– Я говно, – с чувством произнес мальчик, – последнее, самое настоящее говно.
– Очень хорошо, – Дуглас прямо светилась, – можешь идти.
Парня сдуло из комнаты через секунду после того, как он узнал, что ему сохранят жизнь. Всем остальным представителям анти-пола, которые еще дышали, произвели контрольный выстрел в голову, после чего команда “ГРЯЗЬ” с достоинством ретировалась. Дуглас расценивала операцию как блистательно удавшуюся. Информация, которую она собрала, говорила о том, что для Церкви Валери Соланас наступило время произвести вылазку в Стоук Невингтон!
Восемь
Стив Драммонд на несколько дней залег на дно. Патриция Гуд была рада его компании, но потом ее слегка начали доставать постоянные сексуальные домогательства. Стиву стало казаться, что он теряет связь с анархистами и, кроме того, он устал от Кенсингтона. Если все сложится удачно, то бдительность полицейских ослабнет, и он сможет спокойно вернуться в Хэкней. Драммонд не рисковал появляться на Амхерст-Роуд. Если только легавые за чем-нибудь и следят, то уж наверняка за его собственной квартирой. Вместо этого Стив доехал на автобусе до Клэптон-Понд и потом быстрым шагом прошелся до Коутсбах-Роуд. Майк Армилус уже собирался выходить, как вдруг услышал стук в дверь. Армилус прищурился в глазок, увидел стоящего на пороге Драммонда, и впустил его внутрь.
– Если хочешь что-то сказать, говори быстро, – рявкнул Майк. – Я уже выхожу.
– Ты должен позволить мне здесь остаться, – заныл Стив. – За мной полиция охотится, я не могу вернуться в собственную квартиру, потому что за ней, наверное, следят!
– Держись! – выпалил Армилус в ответ. – Я знаю все это. В конце концов, меня самого арестовывали и избивали почти до смерти.
– Так ты разрешишь мне здесь остаться? – настаивал Драммонд.
– Чувак, думай, черт возьми, головой! – растолковывал ему Майк. – Насколько мы знаем, это место безопасно, понятно? Но представим себе, что полиция услышит о том, что мы оба здесь живем, и устроит облаву? Это же будет ужасный удар по революционному движению! Глупо оставаться здесь, когда существует такое множество вариантов!
– Как, например? – спросил Стив.
– Как, например, заставить одного из моих активистов, которого полиция еще не знает взять тебя к себе! – Армилус четко дал понять, что оспаривать его решение бесполезно.
Через несколько минут Стив и Драммонд пришли к соглашению. Армилус собирался на встречу с несколькими из своих последователей, потому что на тот же день у них была запланирована одна акция. Драммонд пойдет вместе с ним, чтобы спросить, не найдется ли какая-нибудь добрая душа, которая может его приютить. Майк привел Стива на квартиру, которую Сортирный Рулон Бэйтс снимал на Уэлл-Стрит в Хэкней. Это была приличная и дешевая хата. Внутри собралась нигилистская команда, отвечающая за погромы.
– Слушай, – вставил Бэйтс после того, как Майк объяснил квартирную ситуацию Стива. – Я знаю, как этот вопрос решить. Пусть Стив идет на мою квартиру, а я вселюсь в его старую хату в Кенсингтоне.
– Боже! – Армилус даже поперхнулся. – Как я не додумался до чего-то подобного?
– Потому что у тебя нет моих мозгов! – с ухмылкой рубанул с плеча Бэйтс.
– Еб твою мать! – шутливо осудил своего товарища Майк. – Я все равно ваш лидер!
– Ар-ми-лус! Ар-ми-лус! – скандировали собравшиеся нигилисты.
– Так что, все решено? – спросил Драммонд. – Я остаюсь здесь?
– Да, – заверил его Бэйтс и, засунув руку в карман, продолжил, – вот ключи. Я вернусь сегодня позже, чтобы забрать часть моих вещей.
Оставив Стива в его новом доме, нигилисты гуськом прошли по коридору, перешли на другую сторону улицы и залезли в фордовский фургончик. Армилус и Бэйтс сели с водителем, а все остальные сбились в кучу в кузове транспортного средства. До Кингз Кросс доехали быстро. Фургончик запарковали на Бэттл-Бридж-Роуд – небольшой улочке позади вокзала. До штаб-квартиры Союза Кента было всего несколько минут ходу. Вахтером здания был ютский националист средних лет. В Союз в будние дни приходило мало посетителей, и поэтому этот самостийный “сын Уота Тайлера” склонился над чертежной доской, полностью погруженный в задачу создания самоучителя в картинках по поджогу дачных домов.
– Да здравствует пролетарский интернационализм! – орали нигилисты, штурмуя здание. – Долой патриотизм! Долой все родины! Долой будущих вождей, которые надеются обмануть массы враньем о национальном освобождении!
Ютский националист поднял голову, и получил смачный удар кулаком в рот. Послышался приятный хруст ломающейся кости и негодяй, выплевывая сгустки крови и кусочки сломанных зубов, попятился назад. Получив несколько пинков и перелом ребер, мудак потерял сознание. Уничтожение штаб-квартиры Союза Кента произвели с быстротой и яростью. Разбили стулья и окна, уничтожили папки с документами, раскурочили электропроводку и сантехнику.
Когда Кромвель приплыл в Ирландию, англичане привезли с собой республиканские идеи, а ирландцы владели землей. Нынче все стало наоборот. Что же касается ютского национализма, то это не более чем фантазия, родившаяся по обкурке у кучки фанатиков. Тем не менее, Союз Кента атаковать стоило хотя бы ради того, чтобы еще раз поставить вопрос, требовавший решительного разрешения. Сформулированный как лозунг, этот вопрос сводится к трем словам – НАЦИЯ ИЛИ КЛАСС? Пролетарии всего мира должны выбрать ту или другую из этих двух несовместимых систем: Полисексуальный Транснационализм или Этатистская Реакция? Союз Нигилистов выступал за прогресс и за разрушение старого мира, поэтому его позиция по вопросу национализма была одновременно жесткой и реалистичной, – где бы многоголовая гидра национализма не появилась, выдвигая претензии на власть, ее необходимо растоптать без сожаления!
***
Повсеместно националистическая идея – представленная Партией Отсутствующего Будущего Адама Уайта – сталкивалась с серьезными трудностями. Материально-технические проблемы, связанные с уходом в подполье, оказались сложнее, чем ожидал Уайт. День или два среди штурмовиков, отступивших в шотландские взгорья, царила праздничная атмосфера. Действительно, что может быть более приятным для расово сознательного нордического индивида, чем житье на природе среди холмов своей европейской родины, где ничто кроме всепогодной палатки не отделяет его от звезд, помигивающих в ночном небе? Теоретически, активисты ПОБ были сентиментально привязаны к романтическому имиджу жизни на природе с развивающимся на северном бризе флагом со свастикой, но на практике, после долгих лет привычных обедов перед телевизором в квартирах с двойными рамами и центральным отоплением, националисты с трудом переносили лишения, присущие жизни под парусиной.
– Только бы дождь перестал, – вздохнул Элан Грант.
– Заткнись! – отрезал Тэд Торнетт.
– Уже, черт возьми, два дня льет, – настаивал Грант.
– По крайней мере, когда идет дождь, нет комаров, – ответил ему Торнетт.
– Заткнитесь! – вставил Тони Хили. – Почему бы вам обоим не заткнуться. Я, блядь, охуел от ваших жалоб!
– Я утомился, – жаловался Грант. – Здесь нечего делать. Если бы я был в Лондоне, то мог, по крайней мере, этнического избить! Меня от всего этого тошнит, честное слово…
Его диатриба была прервана Джерри Клиффом, который открыл полог палатки и втиснулся внутрь. С Клиффа стекала вода: дождь лил как из ведра и за несколько секунд путешествия по лагерю он промок до нитки.
– Ебаный хуй, Джерри, – возмущался Грант, – ты на меня воду льешь!
– Да заткнись же ты! – хором закричали все.
– Что там в другой палатке происходит? – поинтересовался Тони Хили.
– Они играют в покер на раздевание, – ответил Клифф.
– Блядские педики! – ругнулся Хили.
– Да ладно тебе, Тони! – упрекал его Клифф, – в свое время ты сам перетрахал кучу мальчиков с панели!
– Ну и что? – Хили попытался парировать насмешку. – Суть в том, что я никогда никого себе в задницу не пускал даже тогда, когда это делал. Поэтому я нормальный, а эти бляди – с отклонениями!
– Мне скучно, – ныл Грант.
– Мы знаем, что тебе скучно, – вспылил Торнетт, – нам всем здесь охуительно скучно. Здесь конкретно скучно.