Ну ладно, уже поздно; пришло время закончить этот пассаж.
ПРОСТРАНСТВА ВРЕМЕНИ. Это было путешествие за руку с доном Хуаном и Хуаном Диего по пределам «где» и «откуда», органический шаман превращается в неорганическое слово, в глагол «жить». Поэтому предпринятое нами дело заставило нас соединить органическое с неорганическим и наоборот, чтобы иметь возможность созерцать пределы, являющиеся желудочками сердца Космоса.
Ты здесь?
Здесь.
Ты следуешь за мной?
Я ни на миг не терял тебя из виду.
Я был в щегле.
Я знаю, я последовал за тобой и туда.
Он предвестник жажды и засухи, жертвой которой падут мои леса, если я не освежу их.
Так оно и есть. Нужно принять соответствующие меры, сделать так, чтобы дождь, идущий над кустарником, разлетелся долгим и теплым бризом по лесам и сельвам.
Я готовлюсь к этому. Но солнце, которое сейчас клонится, потому что Земля-Океан наклонена, очень скоро осеменит смертоносными лучами воздух пылающей планеты.
Мы видим это. Так, значит, мы можем сделать так, чтобы этого не произошло, или отодвинуть его во времени, или смягчить его эффект?
Титаны делают все так, как их больше устраивает.
И бродят по свету в свое удовольствие, потому что считают себя хозяевами мира, однако это не так. Они должны усвоить, что это не так.
Моя Госпожа, Дева-Мать, не хочет, чтобы пожары испепеляли леса, а мир сошел с орбиты.
Значит, нужно организовать облака-зонты и ураганные ветры, на которые не падет никаких подозрений.
Мы приведем их из далекой пустыни, мы возьмем бриз Красного моря, мы возьмем холод Гималаев, мы впитаем печаль страдающей Аравии, которая потеряет своих лучших сынов, спря гая глагол «сосуществовать в опасности».
Значит, мы раздобудем влагу, которая нам нужна, чтобы вдыхать носом жизнедательное дыхание. Слышен какой-то детский лепет, нам придется говорить со снегами, и с облаками, и с Верхней Волгой, и с далекой равнинной Сибирью, мы возьмем курс на туманный Китай, откуда ис ходит и взвивается вихрями воздух, исполненный надеж ды, поэтому нам нужна передышка, пусть даже опасно хрупкая.
Я сожалею, я так сожалею. Мы находимся в империи священных чувств и выбираемся из зарослей, отклоняемся от извилистой тропы, по которой шли с самого детства. Вязать белую шерсть, не отрывая глаз от птицы, вышитой на каминном экране.
Старый шаман, где бы ты ни находился, ты всегда будешь отшельником-одиночкой, отблеском солнца на равнинах сумрака.
В согласии с мыслящей категорией жизни, вибрирующей и магнетизированной, это все равно что оставить посреди пустыни изысканный и нежный цветок, одинокий, единственный в этом царстве песчаных смерчей. Тогда его способность чувствовать и ощущать неимоверно обостряется, становится экспоненциальной (чтобы назвать ее хоть как-то), поскольку он ощущает свое неизмеримое одиночество и пробуждается навстречу этому неопровержимому событию среди опасностей, подстерегающих его со всех сторон.
Его глаза не тускнеют, его юность предвосхищает грядущую зрелость, он проецирует собственное существование на страшное неизменное зеркало, преображающее вокруг него катастрофический мираж. Саркофаг в изначальном песке. Реальность есть это проявление красоты посреди стихии. Проецируя себя таким образом, он обозначает свою жизнь как результат игры случая. Этот феномен отражается и оправдывается в самом себе.
ПРОЩАНИЕ. — Ты ощущаешь спокойствие после этого приближения?
Я ощущаю радость, а между тем мне остается только покрыть себя Славой. Каждый вздох, каждый аромат, который вдыхаешь, каждое чувство, о котором помнишь, предел листьев, кожа камней, профиль вершин, искры костра, холодный рассвет и иней.
ВТОРОЕ ПРОЩАНИЕ. — Помнишь, как мы купались в дали твоего мира?
— Помнишь, как мы купались на площадке, под дождем, идущим над кустарником, под солнечным дождем, глаз-олень; и как лежали на солнце?
— Мне приятно слушать тебя, мне было приятно странствовать с тобой, слушать твои слова без агонии, бродить с тобой и твоими волками.
— Мы бродим по пустыням, я тоже чувствовал эту мягкую дрожь, я вновь испытал это сладчайшее ощущение, когда воздух царапает тело.
Мосты наведены.
Мы будем благословлять мосты, когда будем постоянно ходить по ним.
— Мантра — это пространства времени, завивающегося вихрем: это эхо. Это тот барабан, чей звук все время был с нами, благоуханный, словно второе дыхание равнин и долин.
— И крики птиц. Мой волк доволен.
Луна творит затмения кончиками пальцев, как будто на этой Земле-Океане близится конец времен. Или их начало.