Треснуло, рокотнуло, взрывая тишину. Чему - чему, а реакции сидящих на чердаке бойцов можно было позавидовать. Пули ударили в падающее тело, а пара штук срикошетила от стены в каких-то сантиметрах от Серегиной головы. Ответил веером, и уже не удерживая сослужившего последнюю службу боевика, рванул за кучу старых кресел. В прыжке успел определиться с противниками. Двое, замерли над разобранной вентиляционной шахтой. Со стволами.
Рухнул прямо на сломанный каркас с торчащими наружу пружинами, и не чувствуя боли, выпустил короткую очередь, поймав стволом крайнюю фигуру.
Охнул кто-то "из толпы", открывая ответный огонь. Обожгло, не сильно и пока еще даже не больно. Просто стукнуло, кольнуло где то в боку, и посыпалось в лицо крошево сухого дерева.
Полоснул уже от души, не заморачиваясь поиском цели. С двух рук, на удачу.
Автоматчик стих. Заметались растревоженные стрельбой голуби, сдавило грудь от едкого, перемешенного с пылью дыма. Кашлянул, не сумев удержать рефлекс, и только тут почувствовал, как, вмиг наполняя рот соленым, потекла по щеке теплая струйка. Сдавило грудь, перехватывая дыхание. Голова поплыла, и словно в замедленной, покадровой плавной съемке, откинулась на мягкое, словно пуховая подушка, сидение от старого кресла. Завертелись в глазах едва различимые ребра стропил, и пропали в густой темноте небытия.
Эпилог
Тук. Тук-тук, Тук. Тук-тук.- Выстукивают колеса ритм зачетной стрельбы.
Два в корпус один в голову, два в корпус и в голову. Мчится сквозь ночь поезд. Позвякивает на поясе дремлющего в конце вагон конвоира связка ключей, звучит в голове ритм контрольного упражнения.
Осторожно, стараясь не тревожить затянувшуюся рану, перевернулся на спину. Заскрипела несмазанным колесом жесткая полка "вагонзака". Зашелся в кашле сосед снизу, норовя разом выплюнуть остатки легких. И вновь закрутились в голове воспоминания. Беспорядочные, внезапные, как мелькание ростовых мишеней на полигоне.
Руководствуясь ... На основании статей Уголовного кодекса Российской Федерации, приговаривается гражданин Ильин, Сергей Анатольевич, одна тысяча девятьсот шестьдесят пятого года рождения, к лишению свободы на пять лет с отбыванием срока в исправительной колонии строгого режима.
Усталый, слегка подсевший, за полтора часа чтения обвинительного заключения голос судьи, тихий скрип вентилятора, безуспешно пытающегося перебороть духоту летнего зноя, нудное метание заплутавшей в поисках форточки мухи за пыльной, серой шторой.
Суд проходил в закрытом режиме. Одного джигита, с обвинения сняли в связи с недоказанностью, зато второй, как четко было видно на предъявленных обвинением видеозаписях камеры наблюдения, был вырублен без какой либо угрозы с его стороны для моей жизни, и стал весомым поводом к сволочной сто одиннадцатой статье. Сыграли свою роль и смягчающие обстоятельства. В суд ушел только один эпизод, у злосчастного кафе. Все остальное комитетские следователи вывели под статус " гостайны" и "офлажковали" подписками. Но хватило и этого. Прокурор просил восемь, однако c "кивалой" сошлись на пяти.
"Похоже, пятерка для меня становится уже сакраментальным числом.- Невесело усмехнулся Ильин. - Пять в Гамбурге, пять месяцев в закрытом стационаре городской больницы, и вот теперь пять полновесных годков в далеких забайкальских степях.
Хотя, нет, уже четыре. Год ушел на лечение и следствие".
Он вновь повернулся, стараясь успокоить занывшую руку. Смешно, легкое заросло, словно и не было проникающего ранения навылет, а вот с разрубленной грязным лезвием лопаты рукой оказалось куда сложнее. Долго гноилась кость, тянуло неловко сшитое сухожилие, и вообще, намучался. Однако зажило. Все, как говорится, быльем поросло. За год случилось много.
Страна оправилась от августовского кризиса. Вступила, как написали газеты, в завершающуюся стадию операция по принуждению к миру на Северном Кавказе. Вступила в права наследования, и моя случайная знакомая Маргарита. Девочка оказалась понятливой: легко уступила фирму тихим ребятам из Госкорпорации с длинным названием, и укатила за пределы нашей Родины, осваивать свалившееся ей на голову неслабое наследство.
Полковник Смирнов исчез. Уволился со службы и убыл в неизвестном направлении, очевидно, за новым званием.
Раненый на чердаке театра афганец Акмаль, "дошел" в тюремной больничке, однако, успев дать подробные показания.
Самое смешное, что больше всех, из непричастных к этой истории людей, пострадал незадачливый сутенер. Очухавшийся мститель решил покачать права, а расстроенные моим исчезновением бойцы слегка перестарались и изготовили полноценную яичницу, правда, всего на два желтка, но качественную.