— Снаружи, — подсказал я с облегчением. За это время Билли, если только он не имеет цели опозорить весь афроамериканский род тупостью, наверняка успел переложить свой револьвер куда–нибудь в тележку и прикрыть сосисками.
— Это. На полу.
Ага, где лежал Гильермо. Вот нечистоплотный мерзавец, не мог лежать поаккуратнее. Хорошо еще, Мик ему в ходе процедур глаз не выбил. Выбитый глаз черта с два выдашь за следы кулинарных ухищрений.
— Или вино. Фон «каберне» хлещет под кильки, ты ж знаешь.
— Знаю. Или кровь.
А вот еще любопытно: если я сейчас ударю его ребром ладони с оттяжкой под ухо, и он умрет в жутких конвульсиях, как быстро меня вычислят его сослуживцы? Насколько я знаю, отправляясь ко мне, Чарли целиком доверяет свою безопасность старой дружбе и никогда не заботится о подстраховке. Но ведь кляуза наверняка прошла через оператора. Да еще старый хрен имеет обыкновение названивать сразу по всем общественным телефонам, включая скорую помощь, пожарную охрану, аварийную службу и офис губернатора. Вот будет штука: примчится кумир миллионов Шварценеггер по вызову избирателей, а я тут с трупом офицера валандаюсь. Ни руку пожать, ни автограф для мамы попросить, ни как–то оправдаться. Неудобняк выйдет.
Чарли задумчиво потер носком туфли пятно на полу, навострил уши и присел над люком. Оттуда, кстати сказать, доносилось невнятное поскуливание. Вот паршивцы! Не могли читать свои мысли до или после полицейского рейда.
— А это что?
— Ты, Чарли, как марсианин, — буркнул я раздраженно. — А это что, а это что… Купи себе календарь эрудита и учи хоть по слову в день, не могу же я тебя просвещать пожизненно.
— У меня есть, — Чарли стащил с головы шляпу и с достоинством пригладил макушку. — Сегодня с утра узнал слово «декаданс», что значит — «регресс, упадок». Мейсон, а что такое регресс? И там, все–таки, что происходит?
— Фон трахается. Моя очередь следующая. Так что, если у тебя все, иди уже?
— А в подвале почему?
— Там темно. А баба очень страшная.
— Бооооольно!… — просипел снизу Гильермо.
— А так? — заботливо откликнулся Эл.
— Прияааатно…
Чарли поднял на меня очумелые глаза. У меня и самого волосы потихоньку поднялись дыбом, даже футболку прокололи. Вот попал!
— Темно же, — пояснил я нервно. — А баба страшная. Хуже мужика. И перепутать недолго.
Барнет скачком выпрямился, нахлобучил шляпу и принялся исступленно отряхивать пальцы, которыми только что трогал крышку подвала.
— Знаешь, Мейсон, моя тетя Руфь, которая продает страховые полисы, давно сказала, что твой образ жизни тебя до добра не доведет. Если уж все так плохо, чего бы ко мне было не зайти? К нам недавно пополнение прибыло, прямо из полицейской академии, в том числе и вполне приятные девочки…
Ого! Чарли Барнет — сводник. Это что–то!
— Так чего ж ты девочек с собой не взял? Познакомил бы с азами полицейской работы на выезде. Я вовсе не против того, чтобы на мне девушки отработали приемы задержания.
— Я не был уверен, что ты дома. И что тут безопасно.
— Я дома, Чарли. Дуй за девочками.
А пока он будет бегать, я успею навести косметический марафет, навтыкать Элу за его предосудительную деятельность и запереть в подвале фона. Интересно, Айрин сойдет за страшную бабу? Невзирая на все ее мышцы, с мужиком ее не очень–то перепутаешь. Кстати, почему–то сдается мне, что вышеизложенные девочки суть хитрый (а если подумать, то и не хитрый вовсе) рекламный ход, призванный заманить меня в заведение, где стены мне помогать откажутся.
Пока я размышлял, а Чарли корчил брезгливые гримасы, на сцене появился Мик. С книжкой. Я присмотрелся. Сартр, «Бытие и Ничто». Ну еще бы. Серьезному процессу — подобающая аранжировка. Впрочем, сам фон ужасно застеснялся, книжку спрятал за спину, запустил в ноздрю палец и гнусаво осведомился:
— Какими судьбами, человек–свисток? Опять недовыполнил план по поимке слишком шустрых мейсонов?
— Я давно уже не в дорожной полиции! — окрысился Чарли немедленно. У Мика такой талант — наступать на мозоли. Может, поэтому его люди и не любят. А может, потому, что он сморкается в занавески, лает на собак и отклеивает стикеры.
Дзинннь!
А это, должно быть, меня. Ко мне. По мою, стало быть, душу. Все лучше, чем ежиться под обличающим взглядом Чарли, до которого — гляди–ка ты! — начало доходить, что вот он и Мик, вовсе не в подвале, как обещано. Так что я поставил пиво на стол, затолкал в рот остатки хот–дога, бочком продавился мимо фона и пошел открывать. Будем надеяться, что Мик доведет Чарли до полного остервенения. В период гона даже такой солидный зверь, как лось, ни на что внимания не обращает. А то Барнет может ненароком заметить закатившийся под табуретку самодельный глушитель. Эта штука — сама по себе статья. Конечно, Чарли парень с понятием и, скорее всего, попросту сунет его в карман, вместо того чтобы заводить тягомотные и взаимно неприятные процедуры — люди–то насквозь свои. Но зачем лишний раз раздражать правоохранительные органы? Ведь не угадаешь, когда пеплом Клааса стукнет в сердце сержанта Барнета трудовая добросовестность.