Жена отца Вадима — матушка Евгения — решительно оставила тот образ жизни, который ей предложил глава молодого семейства, и с двумя детишками возвратилась в город к своим родителям, поставив условие: войдет под кров отца Вадима только тогда, когда тот обзаведется достойным жильем, достойным приходом и достойным положением среди своих собратьев. Ни того, ни другого, ни третьего батюшке пока не светило, поэтому он оставался служить на прежнем месте — таком же захолустье, как и Погост, но на десяток километров ближе к райцентру, терпя над своей нес ложившейся семейной жизнью деревенские пересуды и насмешки.
— Монастырь? — улыбнулся отец Игорь. — Неплохая идея. Ты как, матушка?
Он взглянул на Елену.
— Я не против. Только вырасти, воспитай тех чад, что есть и будут, — и, как говорится, вперед на подвиги.. Отшельником тебя и так зовут. С годами станешь еще известным чудотворцем, прозорливцем, люди будут сюда ехать со всех концов, как встарь.
— Чего там «станешь»! — рассмеялся отец Вадим. — Уже стал! Только и разговоров о том, что ты сделал с тем пропойцей Василем.
Он откупорил привезенную с собой банку энергетика, которым постоянно баловал себя, и стряхнул брызнувшую на футболку пену. Отец Вадим относился к тому современному поколению священников, которые не брезговали чисто мирскими утехами, что им предлагал прогресс. Они могли сутками «висеть» в социальных сетях Интернета, до глубокой ночи сидеть у телевизора, «зарядить» себя модными энергетиками. Его редко видели в подряснике: в основном только тогда, когда он начинал облачаться к службе в храме. Ходил в застиранных джинсах, ярких футболках, с наушниками и портативным плеером. Он всегда был в курсе всех новостей — и в церковной жизни, и в политике, мог высказаться по поводу любых сплетен, которыми с утра до ночи «кормили» людей средства массовой информации.
Весь внешний вид этого пастыря меньше всего напоминал в нем священнослужителя: для тех, кто не знал его, это был вечно взлохмаченный «рубаха-парень», от которого на все стороны сыпалось веселье, громкий смех, прибаутки, остроты. Год назад отец Вадим очутился в центре скандала, когда его реплику, высказанную в одной из компьютерных сетей, разнесли по всему Интернету с едкими комментариями: «Начался Великий пост, — сделал тогда запись батюшка. — Я сел за компьютер. Встал — и о, чудо: пост закончился!» Скандал дошел до архиерея, и не миновать бы острослову наказания, если бы не опасение, что он покинет свой приход, убежав вслед за матушкой, а ехать в такую глушь ни у кого не было желания.
Отец Игорь был прямой противоположностью своему собрату. Нигде на людях он не появлялся без подрясника, храня в памяти мудрое наставление своего благочестивого дяди: «Форма дух бережет». В общении с верующими и всеми остальными людьми был всегда сдержан, немногословен, а улыбку старался прятать, прикрывая ладонью или опуская голову. Волосы на голове, борода и усы были всегда ухожены и аккуратно выровнены.
— Что там еще за сплетня пошла гулять? — матушка Елена сразу отреагировала на то, что вокруг ее супруга пошли какие-то разговоры.
— То не сплетня, а горькая правда, — еще громче рассмеялся отец Вадим. — Помнишь того забулдыгу, что шлялся повсюду, где начинали звенеть стаканы? Ни одна свадьба, ни одни поминки без него не обходились. Всюду успевал. А ведь был, говорят, бригадиром когда-то, даже награды правительственные имеет.
— Василь-то? — хмыкнула Лена. — Да кто ж его не знает? Поди, не только люди, а каждая собака.
Отец Вадим глотнул пенящийся напиток.
— Как ты можешь пить такую отраву? — поморщился отец Игорь. — Там ведь сплошная химия, попей лучше наш чай, больше пользы будет.
— Эх, отшельник и есть отшельник, — снисходительно взглянул на него отец Вадим. — Попробуй хоть раз — поймешь. Одна такая баночка — и заряд энергии на весь день, бегаешь, словно моторчик в одном месте. «Химия…» На этой химии, ежели хочешь знать, спортсмены сегодня мировые рекорды устанавливают, чудеса физической выносливости демонстрируют.
— Нет-нет, — остановила его матушка Елена, — о рекордах и напитках давайте позже поговорим. Сейчас о Василе. Так что с ним случилось? Неужто умер?
— С точностью до наоборот! — отец Вадим снова рассмеялся, разведя руками. — Воскрес ваш Василь! Воскрес! И теперь долго жить будет. До самой смерти.
— Как это? — в один голос спросили отец Игорь и Лена.
— А так! Пить бросил! Ходит, как стеклышко. Ему стакан, а он от него нос воротит. Ему стопку, а он плюнет на нее — и пошел себе дальше. В церковь прилежно ходит, материться перестал. Разве не чудеса!
— Чудеса… — прошептал изумленный отец Игорь. — Только я ко всему этому какое отношение имею?