— Болел, что ли? Иль в лесу что приключилось? На сучок напоролся?
— Ага, напоролся. Только не на сучок, а на…
Он взглянул на отца Игоря: тот с интересом ожидал продолжения.
— Батюшка, а не пора ли сделать небольшой привал? — перевел разговор Максим. — Скоро начнутся овраги, силенки потребуются. Хлебнем по стаканчику горяченького — и дальше. В рюкзачке вашем найдется?
— А как же! — отец Игорь расстегнул рюкзак и достал оттуда термос. — Хлебнем по стаканчику — и вперед.
— Я-то думал, — разочарованно сказал Максим. — Горяченькое — в смысле…
И он сделал выразительный жест с оттопыренным мизинцем.
— Этого, — отец Игорь кивнул на жест, — я не употребляю ни в каком виде. Только чай, особенно в дороге.
И он разлил ароматный напиток по стаканам. Быстро выпив, они пошли дальше.
— Что же произошло с вашим одноглазым лесником? — отец Игорь хотел возвратить начатый разговор. — На что он там напоролся?
— Да так, сказки…
— Какие сказки? Сам ведь говоришь, что он с одним глазом был.
— Был, это правда. А все остальное… Батюшка, вы меня простите, я хоть и не хохол, но натура у меня такая: сам не пощупаю — не поверю.
— Ну, прямо как апостол Фома! — добродушно рассмеялся отец Игорь.
— Точно, он и есть! Когда Зойка начинает мне разные сказки о чудесах втирать, я сразу стараюсь уйти, чтобы ничего дурного не наделать. Так и эта история с Косым, хотя он мне ту историю, что с ним случилась, сам рассказывал. На трезвую голову. А все равно…
— Ну и расскажи, раз все равно. Идти долго еще?
— Часа полтора. До гати — и назад. Дальше ни шагу, договорились?
Отец Игорь чувствовал, что его собеседник хотел уйти от дальнейшего разговора на эту тему.
— Не пойму я тебя, Максим. То говоришь, что не веришь ни в какие сказки, то сам же этих сказок боишься. Хорошо, дойдем до Дарьиной гати, побудем немного, осмотримся — и по домам. Только историю с Косым лесником все-таки расскажи.
Максим указал рукой в ту сторону, куда они шли.
— Дарьина гать — там. А за ней, через еще более топкие болота и трясины, пошло место, куда никто не отважится ходить. Кто рискнул — возвращался либо не таким, каким был до этого, либо не возвращался совсем.
— Каким это «не таким»? Каким же? — не удержался отец Игорь.
— А таким… Каким возвратился. С одним глазом.
— Да что же, в конце концов, с ним случилось? Упал, что ли, в глубокий овраг? Или сучком?
— Ножом, — уклончиво ответил Максим.
— Как это ножом? Сам себя?
— Нет, его.
— Кто же? Бандиты? За что?
— Да так…
Отец Игорь остановил Максима и повернул лицом к себе.
— Слушай, говори ты без этих недомолвок. Не тяни резину.
— Я и рассказываю. С его слов. От себя ничего не добавляю. В молодости Косой, как я говорил, очень уж был горяч и охоч до бабского пола. Что с ним только ни делали, чтобы отбить охоту этим делом заниматься! И темную ему мужикй деревенские устраивали, и лупцевали до полусмерти, и бока мяли так, что ребра трещали, да все без толку. Ну и…
Он замолк, глядя на отца Игоря.
— Смеяться не будете? Обещаете?
— Мы же взрослые люди, Максим.
— Короче, он сам не знал, что делать и как жить дальше со своей бедой. Сначала он к бабам в деревню, потом они к нему в лес. Рад был бежать от всего этого, да некуда: сплошные дебри вокруг. Но отважился он все-таки пойти за гать. Туда, где… Точно не будете смеяться?
И, убедившись, что отец Игорь оставался серьезным, продолжил.
— Вы, наверное, слыхали уже легенду про одного отшельника, который, якобы, живет в здешних лесах. Легенда легендой, сказка сказкой, а местные люди боятся ступать за черту Дарьиной гати. Сами туда ни ногой, и другим не велят. Всякое случалось, а когда всякое случается, то всему и верят. А Косой пошел: ему, видать, уже наплевать было на все, лишь бы скрыться от всех. Возвратился нескоро, недели через две или даже три, с одним глазом, став на вид таким страшным, что все его домашние звери в лес убежали. Даже кошки. Когда он в деревне нашей появлялся, то детишек в дома загоняли, а уж бабы от него теперь шарахались во все стороны, как от лешего. Он-то и поведал мне историю, что когда зашел за гать, то очутился у неведомого отшельника. Сам не знает, кто он: монах ли, беглый какой, бродяга… И тоже одноглазый. Говорит ему: дескать, есть у меня одно верное средство от твоей беды, чтобы больше не соблазнялся ты никакими бабами. И читает ему что-то из ваших святых книг о том, что если глаз тебя соблазняет, то вырви его совсем.
— Есть такие слова, правда, — поддержал отец Игорь и процитировал Спасителя:
«Если же рука твоя или нога твоя соблазняет тебя, отсеки их и брось от себя: лучше тебе войти в жизнь без руки или без ноги, нежели с двумя руками и с двумя ногами быть ввержену в огонь вечный; и если глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя: лучше тебе с одним глазом войти в жизнь, нежели с двумя глазами быть ввержену в геенну огненную»