опасаются за его жизнь — им хотелось бы, чтобы Святой-Шаман остался там. Они уже знают о его святости и ощущают ее. Вся долина дрожит от волнения, и озаряется прекрасным розовым светом, и наполняется ароматом роз. Мир уже находится в Шлейфе законченной радуги, откуда Смуглая Дева пройдет по небесам, чтобы соединиться с Накидкой, когда Хуан Диего распахнет ее перед взорами призванных.
Наполняющий воздух аромат облегчает последние дни тревоги, сотрясавшие природу, и природа знает, что сияющая Дева-Мать вдали, но поблизости, однако никто не знает точно, чту произойдет, — мы движемся в разных мирах, в различных измерениях слоев, мы рассказываем не историю их прошлых времен, мы находимся там и здесь, сейчас еще более, чем когда бы то ни было. Это свидетельство об Отшельнике обретает соответствующее измерение-время. Пусть никто не ошибается и понимает ясно, я — шаман и могу без проблем преодолевать препятствия пространства и времени. Я вынимаю свои глаза и ставлю их на колени перед Святым, левитирующим вдали. Тот, кто следует за ним, словно насквозь пронзен звуками магической музыки, исходящей из его рук. Нельзя долгое время выдерживать Святость в этом состоянии на грани восторга и не перейти грань, но он не рожден для того, чтобы перейти грань и понапрасну уничтожить самого себя. Что-то должно произойти. Она уже идет…
«Хуан Диего, я готова. Возьми это покрывало, надень его, чтобы оно по пути защищало тебя от их стрел и копий, никто не увидит тебя и даже ничего не заподозрит о тебе, выходи, иди на свою гору».
Святой-Шаман немедленно отвечает на это действием: он берет Покрывало, поднимается, то есть выходит из Обители, и ступает на твердую землю, чтобы испытать дивное ощущение пыли и веса своего тела.
Неизменный звук «бум-бум, бум-бум, бум-бум»… он слышен во всех сторонах света, листья дрожат без ветра, вершины содрогаются без подземных толчков, голоса животных превращаются в песнь неудержимой радости и в тишину, воцаряющуюся для того, чтобы облегчить призванному Отшельнику приближение к обратной стороне горы Тепейяк. Он подходит так близко (с обратной стороны), что, вместо того чтобы подняться к верхней обители, он спускается с вершины, до которой уже добрался, и является на встречу как раз к назначенному времени. Он появился так внезапно, что ожидавшие его невольно (а может быть, и вольно) принялись бить в свои колокола, извещая о его окончательном приближении. Свидетели и соучастники сбились в кучу, а он пришел такой же одинокий, каким был, пришел так тихо, будто из другого мира, он испугал всех. Разумеется, на его чарующем лице был восторг, в котором он пребывал. Более половины пришельцев (ибо за многие мили было видно, что Шаман является хозяином и господином) тут же безусловно присоединились к нему и восхищались легкостью его присутствия — некоторым из них он даже показался похожим на мифическую птицу Феникс (сопровождавший его благословенный волк не отступал от него ни на шаг, отдаляясь лишь настолько, чтобы не мешать ему идти). Кроме того, это был всем волкам волк, просто великан по сравнению даже с крупными собаками, и было понятно, что любой, кто вздумает приблизиться, рискует жизнью. Это сдерживало все выплески эмоций как «за», так и «против». Вокруг обоих — Хуана Диего и его волка — отчетливо виднелся ореол, состоявший словно бы из густого ледяного тумана. Раковины смолкли. (Даже там, в зале, где должна была состояться встреча, было слышно, что раковины умолкли.) Барабаны продолжали изливать все тот же ритм, но уже тише, как будто полумрак затаил дыхание. Потому что Небесная Радуга распахнулась.
ПАССАЖ ОБ УБЫВАЮЩЕЙ ЛУНЕ. Вестница-луна заливает странными излучениями Землю-Океан, связывает ее с все подавляющей памятью об осеннем присутствии зимы, в которой Космос наполняется, чтобы воспротивиться ходу времен, их шагам, шуршащим в каждой из сфер солнц и их оледенелых планет. Луна сохранила целый веер затмений, распахнутых в каждой дуге ее света, и оплодотворяет всех самок, сколько их ни есть на свете. Есть (некоторые) виды, которым для воспроизводства не нужны мужчины. На них оказывает воздействие некое магическое продолжение самих себя, жизненный опыт каждого живого существа накапливается в памяти их внутреннего, потаенного существа, где Дуновение Девы оплодотворяет матки и плаценты, вместилища, переполненные вихрями, жаждущими появления нового рассвета посреди затмений, недра неведомого присутствия, свойственного вновь утвердившемуся Космосу. Луна наблюдает, не имея глаз, и медитирует, не имея головы, ее титаническое, вдохновленное Плутоном присутствие пронизывает необъятность, в которую стремится мир, захваченный вихрем постоянного волшебства Возникновения жизни. Это странное присутствие того, что находится за пределами «здесь», сливается с атомным содроганием, преобладающим в недрах планеты Земля-Океан, цветущей и еще более благословенной нынешним зримым присутствием Девы Вселенской Матери и Богини Жизни, Марии Гуадалупской. Поэтому Она ступает на неизвестную луну и оттуда благочестиво заменяет Агонию межзвездного Хаоса безжизненных и бесконечных одиночеств межзвездной Агонией, присущей одиночествам благословенным и бесконечным, которые пронзены безжалостным светом, в которых есть пустоши, мосты и окна, тысячи точнейших чувств (каждое из них драгоценно), потрясенных красотой откровения озаренного Космоса. В миг, когда луна своим мощным влиянием мягко изменяет живые существа, обращает их в ритмы и паузы, в голоса и сады, в террасы и колодцы, даруя им невероятную способность ощущений и выражения себя, все эти существа оказываются под защитой Покрывала Блаженства — там, в недрах, не принадлежащих никому, в недвижных одиночествах вселенной, бесконечно пустынной и неимоверно холодной. Это пространство должно оставаться темным — холодным и прозрачным, — похоже, оно служит бесконечным вместилищем проявления зажженных солнц, которые в подлинной агонии своей славы взрывают все, и таким образом Блаженство, пребывающее в постоянном равновесии, готово создавать природу жизни, преобладающей здесь и сейчас (это измерение радостно отдающей себя природы называется «готовностью» — щедростью). (Поэтому человеческие существа насилуют и разоряют ее, потому что не понимают ее.) Среди существ, относящихся к человеческому виду, есть такие, кто поднимается над стремлением выжить и ломает его рамки, подавляя свое собственное, чтобы слиться с миром воедино. Среди этой странной пустыни Господней, заваленной льдом с самых границ Космоса, Блаженство, как сущность небес, открывается в необыкновенном откровении шаману и святому. В долгом и бесконечно огромном измерении времени те, кто идут навстречу распростершейся там, как скользкая поверхность, глубине, недоумевают, обнаружив равноудаленность в обоих направлениях — параллельных и непротивоположных. Благословенная сущность святости и шаманская структура разрушения баррикад; это случалось крайне редко на протяжении такой короткой истории человечества. Однако еще никому не удавалось удержать Благодать, воспринятую с обеих троп, составляющих основу Блаженства (внутренне присущего Космосу, в его глубинах, являющих себя в каждой поверхности), одновременно непосредственно приблизившись к сиянию Владычицы Небесной, когда шаман сливается с Космосом воедино. И зовется он Отшельником.