Открыл дверь.
Наверное, зря.
Пришел крупный парнишка самого решительного облика, со стрижкой–платформой, на какой наверняка удобно переносить грузы весом до центнера. Билли ежился под его угрюмым взглядом и кокетливо шарил дрожащей ручонкой в своих хлебных запасах. Ты гляди, догадался–таки переложить револьвер. Моя школа.
— Чем могу? — обратился я к посетителю тоном по возможности благожелательным. Выглядел малый хоть и изрядно крепким, но каким–то очень цивильным. Такие ребята, если спросите мое мнение, обыкновенно оказываются капитанами бейсбольных команд. На этом основании они легко поступают в университеты, сходят с накатанной дорожки из–за травмы колена и становятся удачливыми продавцами автомобильных покрышек. Если, конечно, им хватает ума не звонить в двери, за которыми может поджидать плохая компания.
— Это ты Джерри?
Вот она, популярность. Узнают буквально на улицах.
— Я. Какие проблемы, братан?
— Еще раз подойдешь к Джоан…
А ведь и я был юн, скороспел и опрометчив. Полагал, что любовь — это безучастный приз в гонках без правил, и без вариантов достанется тому, кто всех остальных обгонит и расплющит. Черт побери, практически родная душа! Единственно, мне всегда хватало здравомыслия, чтобы не тянуть лапку ухватить за горло парня на десять лет опытнее и, вполне возможно, не одной благостью начиненного. Если уж так невтерпеж, то можно хотя бы доску из забора выломать и со спины подкрасться. А тут — святая прямота. С таким подходом в жизни тяжело будет устроиться. Пока я умилялся, рука самопроизвольно дернулась наперерез, изловила атакующую лапу пришельца за средний и указательный и пальцы и — хрусть. Самому стыдно. А рефлекс у меня сложный — не успел опомниться, как качнулся навстречу и от всей души врубился макушкой в светлый лик младого ревнивца.
Что самое занятное — не помню, кто такая Джоан.
Билли проводил осыпающегося парнишку сочувственным взором.
— А ты грубый все–таки, — сообщил он мне досадливо.
— А чего он?
— А чего ты?
Вот еще. Будут меня тут всякие поучать. Билли еще не видел по–настоящему грубых. По мне, так всякий, кто обходится без «стингера» — образчик нежности и деликатности.
Прикрыл дверь и пошел обратно на кухню. По пути повстречался с энергично прущим навстречу Барнетом. Похоже, за краткий миг уединения Мик ухитрился довести его до ручки. Да и сейчас тащился следом и бубнил под нос:
— …пончики и злоупотребление властью!…
Чарли кипел и разбрызгивал эманации неугасающей ярости.
— Кто там еще? — походя бросил он мне.
Чтоб я знал.
— Ошиблись дверью.
— Мейсон, ты мне учти… Ты за этим вот… глаз да глаз!
Чарли прорвался мимо меня и устремился к двери.
— Даже чайку не попьешь? — вопросил я вдогонку без энтузиазма.
— Некогда, — скрипнула дверь. — МЕЙСОН!!! ЧТО ЭТО???!!!
— Друг Джоан, — услужливо подсказал Билли.
— Что он здесь делает?
— Эээ. Лежит?…
— И долго еще будет?
— Это вы у меня спрашиваете? Я сосиски продаю.
— Да? Ну, сделай мне штучку. За счет фирмы. Без горчицы, и побольше огурчиков. Я пока патрульную машину вызову. Он что, хулиганил?
— Нууу, — сомнение в голосе Билли раскатилось гулкими волнами, как фуги Баха. — Думаю, он хотел.
Я, если честно, в этом не уверен. Паренек слишком серьезен с виду, чтобы замышлять праздное хулиганство. Но пусть уж лучше его возьмут под микитки, сделают внушение и сдадут на руки заботливым родителям, нежели мне опять придется посещать занятия по обузданию агрессии. Я на них уже два раза был, и ни разу не понял — зачем. Нету во мне никакой агрессии. Я просто очень непосредственный.
Чарли сердито хлопнул дверью, а я оборотился к Мику. Тот переминался с ноги на ногу и, по–видимому, был преисполнен готовности к активным действиям. Вот и хорошо. Не могу же я все время один отдуваться.
— Значит, так, — сказал я ему, напрягая мышцы живота, дабы подавить любопытство недавно поглощенной сосиски. — Принимай командование. Дверь всем открывать. Вернется Чарли — скажи, что никого нет дома. Подкатят латины — действовать по обстоятельствам, без лишнего членовредительства, но чтоб дорогу сюда запомнили как неприятную.