Это произошло, когда волк и Отшельник подмигнули друг другу за миг до того, как распластаться, словно развернутые простыни, над зарослями равнины, над краем ущелья.
Глаз-орел-змея… это произошло. Шаман в исступлении своего самоотречения, когда он уходил после самого большого отдыха, такого мгновенного, что он и его волк (на какой-то сокрушительный миг) застыли в воздухе. Когда их тела были сброшены в ущелье-равнину, покрытую кустарником, камнями и крапивой, птица взлетела из своего гнезда на краю утеса ветра и в мгновение ока, беззвучно, оказалась над небольшим пригорком и, царапнув крылом покрывавший его золотистый песок, схватила гремучую змею. Бреющий полет — перо-сосуд, — распластанный на синих зимних небесах, крылья неизвестного орла. И вот, будучи уже единым существом, орел-змея, всепре-данный Деве стряхивает с себя тайну своих границ, и взмывает в воздух, и поднимается, пока на немыслимой высоте его не выбрасывает из мира и он превращается в нарцисс-розу на Покрывале, о которое он ударился, когда Дева, дунув на орла-змею, поймала его.
Глаз-волк-луна… это произошло. Неожиданно. Вой пронзил лунный свет, и сердце волка взорвалось, возвращая ему лед пространств, которые он пересекал столько раз во время своих долгих скитаний, в глуши старого леса, и стыл в густом тумане на испещренном следами ковре инея, ведомый инстинктом тайных времен. И они, развернувшись, стали волками и приобщились к мудрому миру Отсутствия Космоса, который, не умея выть, стонет от неслыханного одиночества.
Волк-кочевник — это уклончивая луна холмов, на которые она поднимается, чтобы говорить на «ты» с Богом. Это происходит сейчас, пока мы с тобой пребываем здесь, а Святой-Шаман и его волк ступают на первую каплю росы бесконечной радуги, на которую они взошли.
Глаз-обитель-колокольня… это произошло. В колокола уже никто не бил, и они раскачивались по своей воле, блестящий холодный металл, колючий, низкий звук, накатывающий волнами хор. Монахи восприняли и уловили блеск этого звука только как тревожную тишину, от мерцания которой разгорался закатный пожар, — так они узнали о смерти Святого-Шамана и его любимого волка. Монахи горестно пели, потому что они еще не знали, что и как произошло, и Святой Дух не мог проникнуть в их головы, потому что он таился в верхней части Обители, подобно голубю-вестнику, таился, не взлетая, пока сами стены обителей не заскрипели в непрерывном молении, которое было слышно на пастбищах, в стволах деревьев, в заблудившемся ветре, в плену сумерек диких теней, в Западном полушарии. В его камнях отдавалось эхо шагов волка и Святого-Шамана: Хале эль Митхаб Упсала Дамасутра… хотя на самом деле оно доносилось вот как: Хааалееее ээээль Миииитхаааб Ууупсааалааа Дааамааасууу-трааа…
Хааалееее ээээль Миииитхаааб Ууупсааалааа Дааамааасууу-трааа…
Хааалееее ээээль Миииитхаааб Ууупсааалааа Дааамааасууу-трааа…
Этот ледяной вихрь был чем-то вроде иного, извечного языка сфер, и монахи вспомнили, что Святой-Шаман изнывает от любви к Бесконечному Безмолвию Космоса.
Это произошло, когда они отделились от своих тел, а сами тела были подняты из глубины ущелья руками Девы, которая, улыбнувшись, шепнула:
«Теперь иди и следуй за мной, Хуан Диего, и ты, волк». Но он услышал этот шепот барабанными перепонками своего тела, а волк, удивленный, повел острыми ушами, и оба они очень осторожно подобрали свои тела, снова войдя в них, и так, шагая по дну ущелья-равнины, они удалились, направляясь к сердцу Девы, ожидавшей их там, вдали, на Западе вечера.
Дон Хуан дрожит в раскрытых дверях асотеи и дышит, немного отдыхая от своих слов, а наши неразлучные спутники настораживаются — их тела крепко спят, — и они выходят из них и направляются к двери, чтобы ласково потереться о ноги дона Хуана, они узнали его голос. Барабаны вновь начинают вдыхать звук, как будто снова затрещало пламя.
ЛЕТНИЙ ПАССАЖ О СОКРЫТИИ. Печали не существует ни рядом, ни близко, ни вдалеке, когда на нее смотришь оттуда — печаль исчезает, и вдруг ощущаешь, как тебя пронзает тишина, содрогающаяся от его благословенного Присутствия. Это происходит сейчас. Тем же, кто остался там, перед Накидкой, сначала пришлось прийти в себя от контакта с таким близким, находившимся непосредственно перед ними Образом, который, спокойно улыбаясь, видел их. И тогда они поняли, что те трое ренегатов уже убили его, но не смогли разузнать, что и как произошло, главной их заботой в тот момент было спрятать Священную Накидку, как можно лучше укрыть от людских глаз.