– Что там Уайт на сегодня запланировал? – спросил Хили.
– Ничего, абсолютно ничего, – болтал Клифф. – Он оказался еб твою мать еще тот Фюрер. Эта пизда вывела нас сюда в качестве ядра националистического партизанского отряда, но у него нет и малейшего понятия, с чего начать военные операции!
– Ну, меня все это достало, – подчеркивая каждое слово, сказал Грант, – я возвращаюсь назад в Лондон. Собираю вещички и сваливаю.
– Я тоже! – решительно добавил Торнетт.
– Я с вами, – предложил Хили.
– Секунду, ребятки, секунду! – протестовал Клифф. – Необходимо все тщательно продумать. Уайт нас просто так не отпустит. Мы слишком много знаем про его затею с националистической армией, и это не говоря уже о том, что мы можем выдать, где находится его база! Мы не можем просто уйти, это будет самоубийство. Перед тем как мы свалим, мы должны неожиданно напасть на Уайта и тех, кто все еще его поддерживает!
– Умная мысль! -воскликнули остальные хором.
Потребовалось совсем немного времени, чтобы разработать план. Фашистские дезертиры надели непромокаемые дождевики и прокрались под дождем к палатке, в которой их товарищи от покера перешли к ебле в жопу. Затем они облили палатку парафином, после чего каждый из заговорщиков поджег ее со своего конца зажигалкой “Зиппо”. Не прошло и нескольких секунд, как парусина запылала. Когда Уайт попытался выбежать из огня, Хили выстрелил ему в голову. Потом все стали палить прямо в пламя. Больше из палатки никто не появился; Клифф с товарищами стояли и смотрели, как она догорает. Шесть человек погибло от пуль, огня и дыма. Когда у нацистских жлобов отсутствует внешняя цель, то они обращают присущую им склонность к насилию против своих же товарищей! Поэтому даже самый успешный национал-социалистический режим по определению нестабилен: он должен или осуществлять экспансию или пасть.
***
Понадобился К. Л. Каллан, наиболее радикальный из современных социологов-теоретиков, для того, чтобы по новой перелопатить всю свою дисциплину от Маркса до бодрийяровского гегельянства. Лишь только после этого постмодернистская теория опять встала на ноги. Именно благодаря Каллану большинство теперь склоняется к тому мнению, что все симулируемое постепенно становится реальным. Нервное поведение Брауна после нападения на штаб-квартиру Индустриальной Лиги вызвало подозрения у его работодателей, и они пошли на такой нестандартный шаг, как найм бригады частных детективов для расследования деятельности своего собственного агента по безопасности.
Теперь жизнь Брауна протекала нервно. Его попытки убедить сестру развестись с мужем успеха не имели. После того, как доводы разума не смогли убедить Паулу в том, что она вышла замуж за мерзкого и подлого человека, Дэйв обратился к главе СРГ Мартину Смиту и предложил обменять важную информацию на помощь в том, чтобы выставить Бэйтса перед легавыми в качестве опасного террориста и сексуального преступника. Смит отказался: у него и так много членов перебежало в Классовую Справедливость, и он просто не мог себе позволить сдать убежденного активиста в обмен на документы, которые предположительно вскроют сеть стукачей внутри его организации. В любом случае, если чуждые элементы проникли в организацию в том числе, на которое намекал Браун, то чистка уничтожила бы все, что оставалось от СРГ.
Браун вел себя все более безрассудно. Он уже не делал попыток оторваться от хвостов, которые возникали из-за его собственной паранойи. На выходе из штаб-квартиры СРГ, его сфотографировали. Следующим проколом был визит к Стиву Драммонду. Дэйв решил убить Сортирного Рулона Бэйтса и своего зятя – он уже не видел другого входа из этой сложной ситуации. Браун не узнал парня, открывшего дверь квартиры, которая, по крайней мере, в понимании Индустриальной Лиги, была последним известным адресом Сортирного Рулона.
– Найджел дома? – поинтересовался Дэйв.
Драммонд заподозрил неладное. Очевидно, человечек, задавший этот вопрос, пытается выдать себя за одного из дружков Сортирного Рулона. Стив не был уверен в том, что Найджел – имя Бэйтса, потому что все знали его по кличке и по этой причине все те, кто называл его по-другому, сразу казались шпиками. Драммонд уставился на Брауна, пытаясь сохранить невозмутимое выражение на лице.
– Мне нужен Найджел Бэйтс, – настаивал Дэйв.
– Не знаю такого, – соврал Стив.
– Но он здесь живет, – отпарировал Браун.
– Понятия не имею, о чем ты говоришь, – Драммонд приготовился захлопнуть дверь под носом у эксперта по безопасности.
– Подожди! – пискнул Дэйв и вставил ногу между дверью и дверным косяком.
– Почему? – ответил Стив.
– Потому что я заплачу тебе за любую информацию о том, где находится тот парень, которого я ищу, – подача Брауна была не такой мягкой, как могла бы быть, но, тем не менее, он входил в свою прямо роль на глазах.
– Ладно, – согласился Драммонд, – но этим мы займемся за выпивкой, и ты платишь!
Стив повел агента по безопасности в “Сокол и Бочонок”. Вскоре они сидели в саду с кружками в руках. К задней стороне паба примыкал Парк Виктории, а перед пабом проходила Уэлл-Стрит-Коммон – обстановка была самой сельской, какую можно было найти в Хэкней.
– Значит, – вставил Браун, – начнем с простого вопроса. Когда ты въехал в квартиру?
– А сколько он стоит? – прощупывал Драммонд.
– Пятерку, – вздохнул Дэйв, вынул хрустящую купюру и передал ее анархисту.
– Сегодня утром, – легко сказал Стив. Вдруг Драммонд заметил что-то подозрительное. – А ну постой, это чертова подстава. Ты – блядский журналист. Там какие-то чуваки меня фотографируют!
Стив показал большим пальцем в сторону Уэлл-Стрит-Коммон и исчез в Парке Виктории. Браун встал и подошел к детективам, которые за ним следили. Они никуда не уходили, а просто смотрели, как приближается подозреваемый.
– Что все это значит? – негодовал Дэйв.
– От подрывного элемента и луддита такой вопрос услышать круто, – ответил тот, кто был выше ростом. – Твоя песенка спета, Браун, мы просмотрели архивы, твой зять – коммунист и ты сделал изменения в его деле. И у нас есть документированные свидетельства твоих встреч с главными анархистами и розовыми!
– Это чушь! – ощетинился Браун. – Я никаких дел с коммунистами не имел, не говоря уже об анархистах!
– Не гони! -возопил сыщик ослиным голосом. – Я только что тебя поймал во время тет-а-тет со Стивом Драммондом – национальным лидером Классовой Справедливости. Я сейчас пойду в офис и напишу отчет. Во второй половине дня его доставят в Индустриальную Лигу, и, будь спокоен, тебя выгонят и занесут в черный список через несколько минут после его прочтения. Ты предатель, Иуда, меня от тебя тошнит. Если бы я правил страной, я бы тебя и таких, как ты, пристрелил, потому что ты – блестящий образчик изменника.
***
Быстрому Нику Картеру становилось не по себе от своей неспособности написать что-нибудь сильное для Союза Нигилистов. Он уже час сидел перед компьютером, а экран все еще оставался пустым. Ник чувствовал, что он уже использовал весь свой энтузиазм и все идеи для написания текстов. Теперь, когда Тина потеряла работу, деньги, которые Армилус платил Нику за статьи, стали их основным источником дохода. Так как Лиа продемонстрировала, что она может быстро и качественно производить необходимые слова, Картеру не оставалось ничего другого, как дать возможность этой телке писать тексты, в то время как его вклад ограничивался тем, что он подписывал сделанную работу. Это была унизительная ситуация для революционера, который уже долгое время гордился тем, что любыми способами отвергал диктат Власти.
Тина заняла место Ника за компьютером и вскоре уже строчила, выдавая на-гора аналитическую работу о современном состоянии ортодоксальных левых. Даже самому предвзятому наблюдателю было очевидно, что партии ленинского толка находились в состоянии развала. На карту было поставлено их политическое выживание, и даже если они и не исчезнут совсем, то пройдет немало лет прежде, чем они смогут всерьез претендовать на власть. Не менее очевидно, что такая ситуация создавала вакуум на левом фланге и давала анархонигилизму небывалую возможность вырваться из ультралевого гетто и превратиться в реальную историческую силу. Впервые за столетие антиэтатизм вернулся на политическую арену! Ник знал это не хуже Тины, но он был просто не в состоянии сформулировать свои мысли, сесть за компьютер и трансформировать свое понимание в текст, представленный в виде электронного кода. Он смотрел на Тину и тосковал оттого, что она делает работу, которую, по крайней мере, теоретически, без труда мог бы выполнять он. Картер решил пройтись в надежде на то, что это очистит его ум от паутины. Перед тем как покинуть квартиру, нигилист сбрил бороду. Плевать на безопасность, он не собирался выглядеть, как мудак, всю оставшуюся жизнь.