Это не для детей. Тот, кто страдал, как страдали немногие, так зачарован своей радостью, что даже дети пугаются. Каждое одиночество он превращает в миры. А каждый мир — в крик, а каждый крик — в песнь. Он молится. Поэтому он зажигает костры; потому что чего же ты хочешь — чтобы он поджег сам себя?.. ему открыт доступ к безграничной радости и к Необъятности небес, помни о его Видении. Я помню, я никогда о нем не забываю. Оно проникло во все поры его тела. Оно затопило все его подвалы, все его богатства раскрылись, печати слетели, все стены обратились в стекло, все его тайные убежища — а у Шамана повсюду были логова и пещеры — осветились подобно террасам. Воздух в его ушах приносит незнакомое эхо неправдоподобных дыханий и шепотов. А на его лице, напротив, улыбка. Мост все там же. И останется там. Однажды он перейдет через него. Может, он ждет, когда снова начнет расти зимняя луна. Чтобы определить свое местонахождение, он должен пройти через ограду. Погода так же непредсказуема, как и он сам. Может быть, идет снег. Я не знаю. Ему нужно, чтобы солнца съежились. Никакого ужина, ни кусочка пищи. Он не разговаривает ни с кем. Только со своими волками. Только с ангелами. Только с небесами. Он по-прежнему рядом с Ней. Он по-прежнему думает о Ней, смотрит на Нее. Для него не существует часов, его дни и ночи могут тянуться, удлиняться и достигать размеров вечностей. Он — Отшельник на мосту.
Смотри, вон он идет, подошел. Он перейдет через Мост? Мы этого не знаем. Мы назначили ему встречу на этой стороне. Мы тоже разожгли свои костры. Мы тоже похоронили себя заживо. Мы тоже заставили замолкнуть тени. Он перейдет Мост и достигнет своего. Шаман не може перестать быть Шаманом, а Святой тем более не может перестать быть Святым. Какая ирония. Пребывать в про-буждении и изумляться в сумерках. Откровение было дано в одиночестве, как и все откровения. Какая ирония. Перемещаться в непостижимых одиночествах и найти Любовь.. в ее полноте. Дрожать от ледяного холода и пылать. Оставаться на месте и искать берега морей — и обнаружить, что горизонты — это врата небес. Он останавливается на середине Моста. Оставим его одного. Дадим ему возможность насладиться. Он это заслужил.
*Игра слов: в испанском языке словам «пассаж» и «переход» соответствует одно и то же слово — «pasaje», а им созвучно слово «пейзаж» — «paisaje».
На середине Моста: Переход. Пассаж* или пейзаж. Схема. Волшебство. Вернись обратно по своему следу. ОН НЕ ОСТАВЛЯЕТ СЛЕДОВ, ОН НЕ МОЖЕТ ВЕРНУТЬСЯ ПО СВОЕМУ СЛЕДУ, ПОТОМУ ЧТО НЕ ОСТАВЛЯЕТ СЛЕДОВ. Посмотри на песок, на песчинки, рассыпанные по мосту. На песок, который сыплется в стеклянных песочных часах — каждую минуту, каждую секунду, постоянно. Он не оставляет следов: ни в грязи, ни в кострах. Они будто загорелись сами по себе. Днем они напоминают подсолнухи, а ночью — дождь из падающих звезд. Метеориты. Черные дыры, знающие о неизмеримости небес. Внезапно он останавливается. Он все делает внезапно, он вздыхает, нюхает воздух; смотри, как он шевелит ноздрями, словно впитывая аромат ископаемой реки, словно ощущая запахи других садов, словно принюхиваясь к ветрам этих призрачных морей. Смотри, он раскинул руки, словно навстречу накатывающему на него волнами лазурному океану мира. Земля! — так кричат матросы на мачте, завидев вдали темную полоску. Смотри на него. Сохрани в памяти то, что видишь. Тебе уже больше никогда не смотреть на него, стоящего на середине Моста. Ты будешь смотреть на него с той или с этой стороны или будешь смотреть, как он переходит Мост, но на него вот такого, стоящего на Мосту, ты уже не будешь смотреть никогда. Он опирается на парапет Моста. У него нет ни жизни, ни смерти. У него нет ни бытия, ни небытия, он стоит на полпути, так что смотри на него. Он — то, что он не есть, и то, что он есть. Смотри на него как следует, его зовут Хуан Диего, Отшельник. Святой и Шаман.
Я бросаю камешки с моста. Это было в другой день, раньше. Я бросал камешки, прицеливаясь, мне хотелось попасть в ствол засохшего дерева, стоявшего неподалеку. Я забавлялся. А дон Хуан? Куда, черт побери, он подевался? Это было три года назад. Мой вездеход стоял с Восточной стороны Моста. Мои неразлучные спутники — со мной. Волки дона Хуана. Это было три года назад, а кажется, что вчера. Он еще не умер — как говорят, — он еще бродил там, как говорят. И все же, не знаю, что-то сказало мне, что в один прекрасный день этот Мост станет частью радуги.